Откуда у меня появилась уверенность, что Васькин талер, возможно, корень всех проблем, я не знаю. Мне и раньше доводилось замечать за собой некоторые странности, совершенно не вписывающиеся в жесткие рамки обыденности. Но сейчас внутри у меня начало произрастать нечто размером с футбольный мяч.
Этот, с позволения сказать, плод рос, как в сказке, не по дням, а по часам; он давил на все мои фибры и жабры, но рожаться никак не хотел. Да и некогда было, потому что таинственные телефонные звонки и проделки нищего напрочь вышибли из моей головы мысли о рудничном талере.
Нужно сказать, что я предварительно проштудировал все известные мне справочники по геральдике перед тем, как у меня вызрело решение пойти проконсультироваться к Князю. И что же? К моему глубокому разочарованию и недоумению, герба, который был изображен на рудничном талере, я не нашел.
Это было, по меньшей мере, странно. Практически все западноевропейские графские и княжеские фамилии наперечет. Гербы князей, графов и прочих нобилей занесены на скрижали истории и мне пока не приходилось открывать новых. И не только мне. В специальной литературе об этом тоже ничего не сказано.
Но по большому счету я должен был визжать от радости – у меня в руках находилось нумизматическое сокровище. И сложить ему цену мог только Князь.
Такую версию я придумал для завязки разговора. А что касается моих навязчивых ощущений и домыслов, то этот компот я решил оставить на закуску. Пусть Князь сам затронет этот вопрос, если он существует.
К тому же, мне не хотелось выглядеть перед мэтром полным идиотом, ударившимся в мистику. Он был очень конкретным человеком и, насколько я знал, уважал все религии, но не имел отношения ни к одной.
Мне пришлось нажать кнопку домофона раз пять, пока я не услышал в динамике голос Князя. Звонить ему было бесполезно – номер его телефона никто не знал. Он был засекречен.
Причина этому была только одна – старый нумизмат, весьма известная в городе личность, забодался отвечать на звонки разных идиотов, которые десятки раз на дню предлагали ему или монетный ченч – обмен, или обещали продать нечто совершенно уникальное, или просили проконсультировать по какому-нибудь вопросу, касающемуся коллекционирования. Но это еще полбеды.
Существовала и другая категория придурков – телефонные хулиганы. Эти дебилы и угрожали Князю, и вымогали деньги, намекая на большие неприятности в случае отказа, а один чокнутый даже грозился взорвать старика непонятно за что. Правда, тут уж менты подсуетились и упрятали несостоявшегося террориста в кутузку – на всякий случай.
Короче говоря, у некоторой части нашего народа от всех этих перестроек и демократических реформаций крыша поехала. Поэтому людишки ударились во все тяжкие, не соображая, что можно, а что нельзя, и почем фунт лиха.
– А, Никиша… – сказал доброжелательно Князь. – Заходи, дорогой. Открыто…
Внутри двери что-то щелкнуло, и я вошел в парадное. Оказывается, Дед обзавелся видеокамерами… Что ж, разумно.
Дом Князя был из престижных. В отличие от нашего, тоже вполне козырного, он имел просторный холл с цветами в кадках, ковровые дорожки, зеркала, на стенах висели недорогие, но приятные глазу картины, а в углу стояло электромеханическое приспособление для чистки черной и коричневой обуви.
В общем, все было сделано по-взрослому…
– Давно не виделись, Никиша, давно… – пожимая мне руку, сказал Князь, глядя на меня, как вождь индейцев Зоркий Сокол – выжидающе и настороженно.
Он знал, что я не потревожу его по пустякам, а потому ждал от меня чего-то необычного. И кстати, я почти всегда оправдывал ожидания Деда.
– Что-то вы давно не появлялись в клубе, – начал я издалека.
– Хе-хе… – Князь благожелательно рассмеялся. – Ах, деточка, поживешь с мое – поймешь… все поймешь. Существование человека преклонного возраста – сплошная проза; каждый день одно и то же. К этому привыкаешь, обрастаешь мхом, как старый валун, и тебе уже не хочется лишний раз сдвинуться с насиженного места.
Он снова улыбнулся и затянул потуже пояс шитого золотой нитью шлафрока*. Князь был высок, худощав и неестественно строен для своего возраста. Создавалось впечатление, что он отставной военный, хотя к армии Дед не имел никакого отношения.
Из-под шлафрока выглядывала белая хорошо накрахмаленная батистовая рубашка, шею Князя закрывал шелковый платок с турецким узором, а на ногах у него были мягкие туфли-мокасины, купленные явно не на рынке, а в дорогом и престижном бутике.
Да, любил Князь пустить пыль в глаза… Интересно, он что, готовился к встрече? Но с кем? Конечно же, не со мной. Ведь я не предупреждал его заранее о своем приходе. Или это мои домыслы? Князь был помешан на разных условностях, к которым относилась и сама одежда, и ее стиль.
*Шлафрок – домашний халат (устар.)
– Как ты насчет ликерчика? – ласково спросил Князь.
Это был его бзик. Всех своих редких гостей он угощал ликером, которого я (как и вообще сладкие вина), терпеть не мог. Но отказываться нельзя; отказ был нарушением этикета, а значит, большой обидой для старика.
– С удовольствием, – ответил я, изобразив на лице потрясающую искренность.
– Тогда прошу…
Мы прошли в гостиную (это у меня кухня – главное место в доме), сели за круглый стол, инкрустированный ценными породами деревьев, и Князь поставил на столешницу хрустальный графинчик, а также две очень красивые серебряные с позолотой рюмашки.
Первые два глоточка мы сделали в благоговейной тишине. Это был обязательный ритуал. Что касается ликера, то он был очень густой и имел незнакомый запах. Похоже, этот графинчик стоил бешеных денег. А куда их девать весьма состоятельному Князю?
Маленькие слабости на закате жизни…
– Что у вас новенького? – спросил я после третьего глотка.
– Это у молодежи… хе-хе… все новенькое. А наша жизнь – как игрушечная железная дорога. Бежит по кругу мимо одних и тех же бутафорских деревьев, домиков и станций. Рутина, Никиша, рутина…
Он понимал, что я имею ввиду совсем другое. Но поплакаться в жилетку Дед любил. И получалось это у него мастерски, так как он хорошо владел образным языком.
– Да уж… – сказал я индифферентно, ожидая продолжения.
И не ошибся.
– Ну, а что касается монет, то недавно мне попалась очень даже неплохая скандинавская клипа*. Шестнадцатый век, одна из первых. Тебе не нужна?
– Нет, спасибо. У меня этого добра хватает.
– Хе-хе… Тебя ничем не удивишь. Таким и я когда-то был…
*Клипа – обрезанная ножницами или вырубленная зубилом монета некруглой формы – квадратной, прямоугольной, шестиугольной; на клипах отбивались штемпели обычных золотых и серебряных монет.
Мы снова помолчали: Князь ждал, когда я скажу то, главное, зачем пришел, а мне все никак не удавалось правильно сформулировать волнующие меня вопросы. Поэтому я решил немного потянуть время.
– Я слышал, у вас недавно были проблемы… – Как раз в этот момент мне на память пришел рассказ Лехи о том, что Князя пытались обворовать.
Дед мгновенно поскучнел. Пожевав сухими узкими губами, он с явной неохотой ответил:
– Да. Были…
– Вот сволочи! – сказал я с сердцем.
– Ах, Никиша, в нашем увлечении много подводных течений. И ты это знаешь не хуже меня.
– Что-то взяли?
– В том-то и дело… – Князь совсем стал мрачным. – Все на месте. Зачем они лезли в квартиру – ума не приложу. Деньги, правда, исчезли. Но мне кажется, не в них дело. А в чем именно – непонятно. Плохо, Никиша, беду чую…
– Перестаньте! Что вы, в самом деле… Может, они хотели бомбануть ваш сейф, да не вышло. Вот и весь сказ. И никаких тайн.
Я, так же, как и Леха, знал, что у деда есть большой банковский сейф. Это не было секретом. Он стоял в специальной комнате, своего рода выставочном зале, в окружении шкафов с выдвижными ящичками, в которых находились монеты.
Князь не доверял пластиковым контейнерам для хранения монет, так как считал (и не безосновательно), что выделения из пластмасс портит их внешний вид. Поэтому все его коллекционные раритеты покоились в ячейках на бархате, заключенные в плоские ящички из древесины.
