Я поднимаюсь на лестничную площадку. Передо мной четыре двери, одна из которых приоткрыта. Приближаюсь к ней и вижу в полумраке какие-то очертания: краешек кровати и чьи-то ноги.
– Лори?
Распахиваю дверь и вижу мистера Л.Х.С.Ф. Натрасса собственной персоной, в мятом сером костюме. Шторы задернуты. Лежа на огромной двуспальной кровати, Лори смотрит телевизор, который стоит на стуле в углу комнаты. Телевизор крохотный и, судя по его виду, древний, как мир. На телевизоре, на самом краю, – металлическая антенна, огромная, размером с сам телевизор. На экране рыдающая женщина в объятиях какого-то мужчины. Звук выключен.
Лори не сводит с них глаз, и эти люди на экране беззвучно произносят какие-то слова. Интересно, он понимает, что они говорят? Хотя нужно ли это ему? Рядом с ним на стеганом одеяле лежит фиолетовый шелковый галстук.
Я включаю свет, но он по-прежнему не смотрит на меня. Ну и пусть, я тоже не буду смотреть на него. Лучше воспользуюсь представившейся мне возможностью хорошенько разглядеть его комнату, о чем я раньше не могла даже мечтать. К сожалению, она очень похожа на его кабинет. Мой кабинет.
На стенах плакаты в рамках с изображением созвездий и планет. На полу два глобуса, подзорная труба рядом со своим футляром, бинокль, несколько гирь, велотренажер. И три книги: «Врачи-нацисты», «Знание в социальном мире» и «В океане безмолвия: первопроходцы космической эры, 1961–1965 годы». Ух ты, классное чтиво перед сном.
Из-под кровати торчит совок для мусора, кисточка, пакет одноразовых лезвий и баллончик геля для бритья. Такое ощущение, будто кто-то просто замел веником все это туда с ковра. Повсюду разбросаны монеты – серебряные, медные и золотые. Они валяются везде – на кровати, на полу, на комоде. Словно это дно колодца, куда, загадывая желание, бросают монеты.
– Что означают буквы ХСФ?
Лори Херовый Самовлюбленный Фигляр Натрасс.
– Хьюго Сент-Джон Флит, – отвечает он, как будто это в порядке вещей – носить такие имена. Неудивительно, что он такой псих.
– Я люблю черно-белые фильмы, – киваю я на экран телевизора.
– А как насчет цветных сопливых фильмов на черно-белом телевизоре, они тебе нравятся?
– Почему ты на меня злишься?
– Ты оставила мне сообщение о том, что пытаешься организовать интервью с Джудит Даффи. И после этого ты еще спрашиваешь, почему я зол на тебя?
– Я брала интервью у множества людей, – говорю я. – Джудит Даффи – пока что единственная, кто отказался…
– Джудит Даффи губит человеческие жизни! Выключи, черт побери, эту херню!
Это он о своем телевизоре, который сам же включил, когда меня здесь не было.
– Я тебе не служанка, Лори, – говорю я и с чувством добавляю: – И я не люблю черно-белые фильмы. Я сказала это лишь потому, что… потому что с тобой трудно говорить, и мне нужно было что-то сказать.
Если вдуматься, люди, которые твердят о том, как им нравятся черно-белые фильмы, на самом деле меня раздражают. Это тупой кинорасизм. Фильм может быть хорошим или плохим, и неважно, цветной он или черно-белый.
Лори, прищурившись, разглядывает меня.
– Позвони своему врачу. Скажи ему, что его седативные средства не помогают.
– Кто такая Венди Уайтхед?
– Кто?
– Венди Уайтхед.
– Никогда не слышал о такой. Кто это?
– Если б я знала, то не стала бы спрашивать, верно? – Я демонстративно смотрю на часы. – Мне нужно идти, у меня дела. Ты хотел что-то сказать мне?
Лори кое-как встает с кровати, оглядывает меня с головы до ног, после чего поднимает свой галстук, закидывает его себе на шею и, взявшись за оба конца, тянет туда-сюда. Мне слышно, как галстук царапает ткань рубашки.
– Джудит Даффи скорее отрежет себе ноги, чем согласится разговаривать с кем-то из «Бинари Стар», – говорит он.
– Я думала об этом. Я не говорила ей, где работаю, только назвала свое имя.
– Ты ждешь, что я поглажу тебя по головке и скажу, какая ты умница? – усмехается он.
Честно говоря, я даже рада, что он груб со мною – это лучшее, что могло произойти. Что касается данного момента, то я его больше не люблю. Этот период моей жизни закончен.
– Ты хочешь, чтобы я доделала твой фильм? – спрашиваю я ледяным тоном. – Как же я могу сделать это без…
Неожиданно Лори хватает меня за плечи и притягивает к себе. Его губы прижимаются к моим губам. Его зубы стучат о мои зубы. Зуб за зуб, нечаянно мелькает в моей голове. Я чувствую вкус крови и пытаюсь оттолкнуть его, но Лори сильнее меня, и его объятие становится еще крепче. Я ощущаю себя словно в железной клетке. До меня не сразу доходит, что, по его мнению, он целует меня.
* * *
Только что у меня был секс с Лори Натрассом. У Лори Натрасса только что был секс со мной. О, боже, боже, боже мой…
Настоящий, полноценный секс, а не всякие там глупые штучки, как у Билла Клинтона. Вернее, не только штучки в духе Билла Клинтона. Что, конечно, никакие не глупости, если не являются единственной целью… Черт, наверное, я неудачно выразилась. Я хочу сказать, что тому, что только было между мной и Лори, не может быть никакого заменителя… О боже…
С трудом верится. Но это правда. С трудом же верится потому, что Лори ведет себя так, будто ничего не случилось. Он пялится на экран телевизора и повторяет свой трюк с галстуком, как будто его руки заняты перетягиванием каната. Интересно, заметит он, если я осторожно потянусь за сумочкой, вытащу телефон и позвоню Тэмсин? Хотелось бы поговорить с кем-то беспристрастным.
Не о самом сексе – это было бы грубо и мне было бы неловко употреблять анатомические термины, – но о странном ощущении после того, как секс закончился. Именно это хотелось бы поместить под микроскоп спле́тенного анализа: то, как Лори всего за три секунды сумел вновь облачиться в костюм и что он сказал, когда снова сел на кровать рядом со мной, даже не замечая того, что я по-прежнему голая: «Глупая ошибка. Моя вина». Сначала я подумала, что это он про нас, но он тут же добавил: «Ее телефонный номер был в папках, которые я тебе дал. Зря я не вынул его оттуда. Я думал, тебе хватит ума не звонить ей».
Интересно, я правильно это запомнила? Наверняка была органическая переходная фаза, которую я не заметила, какое-то слово или жест с его стороны, которое перекинуло мост через пропасть между интимностью и обсуждением фильма. Хотелось бы уточнить у него, правда ли, что всего несколько минут назад он лежал на мне, но я подозреваю, что он уже забыл про это и вряд ли был бы рад напоминанию. И вообще, как я это себе представляю? «Ты не мог бы подтвердить следующие подробности?..» Смех, да и только. Зачем мне что-то у кого-то уточнять?
Я ведь была здесь, не так ли? Беда в том, что это было совсем недавно, прошло самое большее четыре минуты, с того момента как мы… э-э-э… завершили это дело. Подумав хорошенько, я решила, что временна́я близость этого события вовсе не означает, что я бы помнила все лучше, случись оно пять лет назад. Надеюсь, что через пять лет я смогу клинически объективно оценить события этого дня и, что самое главное, к тому времени то, что на самом деле произошло между мной и Лори, не будет для меня такой проблемой, как сейчас.
Жаль, что я не могу поговорить с Тэмсин.
Если лежать спокойно и не одеваться, займется ли Лори снова со мной сексом?
– Даффи не будет тебе перезванивать, – произносит он. – Она решит, что ты враг. Теперь она всех считает врагами.
Похоже, что он этому рад, как будто это то, чего она заслуживает. В отличие от Лори, я не считаю, что, если кто-то имеет лишь врагов, что бы они там ни сделали, это улучшает его жизнь. Особенно в случае Даффи. Но я ничего не говорила.
– Каждая подробность ее личной и профессиональной жизни была пережевана таблоидами и признана ущербной, – произносит Лори с явным злорадством. – От пренебрежения к собственным детям, когда те были маленькими, а она предпочла делать карьеру, до лжи в ее первом резюме и двух браков, которые она, как упертый трудоголик, сама и разрушила. Теперь же весь мир знает, какая она стерва. Впрочем, она и сама это знает.
– Ммм, – жизнерадостно мычу я, ибо что еще мне сказать в данных обстоятельствах? Как можно осторожнее я подхожу к краю кровати и натягиваю трусы, бюстгальтер, рубашку и брюки. Вижу свою сумочку. Она не полностью застегнута, из нее торчит телефон. Черт! Если Лори продолжит таращиться в телевизор, играться с галстуком и талдычить о работе…
Я тянусь за телефоном и включаю его. На экране вспыхивает иконка текстового сообщения, но мне не интересно, кто и что хочет мне сообщить, за исключением новостей, способных потрясти мир, вроде той, что есть у меня. Я отправляю Тэмсин текст следующего содержания: «Лори набросился на меня. У нас был секс. Сразу после этого он оделся и вел себя так, будто ничего не случилось, и завел разговор о Джудит Даффи. Это хороший признак, что он в моем присутствии остается самим собой, а не изображает фальшивую романтику?»
