такой же тесаный дуб, толстокожий и тяжеловесный, другой высокий, статный, гладкощекий, приятной внешности. Взгляд у Вахлама вроде бы мягкий, но на гранитной основе, кремень-человек. И Шишман крутого нрава, напористый, хлебом не корми, только подраться дай.
— Ну как ты, братан? — пожав Ереме руку, спросил Шишман.
— Бывало и лучше… С пацанами что? Я вообще не в курсах! — сказал Ерема, виновато глянув на Бадала.
Ему доверили разбор с Машуром, с него спрос, а он даже не знает, чем стрелка закончилась. Не видел, чтобы кого-то наглухо завалили, но стрельба была такая, что жертв не могло не быть.
— Нормально все, — тихо, с чувством собственного достоинства сказал Бадал.
И на Шишмана он глянул, чтобы передать ему слово. Не царское это дело подробности говорить.
— Тебя вот сильно зацепило, Ништяку ногу прострелили, Резвому — руку, а Бычку сломали челюсть. Все.
— А с Машуром что?
— Живой, сука!..
— Это ненадолго, — кивнул Ерема.
Он не считал себя кровожадным и даже понимал Машура. Понял пацан, что проигрывает, включил запасной план, но уговор был без пальбы. Дал слово — держи, не можешь — умри! Слова простые, но на них весь мир держится. Во всяком случае, тот мир, в котором вращался он.
— Мы тут пошумели вчера немного, — выкладывая на стол апельсины, кефир, минералку, сказал Вахлам. — Зато палата отдельная.
— И под себя ходить не будешь, — кивнул Шишман.
— Знаешь? — благодарно глянул на него Ерема.
— Знаю! Всю ночь под окнами, ля!..
— Ага, лепила чихнуть на тебя боялся… — усмехнулся Вахлам.
— А если бы рука дрогнула?
— Так не дрогнула же!
Бадал посмотрел на Шишмана, перевел взгляд на Вахлама и указал на дверь. Ерема нахмурился, он, конечно, привык к серьезным разговорам, но хотелось бы обойтись без них.
— Выбрось Машура из головы, — сказал он, когда за пацанами закрылась дверь. — Не парься и спи спокойно.
— Совсем выбросить?
— Совсем!
— Как это, почему?
— Власть переменилась. Покрышка к ореховским отходит.
Бадал улыбался, как будто ничего особенного не произошло, но смотрел в окно, прятал взгляд.
— Как это к ореховским?
— Так и отходит!
— И кто договорился?
— Я договорился. Сам Сильвестр подъезжал!
— Из-за Покрышки? — удивленно повел бровью Ерема.
Сильвестр — фигура первой величины, и, если он лично впрягся за мелкую, в общем-то, барахолку, значит, видел в этом большой смысл. А отказать Сильвестру Бадал не мог. И Машур против него точно не пойдет. Это им под пули, чуть что не так, идти приходится, а такие монстры, как Сильвестр, одним словом все берут. Но так Ереме до таких величин расти и расти.
— Ты меня понял, — сказал Бадал, выразительно глядя на него.
— Ну я-то понял… Просто обидно, мы тут корячились, а кто-то просто подъехал и просто взял.
— Ну так отбери! — усмехнулся Бадал. — Дам тебе пацанов, отбирай!
— У ореховских?
Мало того что Сильвестр смог подбить под себя все ореховские бригады, взяв под свой контроль чуть ли не пол-Москвы. Он объединил под собой всех славян столичного региона, авторитет у него просто астрономический. Ерема и представить не мог, чтобы бросить ему вызов. Нет, если придется, если прижмет, он конечно вызов бросит, а так, из-за какого-то рынка, который ему даже не принадлежит…
— Ну так что?
— А мы-то хоть что-то со всего этого будем иметь?
— Уже имеем. Признание Сильвестра. Мы в Москве чужие, а Сильвестр нас признал.
— Думаешь?
— Техцентр на Камаринской отдать пришлось.
— Что?! — встрепенулся Ерема.
Техцентр «АвтоВаза» строился еще в советское время, после распада Союза перешел в частные руки, но не зачах, а, напротив, расцвел. Ерема помнил, как отбивали его у местной братвы, такая драка была, двоих пацанов сразу убили, а третий умер в больнице. Он сам тогда чуть без глаза не остался.
— Поверь, оно того стоило!
— Больше ничего?
— Больше ничего… И больше ничего не будет.
— Не будет нам или не будет ничего?
— Теперь все с разрешения Сильвестра.
— То есть мы теперь в его системе?
— Это еще заслужить надо.
— Как?
— Пока никак. Пока только ждать.
— Чего ждать?
— Я все сказал… Давай выздоравливай. Скоро ты нам понадобишься.
Бадал ушел, оставив у Еремы недоброе предчувствие.
Чужие они в Москве, такие же чужие, как, например, курганские. Но этих Сильвестр пригрел у себя под крылом. Курганские, говорят, мочили его конкурентов, а за это получали контроль над крутыми казино и ночными клубами. А бадаловские пробивали себе место под солнцем своим лбом. Ларьки, развалы, кафешки, магазины, автосервис, из крупных приобретений — небольшой вещевой рынок, второй был на подходе, пока Сильвестр не наложил на него лапу. И техцентр на Камаринской ушел. И еще что-то уйдет, если Сильвестр учуял слабину и решил дербанить Бадала дальше.
А может, Сильвестр проверял Бадала на прочность, чтобы предложить грязную работу — мочить кавказцев и прочих его врагов. Курганские-то в силе, но они уже вышли на высокий уровень, их услуги дорого стоят. А бадаловских мало кто знает, они много за работу не возьмут. Особенно если расплачиваться обещаниями. И ведь не отвертишься. Сильвестр запросто мог превратить жизнь Бадала в ад, а обратно, в родной город, не вернешься. Атомная электростанция там, ментов конкретно подпрягли на борьбу с бандитизмом, из-за этого, в общем-то, и пришлось валить из родных мест, пока совсем хвост не прижали.
Не боялся Ерема своей судьбы, что будет, то будет. Но все же хотелось бы избежать худшего, если это возможно. А хуже варианта, чем стать киллером, не придумаешь.
По рукам ударили, денег отстегнули, даже перед хирургом извинились, палата получила статус отдельной, и вдруг сюрприз. Ерема с удивлением смотрел на худощавого черноволосого парня, которого внаглую сгрузили на свободную койку. Прикатили, уложили и ушли, никто ничего не объяснял, как будто так и надо. Вслух Ерема возмущаться не стал, он же не какая-то хабалка из подворотни.
— Кто такой, почему не знаю? — спросил он.
— Кирилл я, — не отрывая головы от подушки, откликнулся чернявый.
— Почему мне про тебя не сказали?
— Потому что я внеплановый. Не должен был сюда попадать, а попал.
— В кого?
— В меня попали! Ножом… Случайно!..
— Ну да, так же, как и в меня…
— Тоже ножом?
— Почти.
— Кирилл!
— Ты уже назывался.
— Да?… А тебя как зовут?
— Куда?
— Ну вообще!
— Вообще? Меня если зовут, то куда-то конкретно, — усмехнулся Ерема.
— Я серьезно!
— И я серьезно.
— Ну, не хочешь говорить, не надо! — надулся Кирилл.
Ерема усмехнулся, глянув на него. Обычный, тепличной внешности паренек, мамина радость, учился в школе, как все, возможно, уже окончил, поступил
