Несмотря на столь респектабельный вид, Стеф временно отказался возвратить занятые у Апазида деньги. Грек согласился ждать три дня, а поле этого пообещал включить счетчик.
Я сейчас без наличности, – веско заявил Стеф негоцианту, поглядывая на часы. – Рассчитаюсь через неделю. Все вложил в дело.
Он потрепал Апазида по небритой упругой щеке и небрежно добавил:
– Твои деньги как в банке. За мной не заржавеет.
– А за мной тем более. – Белоснежным носовым платком Апазид потер щеку, к которой прикоснулся Стеф и брезгливо бросил его в урну.
Вместе с внешним лоском Стеф приобрел уверенность в себе, говорил с расстановкой и даже плечи держал на одном уровне.
«Наверняка Альбина успела выпотрошить», - подумал Левша, примеряя кожаную куртку «Харли Девидсон», которую Стеф привез ему в подарок.
Реставратор ненадолго пропал, а дней через десять вернулся и привез полтора десятка игровых автоматов третьего поколения. «Одноруких бандитов» временно складировали у Левши в коридоре и в прихожей, и он каждое утро испытывал неудобство, протискиваясь к двери в их узком лабиринте.
Пристроить автоматы в дело так, чтоб они давали прибыль, не удалось и было решено их продать. Покупателей подыскал Апазид, с условием, что после сделки Стеф погасит долг. Автоматы уплыли в неизвестном направлении, а вместо денег продавец получил чек, срок действия которого истекал через два дня. Дело было под вечер в пятницу, банки уже закрылись и Левша понял, что Стеф не получит ничего. После продолжительных переговоров, выступавший гарантом сделки, Грек, согласился принять чек, с условием, что в половину его стоимости войдет долг Стефа, а вторую половину негоциант обещал отдать через месяц.
Рассчитался Апазид только осенью. Вместо денег Стеф получил на руки целый грузовик подтаявших леденцов, петушков на палочках и «подушечек». Из разорванного картонного ящика Стеф недовольно выудил оплывшего розового петушка на палочке, с ненавистью откусил ему голову и уронил под ноги. Реализовать конфеты в розничной сети не взялся никто и Стеф отвез их в Покровку. Будущая теща замесила на них брагу и целую зиму гнала самогон на продажу. Процесс затянулся до весны, и потому, как на реализации стоял не просыхающий ни на минуту тещин кум, то Стеф не получил ни копейки.
Левша полностью разуверился в деловых качествах Стефа и, когда реставратор предложил ехать в Среднюю Азию за ядами и затем переправлять их за кордон, благоразумно отказался.
Через полгода Стеф потерял свой заграничный лоск и артистический вид. Последними ушли золотые швейцарские часы и только, слегка подтоптанные и со сношенными каблуками, и потускневшими пряжками «Пачотти» свидетельствовали о его былом финансовом могуществе и процветании.
Но Стеф не упал духом, а только спустился на грешную землю и чуть сбавил обороты. На занятые у Левши деньги он привез из Невиномыска устройство по изготовлению сладкой сахарной ваты, снял на окраине гараж, закупил сахар и ночи напролет колдовал над ее изготовлением. Злополучная вата упорно не хотела получаться съедобной на вид, сбивалась комками и напоминала клочья мыльной пены после стирки, но энтузиаст не делал ни шагу назад. Несколько раз он с коробкой от телевизора через плече полным до отказа восточными сладостями, выходил на «Магистраль», но расторговаться так и не смог. Слегка разуверившись в успехе, новоявленный кондитер прекратил производство и стал раздавать вату даром, но дело все равно почему-то шло туго. Выручил коробейника одинокий бомж, слонявшийся в поисках пропитания. Стеф вручил ему злополучный ящик, тот радостно утащил его к себе под мост и пропивал с братвой целые сутки. Художник продал остатки сахара и у него на руках опять появились небольшие деньги, а Левше вместо долга он оставил замысловатое устройство по изготовлению ваты. Заимодавец поставил его в прихожей на то место, где когда-то стояли «Однорукие бандиты» и каждое утро, спотыкаясь о бочкообразный цилиндр, вспоминал Стефа добрым словом.
После этого шляхтич пропал больше чем на год и появился только в конце следующей осени.
– В Петербурге состоится полуофициальный слет представителей игорного бизнеса, – опять по сумасшедшему блеснул очками Стеф, – ты должен меня делегировать, как представителя криминального мира нашего города, – заявил он Левше. И показал жостик, который вешают на пиджак, со своей фамилией и длинный перечень научных степеней, занимаемых должностей и наград.
– А каким боком ты относишься к игорному бизнесу? – с сомнением поинтересовался Левша.
– Я на ходу сориентируюсь, – не смутился Стеф. – Самое главное – завести побольше полезных знакомств. И, как показалось Левше, не совсем к месту, бодро добавил: «Старик, ссуди на дорогу и на житье, бытье. У меня ни шеляга в кармане. Если что накручу, ты в доле в пол куша».
Получив «добро» и финансовую поддержку, авантюрист укатил в Северную столицу.
В игорном бизнесе завязать нужные знакомства не пришлось, но в каком-то ночном ресторане Стеф сошелся с расторопным финном, приехавшим в Питер по торговой части. Узнав, что его новый знакомый представляет преступный мир, чухонец предложил выгодное дело, в случае удачного исполнения которого, Стеф получает на руки восемьдесят тысяч зелени. Работа предстояла не пыльная. Недалеко от Апраксиного двора, в переулке доживала свой век престарелая парочка, у которой квартира напоминала исторический музей. Финн показал Стефу десять фотоснимков самых ценных экземпляров и согласился ждать один месяц.
Стеф позвонил Левше и потребовал на подмогу домушника. Вдвоем с приехавшим скокарем Фимкой Чистоделом они сняли квартиру напротив и день, и ночь вели наблюдение. Когда выяснилось, что старички не выходят из квартиры, а все необходимое им приносит домработница и выкрасть антик в чистую не получится, в непутевую Стефову голову пришла бедовая мысль. Он облазил все барахолки, за бесценок скупил у старьевщиков с десяток предметов хотя бы внешне смахивающих на заказанный антиквариат, вымазал весь этот хлам темнобурой жидкостью, напоминающей запекшуюся кровь, упаковал в старый баул и поздней ночью спрятал на чердаке, где жили старики.
В пасмурный, дождливый день он приказал финну ждать их в ста метрах на углу Апраксиного двора с двенадцати до часа. Без четверти час Стеф и домушник Фимка пулей вылетели из подъезда и, подбежав к машине заказчика, бросили на заднее сидение объемистый баул. Стеф плюхнулся рядом с побелевшим финном и, вытирая платком окровавленные руки, заорал истерическим фальцетом:
– Гони быстрее!!! Если спалимся, всем пожизненное. Хозяева на месте застукали. Пришлось замочить. А ты, голубе сизый, как организатор пойдешь паровозом.
И чуть успокоившись, представитель преступного мира решительно расстегнул злополучную сумку и, демонстрируя финну окровавленные ценности, зловеще заявил:
За такую работу надо бы добавить, но я человек слова, пусть будет по-твоему.
Он хлопнул по спине ошалевшего чухонца.
Давай расчет и высади нас на Обводном канале. Мы на автовокзале на «частника» пересядем! – скомандовал Стеф тоном, не терпящим возражений.
Домушнику Стеф выделил только десятую часть от общей суммы.
– Твоя квалификация не пригодилась, – пояснил он, – это была уже не кража, а афера. Поэтому и доля твоя поменьше будет. А нашему другу передавай пламенный привет. Ему и этого будет достаточно. А то он, чистоплюй вонючий, хочет по большой нужде сходить и не надуться.
Левшу Стеф обошел, не выделив ничего. Даже забыл отдать долг.
В какой-то мере реставратора оправдывало только то, что он покидал Покровку в очень непростых обстоятельствах. Когда как-то под вечер Стеф вернулся из Питера и уже был готов осуществить свою мечту, то не застал Альбины ни дома, ни в больнице. Не раздумывая, он достал обрез, зарядил оба ствола волчьей мелкой дробью и постучался в окошко к главврачу. Тот, не подозревая лихого, вышел на крыльцо. Следом, кутаясь в пуховой платок, появилась и Альбина.
– Будем стреляться! – решительно заявил шляхтич и ткнул недруга обрезом в живот. – Одному из нас не жить.
– У меня ствола нет, – промямлил доктор, оттягивая время и стараясь увильнуть от сатисфакции.
«Зря я влез в эту холеру. Не приведи, дойдет до начальства, могут и с должности попереть за аморалку», - корил себя главврач.
Ноги у него стали ватными, а перед глазами поплыли черные круги.
– Беги за участковым, – пересохшими губами прошептал он Альбине.
– Михалыч уже неделю как в запое, – ответила красавица и, сделав шаг назад, предательски захлопнула дверь.
Стрелять будем по очереди, как у Лермонтова, – взвел курки Стеф, - Кто будет первым – кинем монетку. А ты, соколе ясный, считай двадцать шагов.
«Какое отношение я имею к Лермонтову? Ревнивец сошел с ума. Этому Печорину место в психбольнице», - подумал ясный сокол и на негнущихся, свинцовых ногах стал отсчитывать роковые шаги. Поравнявшись с забором, он схватился за верхнюю планку и неожиданно для себя легко подтянувшись, перебросил свое упитанное тело в соседский огород. Выскочив в калитку, смельчак пулей понесся вдоль улицы. Вслед беглецу прозвучал одинокий выстрел и протяжной вой бродячего пса. В горячке доктор почти не почувствовал боли, но что-то острой бритвой обожгло левое плечо.
