Ознакомительная версия.
Это Никиткин организовал покушение на Кустарева, он спровоцировал обострение ситуации, в которой оказался Лукомор. Но его люди сработали нечисто, и уголовный розыск взял след некоего Татарина, который работал в паре с Мишей Веселым. Перекосов его сдал. Адреса Леши Татаринова он не знал, но дал подсказку. А кто ищет, тот и находит…
– Сейчас! – донеслось из-за двери.
Минуты через две тот же голос громогласно сообщил, что никакие трубы в доме не текут.
– В полу текут, нас заливает! – прогрохотал Кустарев.
Дверь открылась, и Максим увидел худосочную брюнеточку лет двадцати. Маленькие, но с большими черными зрачками глаза, острый нос, тонкие губы, прыщик на лице. Белая мужская сорочка на голое тело, на длинных тонких ногах – тапочки как минимум сорок пятого размера.
– Да нет у нас ничего!
– У кого это у вас? – Кустарев широко улыбнулся, бросив на девушку восхищенный взгляд. Ее неземная красота вызвала у него восторг – именно так она и должна была подумать. Не везло Грише в любви, но дурить девчонкам голову он умел.
– Ну, Леши сейчас нет… – неохотно ответила брюнетка.
Кустарев произвел на нее впечатление, и девушка, похоже, хотела, чтобы он обнял ее не только взглядом, но и руками. Освобождая проход, она уперлась в торцевую стенку шкафа, затаенно улыбнулась, глядя, как Гриша раскинул руки, словно собираясь ее обнять, но вдруг замерла, увидев Одинцова, заполнившего собой прихожую. И пистолет в его руке испугал ее.
Остановить Одинцова она не могла, Кустарев надежно удерживал ее в «мягком» плену.
Максим взял вправо, заглянул в гостиную, а Ожогин тем временем ворвался в спальню.
– Вы кто такие? Что вам нужно? – запоздало заистерила брюнетка.
– А вы кого ждете? – глянув на Ожогина, спросил Одинцов.
Юра покачал головой, обследуя спальню. Этот жест говорил о том, что в комнате никого нет, но, возможно, в нем было заключено и возмущение. В гостиной царил бардак. Покрывало на диване скомкано, подушка валялась на полу, на журнальном столике стоял ноутбук, на котором лежали раскрытые книги. Еще на полу валялись газеты, створки шкафа были открыты, от телевизора тянулись какие-то провода. Может, и в спальне такой же беспорядок, потому и хмурит брови Ожогин.
– Никого я не жду!
– А Лешу?
– Ну, Лешу жду! Кто вы такие?
Ожогин осмотрел кухню, обследовал туалет, ванную. Никого. А Одинцов заглянул в спальню и, качая головой, заметил:
– Комитет по чистоте и порядку.
Беспорядок – это слишком мягкое определение того, что творилось в спальне. Белье на кровати скомкано, на одной подушке лежал сапог, на другой женский тапочек, чуть ниже стоял поднос, на котором громоздились грязные тарелки. На полу валялись баночки от йогуртов с ложечками в них, фантики от конфет, вывернутые наизнанку трусики, лифчики, колготки. Одеяло лежало под кроватью, то ли скинули его туда, то ли оно само сползло со стыда за свою хозяйку. Немытая посуда стояла и на столе, вперемешку с бутылками из-под вина и всякой всячиной, и фен здесь, и бигуди разбросанные, и скомканная бумага, и даже свернутая в жгут юбка…
– Беспорядок у вас в квартире, придется принимать меры.
– Какие меры? Что вы такое говорите!
– Принудительная уборка! За ваш счет! Или это не ваша квартира?
– Моя.
Леша Татаринов проживал на улице Юбилейной, но там его не было. Зато нашелся человек, который дал адрес его подружки. Улица Водопьянова, дом семнадцать, квартира сто двадцать четыре.
– Тебя Леля зовут? – спросил Одинцов.
– Ну, Леля.
– А Леша где?
– Ну, нет его… Вы из милиции?
– Нет, не из милиции, – пристально глядя на нее, ответил Одинцов. – Татаринов где?
– Я не знаю. Он как уехал вчера, так нет его до сих пор.
– Звонила ему?
– Ну, звонила… Он трубку не берет… А зачем он вам? Кто вы вообще такие?
– А как ты думаешь, кто мы? Может, Леша кого-то боялся?
– Ну-у… Я не знаю… – отвела взгляд в сторону Леля.
Как будто на стене висел экран с бегущей на нем строкой.
– Думай, Леля, думай. От правильности твоего ответа многое зависит.
– Ну, может, и боялся… А что вы мне сделаете?
– Мы? Ничего. А те, кто хочет убить Лешу, могут и сделать.
– А кто его хочет убить?
Одинцов взглядом показал на кухню. В гостиной с Лелей не поговоришь, в спальне тем более, может, на кухне чисто? Но, увы, бардак был и там. В мойке гора немытой посуды, на столе тарелки, чашки. На полу ничего не валялось, может, нечему было уже туда падать, может, закончились у Лели посуда и столовые приборы. Федорино горе…
– Ты знаешь, чем занимался Татаринов?
Одинцов убрал со стула сковородку, обследовал сиденье, чтобы не испачкаться, и сел.
– Ну, в охранной фирме он работал, – вытянув губы в трубочку, пробубнила Леля.
– Кем?
– Ну, группа быстрого реагирования там.
– На работе его нет.
– Ну, он сказал, что у него отгулы…
– Когда сказал?
– Позавчера… Сказал, что до конца недели гуляет…
– А вчера ушел?
– Да, утром… Кто-то позвонил ему, и он ушел.
– Кто позвонил?
– Не знаю…
Судя по выражению ее лица, Леля собиралась продолжить фразу, но не решилась озвучить свою мысль.
– А что знаешь? Что испугало Лешу?
– Испугало?! – Девушка смотрела на Максима, и рот ее медленно открывался от возмущения. Она не знала, с кем имеет дело, и эта мысль не давала ей покоя.
– Кто вы такие?
– Из полиции мы. Майор Одинцов, начальник уголовного розыска.
– Зачем вы мне врете?
– Мы не врем, с чего ты взяла?
– Я же спрашивала, из милиции вы или нет!
– А разве я неправильно тебе ответил? Мы действительно не из милиции, мы из полиции.
– Какая разница?
– Где Татаринов? Чего он испугался? – У Максима не было времени переливать из пустого в порожнее.
– Ну, испугался… Собрался и ушел… Сказал, что ему надо уехать…
– Куда?
– Ну, по делам… Что-то нехорошее у него там на работе случилось, аврал какой-то. Я по его лицу это поняла…
– Может, кто-то приезжал, спрашивал про него?
– Да нет, никто пока не приезжал…
– Пока?
– Ну, он сказал, мне нужно говорить, если спросят, что мы разошлись. А как я могу такое сказать? Не могу! Не хочу с ним расходиться!
– Ну да… – Максим выразительно обвел взглядом пространство вокруг себя.
От чуковской Федоры вся утварь ушла. Скачет сито по полям, а корыто – по лугам… А от грязнули Лели любой мужик сбежать мог. Ели бы не ситуация, которая складывалась вокруг Татаринова, он бы решил, что парень именно это и сделал. Но у парня реально серьезные проблемы, и ему действительно нужно было уносить ноги. Видно, узнал он, что труп Миши Веселого нашли, и сделал выводы.
– Что, ну да! – возмущенно взвизгнула девушка.
Похоже, она поняла, на что намекал Одинцов, отсюда и всплеск эмоций. От ее визга зазвенело в ушах. А в дверь, похоже, позвонили. Леля вскинулась, бросила напряженный взгляд в сторону прихожей.
– Звонят? – спросил Максим. – Кто это может быть?
– Ну, может, мама… – неопределенно пожала она плечами. – Но у нее ключ.
– А у Леши?
– Тоже.
– Надо узнать.
Леля кивнула, подошла к двери.
– Кто там?
– Соседи снизу! Вода к нам льет! – прозвучал грозный мужской голос.
Одинцов удивленно глянул на Кустарева. Кто-то украл его импровизацию. Было бы смешно, если бы не было все так серьезно. Кто-то ломился к Леле в квартиру, и это не соседи. Может, от Никиткина «чистильщики» нагрянули? Убийство Миши Веселого вскрылось, значит, Леша Татаринов должен был исчезнуть – без права на возвращение.
– Нет ничего такого! – подала голос Леля.
Кустарев тут же пришел в движение. Одной рукой он мягко закрыл девушке рот, а другой взял за локоть и потянул за собой, увлекая в гостиную.
– А вы хорошо посмотрите! – донеслось из-за двери.
Кустарев закрыл за Лелей дверь, вышел на исходную позицию, а Ожогин провернул ключ в замке. Дверь с шумом распахнулись, и в квартиру влетел человек в полной экипировке омоновца – камуфляж, защитный шлем, бронежилет, автомат, а ко всему этому прилагались ураганный натиск и недюжинная физическая мощь. Все бы ничего, но за первым бойцом в квартиру собирался ворваться второй. Третий в межквартирном тамбуре вроде не просматривался, но Максиму могло так только показаться, не было у него времени на более детальное изучение обстановки…
Что, если это вовсе не омоновцы?.. Имелась у Никиткина одна такая боевая команда, которая работала под полицейский спецназ, один такой случай Одинцову был известен.
Он схватил омоновца за плечевую лямку бронежилета, рывком потянул на себя и в сторону. Пользуясь его же силой, придал ему ускорение и врезал об угол в стене, за которым начинался дверной косяк. Он страшно рисковал: в ответ ему могла прилететь и грубая физическая сила, и привет от вышестоящего начальства – как минимум за срыв силовой операции, а по максимуму за самоуправство и рукоприкладство. Но уже поздно было останавливаться. Тем более Ожогин и Кустарев его подстраховали. Они вдвоем схватили второго гостя, втянули его в квартиру. Ожогин сам когда-то служил в милицейском спецназе, он и принял своего предполагаемого коллегу, уложил его на пол, а Кустарев закрыл дверь.
Ознакомительная версия.
