– Мы опоздали, – сказал Луи, – просим нас извинить. Мой друг захотел по дороге навестить старую подругу.
– Ничего. Моя супруга все равно не запомнила, во сколько вы обещали быть.
Луи подробно рассказал кондитеру о тех совпадениях, которые, по его мнению, имелись между убийством в Невере и трагическими происшествиями в Париже. Он сказал, как важен может оказаться его рассказ и сыграть решающую роль в поимке преступника, которого восемь лет назад он так храбро преследовал.
– Вы преувеличиваете, – засмущался Бонно.
– Ничуть, – возразил Луи, – вы вели себя очень смело. Все газеты тех лет об этом писали.
– Я думал, что полиция ищет человека, чей фоторобот был напечатан в газете.
– Это одна из версий, – солгал Луи. – В полиции думают, что кем бы ни был преступник, он вполне мог приехать из Невера.
– А вы не из полиции? – спросил Бонно, искоса глянув на Луи.
– Мы из министерства внутренних дел.
– Ах, вот как… – отозвался Бонно.
Марк старательно рисовал, иногда поглядывая на Храброго Кондитера. Интересно, как бы тот себя повел, если бы Луи положил перед ним на стол свою отвратительную жабу, которую незаметно сунул в карман, выходя из машины? Наверняка остался бы равнодушен. Однажды и он будет относиться к этому спокойно, не стоит отчаиваться.
– Вы знаете человека с фотографии? – спросил Луи.
– Нет. – В голосе Бонно прозвучало сомнение.
– Вы не уверены?
– Да нет. Просто моя жена однажды пошутила, что он похож на одного местного дурачка. Мы его иногда видим на улице, он на аккордеоне играет. Я жене сказал, что нельзя смеяться ни над простаками, ни над убийцами.
В комнату вошла мадам Бонно и поставила на стол бутылку ликера и целый поднос пирожных.
– Угощайтесь. – Бонно кивнул в сторону подноса. – Я никогда не ем пирожные. Кондитер должен держать себя в руках.
Бонно налил себе рюмку, и Луи с Марком дали понять, что тоже не отказались бы от ликера.
– Прошу извинить, я думал, что полицейские не пьют при исполнении.
– Мы из министерства, – снова пояснил Луи, – и всегда пьем в гостях.
Бонно снова искоса поглядел на него и молча наполнил рюмки. Марк протянул Луи портреты Клермона и Секатора, взял себе большой кусок «наполеона» и принялся рисовать силуэт Клемана Воке. Бонно не очень ему понравился, поэтому в разговор он решил не вступать.
Бонно с Луи рассматривали портрет Секатора. Кондитер поправил очки на носу и с некоторым отвращением заметил:
– Не очень приятный' тип, как вам кажется?
– Согласен, – сказал Луи, – действительно неприятный.
Бонно перешел к портрету Клермона.
– Нет, – он покачал головой, – нет… Как тут вспомнишь? История вам известна. Это случилось в феврале. Убийца был закутан в шарф, а на голове шляпа. Мне и в голову не пришло его разглядывать, так я был потрясен. Потом он меня толкнул, я за ним погнался, видел только со спины… Сожалею. Если нужно выбирать из этих двоих по силуэту и телосложению, я бы назвал этого, – сказал он, указав пальцем на Клермона. – Другой, по-моему, в плечах широковат. Но, честно говоря…
Марк с треском вырвал лист из блокнота и положил на стол рисунок с силуэтом Клемана. Потом взял себе кофейный эклер и вернулся к работе. Кондитер знал свое дело. Зануда Люсьен сказал бы, что порции слишком большие, никакой утонченности, но Марку угощение понравилось.
– Нет… – повторил Бонно. – Не знаю. По-моему, этот худоват…
– Как он бежал?
– Да не очень-то ловко. И не быстро, руки болтались сзади, каждые десять метров замедлял бег, как будто устал. Далеко не спринтер.
– Как же он от вас ушел?
– Да ведь из меня тоже бегун никудышный. Мне пришлось остановиться, чтобы подобрать очки, которые я обронил, а он этим воспользовался и ускользнул. Вот так все и было. Все очень просто.
– Вместе с вами никто не побежал? Его больше никто не видел?
– Никто.
– Вы были один, когда это случилось?
– Моя жена была дома.
– Она ничего не слышала?
– Нет. Но я еще был на лестнице в подъезде, только на площадку успел подняться, когда это случилось.
– Понятно.
– А почему вы спрашиваете?
– Чтобы представить, как вы себя вели. Не каждый бросился бы в погоню за убийцей.
Кондитер пожал плечами.
– Я вас уверяю, – сказал Луи, – вы смелый человек!
– Да нет, такой же, как все. Но есть ведь вещи, которых мужчины не боятся, не правда ли?
– Что, например?
– Да женщины, черт побери! Я ведь сначала решил, что это была женщина. Поэтому и бросился в погоню, не задумываясь. Все просто.
Марк покачал головой, продолжая рисовать. «Отважный Кондитер весьма сомнительной храбрости», – мысленно поправил он самого себя. По крайней мере, съездил он не зря, все встало на свои места.
– Как вам слоеное? – спросил Бонно, повернувшись к Марку.
– Отлично, – ответил Марк, подняв карандаш. – Слишком большое, но очень вкусно.
Бонно одобрительно кивнул и снова повернулся к Луи.
– В полиции меня разуверили. Сказали, что женщина не могла бы так быстро расправиться с соседкой. Она была девушкой в теле, должен вам заметить.
– Мне очень нужно узнать, – сказал Луи, вытянув палец в сторону бутылки с ликером, – почему вы решили, что перед вами женщина? Вы успели заметить ее лицо, фигуру? Это ведь заняло несколько секунд?
Бонно медленно покачал головой, наливая вторую рюмку Луи.
– Нет… Я ведь уже сказал, что она… что он был весь укутан и одет в толстое шерстяное коричневое пальто и обычные брюки, такие зимой и мужчины и женщины носят…
– Может, волосы выбивались из-под шляпы?
– Нет… Или я не заметил. Я в общем-то почти ничего не заметил. Мне просто показалось, что это немолодая, полная, не слишком изящная женщина. Не знаю почему. И дело тут не в одежде, не в телосложении, не в лице и не в волосах. Было что-то другое, но я не знаю, что именно.
– Подумайте. Это может быть очень важно.
– Но мне сказали, что это был мужчина, – заметил Бонно.
– А если правы были вы? – спросил Луи.
По лицу кондитера скользнула легкая улыбка. Он оперся подбородком на руки и задумался, что-то бормоча себе под нос. Луи собрал со стола рисунки, отдал Марку, и он спрятал их в блокнот.
– Ничего в голову не приходит, – сказал Бонно, выпрямляясь. – Слишком давно это было.
– Возможно, еще вспомните, – предположил Луи, вставая. – Я вечером позвоню и дам вам телефон гостиницы. Если что-то вспомните о той «женщине» или по рисункам, оставьте мне сообщение. Я буду в городе все утро.
Марк и Луи прошлись по городу, выбирая, где бы поужинать. Было еще тепло, и Луи нес куртку в руке.
– Небогатый улов, – сказал Марк.
– Похоже на то. Да и тип он не слишком приятный.
– Зря я рисовал. Отважный кондитер сомнительной храбрости слеп как крот.
– Но история с женщиной более чем любопытна, если, конечно, это правда.
– Нам это неизвестно. Чересчур откровенным его не назовешь.
Луи пожал плечами:
– Бывают такие люди. Пойдем поужинаем в том ресторанчике. Клеман играл здесь по вечерам.
– Я не голоден, – сказал Марк.
– Как тебе пирожные?
– Правда вкусные. Он мастер своего дела.
Луи выбрал уединенный столик.
– Слушай, – спросил он, усаживаясь, – а что ты рисовал потом, когда закончил портреты? Церкви, реки или булочки?
– Старик Клермон сказал бы тебе, что все это женщины. Не рисовал я ни то ни другое.
– А что?
– Правда, интересно?
Марк протянул ему блокнот, и Луи поморщился:
– Что еще за дрянь? Один из твоих вонючих чертиков, что ли?
– Это увеличенная в сорок раз муха Клермона, – с улыбкой объяснил Марк. – Его муха под шляпой.
Луи удрученно покачал головой. Марк перевернул лист.
– А это, – сказал он, – другая увеличенная муха.
Луи повертел лист так и сяк, пытаясь отыскать смысл в нагромождении пересекающихся линий и белых пятен.
– Ничего не понятно, – сказал он, возвращая блокнот Марку.
– Потому что она непостижима. Это муха убийцы.
В шесть вечера Люсьен вернулся с занятий. Он был очень возбужден и сразу спустился в погреб. Матиас и Клеман старательно трудились над кучей кремния с рулоном скотча.
– Ты готов? – спросил Люсьен.
– Мы заканчиваем, – спокойно ответил Матиас.
Люсьен барабанил по столу, пока охотник-собиратель заканчивал склейку. Потом он забрал у Клемана кремний и осторожно положил в бак.
– Шевелись, – подгонял Люсьен.
– Уже иду. Ты еду взял?
– Твой бутерброд по-деревенски и литр воды, индейка с горошком и пиво для меня.
Матиас ничего не ответил и стал подниматься по лестнице, тихонько подталкивая Клемана перед собой.
В столовой Люсьен взял швабру и яростно стукнул четыре раза в потолок. Кусочек штукатурки отвалился и упал ему под ноги. Матиас неодобрительно поморщился. Наверху хлопнула дверь, и через минуту появился Вандузлер-старший.
