Собралась было выйти, но вспомнила, что сижу-то я в «Фольксвагене»! Такая машина мигом наведет подозрения на мою маскировку. И раскроет ее. Может быть, раскроет… Ладно, плевать, я не в шпионов играю. Может, у меня муж богатый, а из «Водоканала» я не ухожу по привычке! Все бегаю по адресам, показания со счетчиков снимаю. А нос я поцарапала, когда одного должника догоняла!
Дом был неказист. Просел даже под тяжестью лет. Палисадник весь зарос травой. Толевая крыша поросла зеленым грибком-лишайником. Краска облупилась, завалинка растрескалась и потемнела. Такие сооружения обычно в аренде находятся, оставленные хозяевами по причине их переезда в более респектабельный район. Или по причине смерти. Всякое бывает. Всякие личности здесь селятся. Студенты иногородние, выходцы из соседних республик, алкоголики, да вплоть до террористов! Ну, или не селятся, а просто встречи – как в нашем случае – назначают. И у таких домов всегда имеются неуплаты за коммунальные услуги. Это – как данность. А значит, можно смело стучать в ворота и требовать общения, тыча в лицо жильцам поддельной «корочкой».
Если повезет – выйдет сам Москит. Тут ему и крышка, в виде солидного удара в шею. Тут ему и разговор готовится – с пытками, прямо во дворе. Ну а если кто-то другой выйдет, то в дело вступит мое удостоверение. Под его прикрытием можно трубы осмотреть, а заодно и весь дом. И Москита увидеть. А где увидеть – там и схватить. Никто не выйдет вообще – смело войти и готовить засаду. Все равно Москит будет мой! В течение двух часов. А потом я и Игрока выловлю.
Подойдя к воротам, я смело в них постучала.
Снова постучала.
Еще раз постучала.
Еще раз…
Никто так мне и не открыл. Или никого не было, или этим молчанием жильцы хотели показать, что никого нет. Одно из двух. Третьего не дано. В таком случае не зазорно и войти. Зайти, преодолев забор, и осмотреться. Конечно, инспектора «Водоканала» так не делают, но кто вам сказал, что я инспектор? Вот именно!
…Сарай. Допотопный колодец. «Убитый» огород – лет пять он не возделывался. И куда хозяева смотрят? Двор был отвратен. Заросший, грязный, затхлый, напоминал он чем-то фильм ужасов. Того и гляди, из земли вурдалаки и зомби оборванные восстанут! Завоют, зашамкают, застучат костями. Начнут просить личной моей крови с мясом. А то и вовсе – стайка бомжей на истлевшее крыльцо выскочит и станет «рубль» требовать. На пиво…
Ухмыльнувшись, я вошла в дом.
Внутри оказалось несколько получше. Тут даже жить можно было. Если, конечно, потолок восстановить, а то балки перекрытия видны. В одной из комнат стояла кровать с матрасом. Также имелся целый стол и две табуретки. Архаичный холодильник – в углу. Половик. Обрывки обоев на стенах. Несколько грязных тарелок и хлебные крошки на столе. В принципе переночевать здесь вполне реально. И не один раз. Даже встречу назначить можно. Также здесь можно пересидеть плохие времена. От полиции, например, укрыться. Отсюда можно и покушениями руководить. Москита не было. Я его опередила, появившись на два часа раньше. Ну а если уж опередила, успею подготовится к его приходу.
Время ожидания пролетело быстро.
Хлопнули ворота, скрипнуло крыльцо, спустя мгновение в дом кто-то зашел. Шаги были свободными, пришедший ни о чем не подозревал. Протопал в кухню, поматерился немного на тему полиции, погремел пустыми бутылками и направился в комнату. Голос был прокуренный, с блатными интонациями, с характерными жаргонными словечками, и принадлежать он мог только человеку отсидевшему. Ну и отлично! Москит пожаловал.
Я от души огрела заказчика покушений табуреткой по макушке, едва он переступил порог комнаты. Завела ему руки за спину и наступила ногой под колено, заставив опуститься на пол. Но не тут-то было! Он легко вывернулся, завалившись на бок, заодно и меня свалив, и выкинул вперед левую руку, в которой что-то блеснуло в тусклом оконном свете. Пришлось мне резко отжаться от пола, насколько это возможно, и рухнуть прямо на его руку. Потом, с перекатом, вмазать ему в нос. Прямо локтем.
Москит завыл от острой боли, но сознания так и не потерял. Наоборот – попытался оказаться сверху, ухватив меня за воротник, и придавить меня к грязному полу. Не удалось. Я ткнула его в кадык и скинула с себя. Подпрыгнула – и обрушилась коленями на его грудную клетку, целясь, как учили, в солнечное сплетение. Мстительно улыбнулась, заметив, что оппонент начал сдавать: из носа его сочилась кровь, дыхание сбилось из-за тяжелого и подлого удара по ребрам. Опираясь на одну руку, он пытался встать, но судороги в животе помешали ему это сделать. Глаза его многое выразили!
Поднявшись на ноги, я от всего сердца пнула его в голову. И было за что! Во время этой непродолжительной борьбы моя куртка пострадала не меньше, чем противник: левый рукав был в крови, перед уже ожидал стирки, а потревоженный ворот представлял собою лохмотья. На улицу в таком не выйдешь уже. Очередная неприятность, коих за последнее время предостаточно со мною случилось.
Немного отдышавшись, я скрутила ему руки за спиной обычной веревкой. Наручники надевать не стала, зная о навыках Москита: он легко отпирал любой замок всем, что только под руку попадется. Чуть ли не воздухом. Поэтому механические средства использовать с ним не стоит. Управившись с этим, я пропустила через его связанные руки веревку, закрепив ее понадежнее, и перекинула другой ее конец через одну из потолочных балок. Подтянула, приподняв его бессознательное тело над полом. И принялась мастерить нечто вроде средневековой дыбы. Предстояло мне по душам поговорить с Москитом и многое узнать. Добровольно он отвечать не станет в любом случае, поэтому-то и пришлось мне проявить изобретательность.
В том, что беглец заговорит, сомнений у меня не было.
Закончив, я сходила к колодцу и принесла ведро холодной воды. Плеснула ему в лицо, не жалея жидкости. Москит заворочался. Заматерился, осознав, в каком он положении находится. Такого «жаргона» я еще не слышала на своем веку. Можно было смело записывать трехэтажные шедевры на диктофон и изучать потом как новое, точнее новомодное, направление развития русского «фольклора».
Стояла я и терпеливо ждала, пока «собеседник» мой не соизволит закончить выговаривать все наболевшее.
Наконец он успокоился. Взглянул на меня исподлобья:
– Ты кто?!
Сказать ему, что я телохранитель с лицензией и идеалами – значит заранее примирить Москита с мыслью, что он отсюда на волю не вырвется. А если он это поймет – никакие пытки не помогут, хоть я садисткой стану. Перенесет все терпеливо, зная, что рано или поздно все равно попадет он обратно на зону, где можно сидеть хоть до конца света. Спокойно и молчаливо. Или наговорит столько, что я не скоро извлеку из услышанного «материала» зерна правды. А пока я их буду извлекать – он приговор уже получит в белы руки. А вот если сообщить, что я прихожусь телохранителем Ветрову Александру Геннадьевичу – результат будет несколько иной. Москит сразу же осознает, что скоро он увидится с Ветром. А если увидится, значит, живым не уйдет. Пусть в девяностые ему и удалось избежать смерти, но сейчас вряд ли такой фокус пройдет. Поэтому Москит будет посговорчивее. В принципе этот вариант вполне хорош – проще поведать ему, что, если он не будет сотрудничать со мной, я отдам его Ветрову. Именно что отдам, закрыв глаза на все последствия. И на могилку его цветы потом не принесу. Да, так я и скажу. Но – чуть позже…
И я представилась:
– Телохранитель я.
Москит аж дернулся. Рыкнул:
– Я тебе покажу… телохранителя!
Сказать по правде – эти угрозы весьма беспочвенно прозвучали. Слишком много слов озвучивается товарищем, повисшим на пыточном, пусть и примитивном, инструменте. И веревки не скинешь, воспользовавшись отмычкой. Уж я-то знаю – сама ее плела. Из моих цепких рук еще никто не уходил.
Я обошла пленного кругом. Дала пинка по его беззащитной пятой точке. Заметила:
– Ты не в том положении, Москит! Пусть тебе и удалось убежать с этапа, но со мной тебе такое не светит. Будешь висеть на веревочках, как марионетка, и отвечать на вопросы. Можешь мне поверить.
– Ты меня за кого держишь, курица?! – Москит вывернулся, как бескостный червяк, пытаясь освободится. Или как цирковой акробат. Но через мгновение вернулся в исходное положение: я завязала узлы на совесть.
Заскрипел он зубами от бессильной злобы. Пригрозил:
– Или отпустишь меня, или…
Я фыркнула – демонстративно громко. Съязвила:
– Жмет? Туго, да? А какого приема ты ожидал, явившись в город мстить?
– Мстить? – Пленник насторожился. – С чего ты взяла?
– С чего? Да тут все просто. Ты сбежал с этапа по одной причине – отомстить. Сказать – кому именно?
Он взглянул на меня исподлобья. На понт такого волка не возьмешь. Под стать он моему «мамонту».
Потребовал:
– Назови!
Я и озвучила:
– Ветрову Александру Геннадьевичу! О чем-нибудь это имя тебе говорит?
