— Давай прикончим эту скотину, — обращается он ко мне, надеясь, что я к нему присоединюсь.
У меня от боли ноет все тело. Олли опять замахивается, но я останавливаю его и тяну за рукав к задним воротам.
— Черт возьми, Олли, давай побыстрее смоемся отсюда!
Мы бежим к фургону.
Я должен был бы, подобно Олли, возгореться желанием прикончить эту скотину, но решил, что с Фреда довольно и того, что он получил.
Мы бежим по ночной темноте к фургону. Я в бешенстве — главным образом от осознания нелепости ситуации. Любой, кто взглянул бы на нее со стороны, решил бы, что во всем произошедшем виноваты только я и Олли. Как несправедливо!
Воровать нехорошо.
Неужели? А кто сказал, что это нехорошо?
Бог, а Бог все знает.
Верно, но Бог говорит и много других вещей, большинству из которых мы предпочитаем не придавать значения, потому как они не вполне вписываются в процесс осуществления наших жизненных планов.
Не укради — одна из десяти заповедей.
Да, но основная масса людей только об этой заповеди и помнит. Об этой да еще о парочке — не убий и не прелюбодействуй. О других в наши дни забывают по той простой причине, что соблюдать все десять просто неудобно. Многие люди, в том числе и я, не могут даже удержать их все в памяти — штук пять вообще не в состоянии припомнить. Какой смысл тогда, скажите на милость, ссылаться на них?
Возьмем, к примеру, заповедь «не упоминай имени Господа Бога всуе». Она не более и не менее важна, чем «не укради» или «не возжелай задницы — или чего-то там еще — ближнего своего», так ведь? Но многие ли из нас строго придерживаются этого закона, а? Ну кто, скажите, пожалуйста, ни разу в своей жизни не произнес чего-нибудь типа «Боже, как же от тебя воняет!» или «Ну и дрянь же ты, прости меня Господи!»? И, говоря подобное, никто не ощущает себя грешником. Конечно, если ты ругаешься в присутствии, положим, собственной бабушки, тебя могут попросить выражаться поприличнее, но ведь никому не придет в голову подсказать, что, произнося имя Всевышнего всуе, ты совершаешь страшный проступок, я прав?
А заповедь «не прелюбодействуй»? Ее-то люди обожают цитировать. Не знаю, может, этого момента кто-то просто не учел, или все умышленно делают вид, будто не задумываются над данной деталью, но разве Мария уже не была женой Иосифа, когда к ней явился Бог и оплодотворил ее? Об этом по той или иной причине все предпочитают молчать. Бог, мол, есть Бог, и нет ничего страшного в том, что Мария стала матерью Иисуса Христа.
А-а, но Господу позволено совершать подобное, ведь он Бог.
Правильно, но в этом-то и состоит неувязочка. Выходит, Бог ничем не отличается от всех тех боссов-самодуров, которым я в тот или иной период своей жизни подчинялся.
Значит, он тоже хочет, чтобы мы следовали не его примеру, а только его указаниям. И если бы ему пришло на ум ограбить мой дом, это также не считалось бы чем-то предосудительным, а полиция не имела бы права прикасаться к нему, потому что Бог не обязан подчиняться тем законам, которые руководят нами. И страховка в таком случае мне не помогла бы, ведь деяния Божьи не упоминаются в страховых полисах.
Зачем же Господу грабить чей-то дом?
Может, и незачем, но я привел этот пример просто для того, чтобы доказать неубедительность столь любимых всеми догматов. Кроме того, я вообще человек неверующий и не имею никакого отношения к десяти заповедям. Они изобретены для христиан, а я не христианин и не обязан им следовать. Смешно соблюдать правила какого-нибудь клуба, если ты в нем не состоишь, верно ведь? Я также и не иудей, поэтому по утрам, читая газету и попивая чай, смело и с большим удовольствием ем бутерброды с беконом.
Все равно воровать нехорошо. В цивилизованном обществе, независимо от того, ходишь ты в церковь или нет, это признанная всеми истина.
Да, но почему, если воровать так уж нехорошо, черт возьми, все этим занимаются?
Не все.
А я говорю: все. В большей или меньшей степени, но то или иное воруют все без исключения. Будь то пара скрепок из коробки с канцелярскими товарами в офисе, несколько досок со стройки или пять с половиной миллионов слитками золота. Каждый человек хотя бы раз в своей жизни берет то, что ему не принадлежит, значит, любого из нас можно назвать вором.
И того, кто взял пару скрепок, и того, кто украл пять миллионов слитками золота? Но ведь это несравнимые вещи!
Почему же несравнимые? Разница между похитителем скрепок и похитителем золота заключается лишь в масштабах украденного. Все равно что сардина и кит: и та, и другой — рыбы, обе эти рыбы плавают в море. Единственное их различие — в размерах: кит гораздо крупнее сардины, вот и все. Я уверен, что, если вы спросите у похитителя золотых слитков, считает ли он вором человека, ворующего видаки, он ответит, что нет.
А как же моральная сторона вопроса?
При чем здесь моральная сторона? Каким образом можно увязать мораль с видеомагнитофоном? Представьте себе, например, такую ситуацию: волк или какая-нибудь другая тварь нападает на зебру, перегрызает ей горло и намеревается спокойно ее съесть, как вдруг перед этим волком появляется лев и отбирает у него добычу. Казалось бы, волк честно поймал зебру, и она по праву принадлежит ему, но лев об этом не задумывается, так ведь? И он, и волк, и зебра подчинены закону выживания сильнейших, закону джунглей. И никто из наблюдающих за тем, что происходит, не называет льва, присвоившего завтрак волка, мерзавцем. А гиены даже выстраиваются в ряд и ждут, пока царь зверей не насытится и не уйдет, чтобы доесть за ним остатки.
У белок все происходит почти так же. Если одна белка случайно натыкается на тайник с орехами, сделанный другой белкой, она отнюдь не думает: «Ну и ну! Сколько же тут орехов! Вот бы забрать их все себе, чтобы не помереть зимой с голоду. Но я не могу поступить так, их припас старик Сэмми, значит, они принадлежат ему». Нет, белка просто перетаскивает их в свой тайник, а Сэмми оставляет на зиму с носом.
Однако белок за подобные выходки мы не осуждаем и не называем их аморальными, хотя от меня они мало чем отличаются, разве что единственным: люди, которых я оставляю без видаков, не протягивают ноги. В этом смысле я стою на ступень выше белок.
Вообще-то ограбление домов, конечно, имеет некоторое отношение к морали. Но мораль — это нечто более глубинное, более возвышенное. Она напрямую связана с доверием и предательством, а отнюдь не с видеомагнитофонами, микроволновыми печами и кожаными пиджаками. Хотите поговорить о морали, что ж, ладно, я поведаю вам, что нахожу аморальным.
Аморально рисковать собственной жизнью, воюя в Малайе, подчиняться всем предписанным правилам, на протяжении всей свой треклятой жизни послушно платить налоги, а на старости лет, когда от тебя уже нет толку, пухнуть с голоду на выделенную государством пенсию. Вот это, по-моему, аморально. Вот это называется злоупотреблением доверия.
И не пытайтесь растолковать мне, что правильно, что дурно, что безнравственно, что нет. Я не раз видел собственными глазами, какие явления называют в нашем «цивилизованном» государстве моральными, — подобное в голове не укладывается. А я если и обчищаю чьи-то дома, то не злоупотребляю ничьим доверием. Хозяев этих домов я не знаю, а потому и речи об их ко мне доверии в данном случае идти не может. Если бы я был знаком с этими людьми, если бы они считались моими друзьями или товарищами — тогда другое дело, тогда мои действия и в самом деле назывались бы аморальными.
Хотя одно подобное происшествие в моей жизни все же случилось. Того парня звали Иан Бэнкс. Мы вместе учились в младших классах, а потом — в средней современной школе. Он жил в нескольких минутах езды на велосипеде от моего дома. Я нередко брал своего Экшн-Мэна, ехал к Иану и в который раз убивал его. Убивал Экшн-Мэна, естественно.
Иану покупали гораздо больше игрушек, чем мне, даже больше, чем этим придуркам Хэмли. У него был и Капитан Кидд, и Тин Кэн Элли, и Резиновый Армстронг. А однажды мама купила ему Стива Остина с бионическими руками, бионическими глазами и со всем остальным бионическим. Купила просто так (не на день рождения и не на какой-нибудь другой праздник). Я тогда чуть не умер от зависти. «Человек на шесть миллионов долларов» была в тот период моей любимой передачей, и вот у Иана, у этого сукина сына, появляется Стив Остин!
Иан играл с ним передо мной и моим Экшн-Мэном три дня подряд, пока я не решил, что должен действовать. И вот, дождавшись момента, когда Иан вышел в туалет, я засунул Стива Остина себе за пазуху, крикнул Иану через дверь «пока» и смотался. Естественно, чтобы вычислить, что случилось, помощь Шерлока Холмса никому не потребовалась. Не прошло и получаса, как Иан вместе с матерью явились ко мне и потребовали вернуть им бионического человека.