Ознакомительная версия.
Ракитский прыгнул к рулю, все тело напряглось и он физически почувствовал, как ответственный за это орган выбрасывает в его кровь огромные порции адреналина. Он ждал именно этого, но абсолютно не был готов к такой ситуации. Ну, пошел этот чертов Шкаф к Юре Сизову. Не бежать же за ним? Да и в двух машинах, стоящих впереди, тоже сидят, должно быть, крепкие ребята. Пусть не шкафы, но и не тумбочки. Они не допустят… В милицию бежать? И что сказать? Я, мол, друга проводил, а через пару минут к дому подъехала машина, из нее вылез здоровый дядька и зашел в тот же подъезд. Вот уже точно – в огороде бузина, а в подъезде дядька.
Еще одна порция адреналина, влилась в молодое тело Ракитского, когда он представил, что пиротехник может быть убит. Вот сейчас Шкаф душит его или готовится стрелять… Актер приоткрыл стекло и высунул в щель ухо. Именно в этот момент сверху раздался выстрел. Потом еще три.
«Все, напоролся! Хотел приключений – получай! Теперь ты, Ракитский, из простого обывателя и актеришки средней руки превратился в нежелательного свидетеля убийства. И, судя по двум машинам впереди, против тебя будет работать не одиночка, а крепкая банда. Организованная преступность!»
Ракитскому так стало жалко себя, что он чуть не заплакал. Имея определенный опыт после просмотра сотен гангстерских фильмов, он знал, что таких свидетелей не просто убивают, а убирают – закатывают под асфальт новой дороги или ноги по колено бетонируют в тазу, а затем сбрасывают с моста в глубокую реку. Последнее особенно обидно – стоять черт знает сколько на дне в мутной, экологически грязной воде, а тебя будут щипать дефективные пучеглазые рыбешки…
Дверь подъезда распахнулась и на пороге появился живой Юра Сизов. Это меняло дело. Ракитский быстро сообразил, что тазик с цементным раствором и рыбки-мутанты откладываются на неопределенное время.
Вслед за пиротехником появился Шкаф. У него и раньше была походка бегемота, но сейчас он не просто тяжело переваливался, а хромал. И очень странно держал кейс – не сбоку, а сзади. Как будто прятал его или хотел что-то прикрыть.
Ракитский точно помнил, что Шкаф входил в дом без кейса. Получалось, что это вещи пиротехника. Возможно, те, с которыми он был на съемках. Получалось, что они насильно увозят Сизова. Похищают!
По здравому размышлению Ракитскому не стоило двигаться вслед за этими двумя машинами. Но он не думал. Им двигали эмоции.
Еще час назад он ждал погони за собой, а теперь он сам догонял. Скорость была приличная и приходилось держаться почти вплотную за второй машиной, чуть не прижимаясь к ее бамперу… Вот вырулили на Ленинский проспект… Проскочили Кольцевую… Оставили позади поворот на Внуково…
Неожиданно «похитители» свернули на узкую боковую дорогу, которая вела в лес. Ракитский чуть поотстал, но продолжал преследование. Он не заметил, как передняя машина притормозила у обочины. Вернее, заметил, когда уже проскочил ее. Но она не осталась стоять в лесу, а, набирая скорость, догнала артиста.
Теперь он оказался «в коробочке». Впереди и сзади по машине, с боков плотная стена ночного леса.
Диктовавшая скорость передняя машина начала притормаживать и остановилась в самом узком и мрачном месте. Дорога не освещалась, огоньков жилых домов видно не было. Кругом лес и тишина.
Из передней машины выползли три силуэта. Из задней – только двое.
В свите фар Ракитский не видел их лиц. Все, что ниже груди он мог разглядеть отчетливо. Шли они неторопливо и оружия в руках не было. С одной стороны хорошо, но это не радовало. Десять кулаков могли быть страшнее пистолета. И то, что они не торопились и не суетились говорило о многом. Эти ребята хорошо знают свое дело.
Ракитский понял, что его непременно попросят покинуть машину. Лучше не нервировать этих товарищей и сделать это заранее. И еще – надо показать им свои мирные намерения. Они не должны его бояться. Он ничего плохого им не сделает.
Передняя дверца открылась мягко и медленно, как театральный занавес.
Ракитский выплыл из машины, но не стал от нее удаляться. Он сделал всего лишь шаг, встал на самое видное место и поднял руки вверх.
Любой пришедший в адвокатскую контору «Брест» мог заметить, что работа кипит. В огромной комнате находилось пятеро сотрудников и все при деле. Две женщины неопределенного возраста прилипли к телефонным трубкам и с деловым видом убеждали в чем-то своих собеседников. Еще двое, но уже мужского пола резво щелкали по клавиатуре компьютеров. Самый молодой из адвокатов тридцатилетний Роман Поспелов выглядел как стратег перед боем. Его стол в дальнем углу офиса был заполнен бумагами. На некоторых листочках были схемы, на других списки и тексты. Над всем этим была занесена рука с цветным карандашом, заточенным с обеих сторон. То там, то здесь появлялись красные или синие стрелочки, рамочки или простые линии. Сам же хозяин стола не сидел за ним, а нависал, обозревая все бумаги сразу. Полководец! Типичный вид штабного генерала перед битвой.
Но так все виделось только с порога и только человеку незнакомому с традициями «Бреста». На самом деле адвокатскими делами занимался лишь один – пенсионного вида мужчина в голубом пиджаке и с пышной еще более голубой бабочкой. Он набирал на экране текст своей заключительной речи на эпохальном процессе о разделе дачного дома. Его клиент хотел получить ту часть, в которой находился туалет. Обосновать это было просто, но противоположная сторона могла найти и свои аргументы. Точно такие же.
Другой адвокат с самого утра вывел на экран карточную игру и уже несколько часов с огромным удовольствием фиксировал все возрастающие суммы своих выигрышей.
Дамы бальзаковского возраста терзали телефон в разговорах со своими мужьями. Одна с бывшим, другая с будущим.
Стратег Поспелов готовился к свадьбе. К собственной! Он воевал на схеме ресторанных залов, пытаясь совместить свои финансовые возможности с желанием разместить максимальное число гостей.
Красным в списках отмечены родственники, чье присутствие на свадьбе вне обсуждений. Синим – друзья и коллеги. Это все гости первого уровня. Остальные – хорошие знакомые, соседи и прочие, весьма приятные люди.
Первыми синих отметок удостоились четверо сотрудников «Бреста», сидящих с Романом в одной комнате. Не пригласить их – форменное свинство. Обидятся. И правильно сделают… Не пригласить же начальника уже не свинство, а просто глупость. Михаил Абрамович Зарубин в свое время сам завлек Поспелова в свою адвокатскую контору и опекал его как отец родной.
Столь же многочисленной группой с синими отметинами оказались сотрудники детективного агентства «Сова». Их шеф Игорь Савенков – готовый тамада. И, вообще он человек хороший. А Олег Крылов – боевой товарищ…
Так, проходясь по списку, Роман убеждал себя, что нереально уложиться в установленный самому себе минимум в сорок человек. К середине дня «неосиненными» остались только двое: дачный сосед, намертво завязавший с алкоголем, и школьный товарищ, уж слишком отвязанный по этой части… Роман вздохнул и вычеркнул их из списка, философски заметив, что крайности плохо уживаются в мире. Все хорошо в меру.
Именно на этом трагическом моменте в комнате раздался звонок, короткой морзянкой возвестивший, что шеф требует Поспелова в свой кабинет.
Роман сгреб со стола секретные документы и спрятал их в свой сейф подальше от любопытных сослуживцев.
Адвокат Зарубин не любил современных офисов. Его передергивало от слов «жалюзи», а тем более «органайзер». На окнах у него были тяжелые темные шторы с легким рисунком, а под руками обычная записная книжка. В том же старомодном духе у него было все: и мебель, и одежда, и душа, и мысли. Сидел он тоже не на итальянском вертлявом кресле на колесиках, а на массивном сооружении из дуба с резьбой.
Михаил Абрамович был не так прост. В своем адвокатском деле он считал себя докой. Клиенту нужна уверенность. А основательность обстановки привлекает жаждущих защиты не меньше, чем его, Зарубина, отчество.
И имя для своей фирмы он выбирал с тем же прицелом. Не вычурное англоязычное, не «Пик энд Дрик» какой-нибудь. А наше, исконное, мощное как крепость на Буге. И клиенты понимали намек: защищая их, адвокаты будут стоять насмерть…
Очередной клиент понравился Зарубину сразу. Было видно, что за решение своего вопроса он готов платить любые деньги.
Михаил Абрамович умел и любил торговаться. На первых же минутах разговоры с клиентом он обычно сообщал возможную сумму гонорара. Это мягко сказано. Он заламывал эту сумму и делал паузу. Ждал реакции. В этот момент он был похож на охотничью собаку, замершую в стойке перед возможной добычей.
Оценив состояние клиента, Зарубин обычно выдавал: «Это наша стандартная ставка, но лично для вас мы можем ее снизить…» Чаще всего он уменьшал сумму в полтора раза. Иногда – в два, и даже в три. Назвав новую цифру, он опять замирал, вытянув вперед шею и поджав под себя переднюю лапу.
Ознакомительная версия.
