Она сама разделась, легла и тут же превратилась в холодное бревно. И хоть бы ойкнула в финале. Впрочем, он получил сполна и так. Давно ему не было так хорошо с женщиной…
Даша успела сходить в душ, пока он приходил в себя. Но прошмыгнуть незаметно к двери не смогла: Патрик встал у нее на пути. Взял за руку, затащил в спальню, посадил на кровать.
– Какой ты ненасытный! – Она смотрела на него, как на усмиренного зверя, который снова и в любой момент мог показать клыки.
– С тобой да… Но на сегодня хватит… Когда мы еще увидимся?
– Какой ты навязчивый! – Она, казалось, хотела превратиться в серую мышку, чтобы улизнуть из дома.
– А если я на тебя запал? Я уже не молодой, мне почти сорок. В таком возрасте не влюбляются, но с тобой я так не считаю… Нет, я в тебя не влюбился, но ты меня дико заводишь. И я хочу с тобой еще и еще…
– А если нет?
– Тогда твой муж обо всем узнает.
– Я так и думала! – презрительно поморщилась Даша.
– Думаешь, мне стыдно? – хмыкнул он. – Я бизнесмен, детка! Я делаю большие дела! Шантаж, подкупы. Даже убийства… Это мой арсенал, и я им пользуюсь. Привык пользоваться.
Патрик почувствовал себя сопливым мальчишкой, которому хочется произвести впечатление на взрослую и недосягаемую женщину.
– Убийства? – нахмурилась она.
– Не бойся, тебе ничего не угрожает. Я с женщинами не воюю.
– Ты их только шантажируешь.
– Ну, это не шантаж.
– А что?
– Чисто мужская солидарность. Может, моя жена тоже бегает трахаться к мужикам?.. Я помогу кому-то, кто-то поможет мне.
– Трахается! Даже не сомневайся! – нарочно уколола Патрика Даша.
– Я бы на эту тему не шутил! – Он угрожающе ткнул в нее пальцем.
– Убьешь?
– Я тебе еще раз говорю, со мной шутить не надо!
– Нашелся мне тут мафиозо, – отвернув от него голову, хмыкнула Даша.
– Ну, в какой-то степени мафиозо! – Патрик расправил плечи, а голова поднялась сама по себе.
– Дон Корлеоне?
– Дон Патрик!
– Патрик?! Кто Патрик?! Ты Патрик? – Даша озадаченно смотрела на него.
Он снисходительно усмехнулся. Ему, похоже, удалось произвести на нее впечатление своим именем.
– Ты меня знаешь?
– Ну, слышала… Я же местная, из Турска. Брат про тебя говорил. Он у Аскольда был…
– Кто такой?
– Э-э… Не скажу. А это важно?
– Да нет, не важно… И где брат?
– Сидит. Когда Аскольда убили, за них менты взялись, Косте наркоту подбросили. Три года дали.
– И он до сих пор сидит?
– Он в зоне кого-то убил, – не моргнув глазом, ответила она. – Ему довесили.
Было бы это неправдой, Даша бы запнулась, а так четко сказала и быстро – как будто легенду проговорила. Но смешно было бы подозревать в ней сексота.
– Ну, может быть.
– Значит, вот ты какой, дедушка Ленин! – усмехнулась Даша. – Значит, мафия все-таки бессмертна?
– Не совсем мафия. У меня большой и, главное, законный бизнес. Какая здесь мафия? Хотя, конечно, со мной лучше не шутить.
– Да я и не собираюсь, дон Патрик! Как можно, дон Патрик!
– Ты забываешься! – Он холодно глянул на нее.
Роман умел ставить людей на место, и на Дашу его взгляд подействовал как ледяная вода. Она усмиренно отвела в сторону глаза.
– У меня очень серьезный бизнес, – смягчился он. – И очень серьезные связи. Со мной ты будешь как за каменной стеной. И никаких проблем у тебя не возникнет. Будешь жить со своим мужем, а встречаться со мной. И никаких Игорьков!
– А если он мне нравится? – осторожно спросила Даша.
– Ты же не хочешь, чтобы он оказался на улице? Он директор моего филиала, он получает хорошие деньги, и если я его уволю, спасибо он тебе не скажет…
– А твоя жена мне скажет спасибо?
– А при чем здесь моя жена?
– Ну, просто подумала… Она у тебя молодая?
– Это не важно.
– Значит, старая.
– Немного старше, чем ты… И красивей.
Патрик должен был уколоть Дашу, чтобы не зазнавалась. Но в то же время Вика действительно была красивей, чем она. У нее более спокойный, аристократический тип красоты, а Даша яркая, вульгарная, с претензией на оригинальность. Но при этом Даша заводила его, как никто и никогда. Только замуж он ее не возьмет. И Вику ради нее не бросит.
– Красивей?! – уязвленно повела она бровью.
– «Мисс Турск – девяносто семь»! – слегка преувеличил он.
Может, и не стала Вика королевой красоты, но ведь она достойна была этого титула.
– Она что, местная? – заинтригованно спросила Даша.
– Ну, когда-то жила здесь…
– «Мисс – девяносто семь»?.. Красивая, значит… А зовут ее как?
– Вика.
– Ты ее прямо с конкурса снял?
– Это тебя не касается, где я ее снял, – нахмурился Патрик, вспомнив, с кем имеет дело.
Как бы ни заводила его Даша, какую бы власть над ним ни имела, она прежде всего шлюха. Достойная презрения шлюха, и он не должен об этом забывать.
– Ну да, не касается, – кивнула она. И капризно глянув на Романа, спросила: – Я пойду?
– Нет!
– Но мне уже пора… Мне реально уже пора… – Казалось, она вот-вот захнычет.
– Давай сделаем это по-быстрому! И разойдемся.
Он снова хотел Дашу и ничего не мог с собой поделать.
– Если сделаем, то ты меня больше не увидишь! – Она стремительно поднялась.
– А если нет?
– Оставь мне номер своего телефона. Я обязательно позвоню.
– Если не позвонишь, я тебя из-под земли достану!
Даша глянула на него, как на какое-то досадное недоразумение, от которого нигде не спрячешься и никуда не денешься. И с покорным видом вздохнула. Да она и не будет никуда деваться. В принципе, без разницы, с ним или с Латышом. Или еще с кем-то…
Медленно несет свои воды река, ей некуда торопиться. Она хоть и не вечная, но живет уже многие тысячи лет, и еще столько же просуществует. А у человека век короткий, не успел почувствовать себя взрослым, как уже старость в дверь стучится, а еще столько всего нужно успеть.
Олег бросил камень в воду. Булькнуло, и тишина. Хоть бы отозвалась река, хоть бы спросила, что ему нужно. Это только в сказках можно задавать вопросы ветру, а в песнях – ясеню. А вопросы у него были. Кто перегнал к броду «десятку» Данилы, кто утопил ее? Следствие зашло в тупик. Никто никого не видел, никто ничего не знает. А у Олега возникли подозрения. Поэтому он здесь, на месте, где все произошло.
Поляна у самой реки, раскидистые вербы вокруг, ивы плачут над водой. Лето, жара, а людей не видно, хотя и место здесь удобное. Машину можно на поляну загнать, у самой реки поставить. Солнышко сюда заглядывает, зайти в воду можно без труда, дно хорошее, глубокое. Но нет здесь ни купальщиков, ни рыбаков, и в день убийства тоже не было. Никто не видел стоящую здесь «десятку».
А Данилу здесь и убивали. Он с кем-то подъехал сюда, кто-то затянул на его шее удавку, затем вышел из машины, спустился к воде, набрал камней, чтобы напихать их затем под рубашку. А потом убийца поехал к броду. Там и утопил машину, возможно, намеренно.
А машину потом достали. А вот откуда Рая узнала, что машину нужно было доставать? Олег не говорил ей, как преступник заметал следы, а она спросила…
Олег услышал позади шум мотора автомобиля, едущего по дороге. Машина остановилась, а вскоре послышались шаги. Олег встал за куст ракитника, и человек подошел к воде, не заметив его.
Гаврила Стригунов с ходу сел на большой камень в метре от воды, опустил голову и, взлохматив пятерней волосы, замер в трагическом, как показалось Олегу, раздумье. Он тупо смотрел на воду, в то самое место, где нашли тело его отца.
– Не помешаю? – Олег вышел из-за куста, шагнул к нему.
Гаврила глянул на него настороженно и отчужденно. Он как был недоразвитым тюфяком, так им и остался. Аутичный он, инфантильный, но своего отца убить мог. Теоретически.
– Что ты здесь делаешь?
– Так это, батя здесь… Ну, не здесь, а там… – Глотая слова, шепеляво сказал Гаврила и махнул в сторону кладбища.
– Туда бы и отправился. А ты сюда пришел! Зачем?
– Отца здесь задушили! – Гаврила непонимающе смотрел на Олега.
Неужели так трудно догадаться, почему он здесь? Неужели Хорватов такой тупой?
– А почему здесь? Может, там где-то? Может, тело сюда течением занесло?
– Течением? – Гаврила скривился, как человек, у которого мысленное усилие вызывало головную боль.
– А что, разве так не могло быть? – спросил Олег, шагнув к нему.
Гаврила уловил движение, подался назад. Телосложения он крупного, руки сильные, но драться он не умел. И боялся.
– Ну, не знаю.
– Или ты видел, как его здесь убивали? – наседал на него Олег.
– Нет, я не видел!
– А кто видел?
– Ну-у… – Гаврила смущенно глянул в сторону.
– Что – ну?
– Я никому ничего не скажу! – мотнул головой увалень.
– Что ты никому не скажешь?
– Ну-у… – Он снова оглянулся.
– Что ты все нукаешь?
– Я правда никому не скажу! Я же все понимаю! – Гаврила задрожал, как в лихорадке, даже испарина на лбу выступила.
