Без четверти. Он все сидел, разглядывая ползающие под дождем фигурки рабочих, пил кофе и думал, думал, думал. Лидка, милиция, похищение, все сплеталось в один гигантский запутанный клубок. И если с похищением еще как-то можно было разобраться, то наезд представлял абсолютно неразрешимую проблему. Странно, но Гектор даже не злился на лжефээсбэшников, людей, сначала подаривших ему надежду, а затем отнявших ее. Мысли расползались, как тараканы, в разные стороны. Затренькал телефон на столе. Гектор резко повернулся, расплескав кофе, схватил трубку:
— Слушаю! Алло!
— Гектор? Это я, Боря, — послышался приглушенный отечественной чудо-связью застенчивый голос Жукута.
— Да, Борь. Что у тебя?
— Я все сделал, — басил штангист. — Номера у меня. Утром туда столько машин понаехало — кошмар. И все иномарки. Даже «Кадиллак» был. Прямо как в кино. Слушай, в какую историю мы влипли, а?
— В дерьмовую, — ответил Гектор. — Диктуй номера, я запишу.
— Хорошо. — Жукут послушно продиктовал номера.
— Отлично. Сейчас я позвоню Славе и Тимофею, потом одному приятелю. Возможно, он нам поможет. Встретимся в четыре на Пушкинской, у памятника. Идет? Выдержишь?
— Нормально. Сейчас покемарю пару часиков и буду как новенький.
— Давай. А хочешь, мы можем к тебе приехать.
Жукут замялся:
— Извини, но… Это, наверное, не очень удобно. Я ведь на квартире у приятеля живу. Они ж меня на этом поймали. Обещали с жильем помочь… Теперь вот и с работы, наверное, погонят. У нас организация коммерческая, долгие загулы не поощряются. — Жукут тяжело вздохнул.
— Понятно. Ты где подвизаешься-то?
— В «Динамо», инструктором по «железу».
— Ясно. Если вывернемся, может, с работой помогу. Должность преподавателя физкультуры в ПТУ устроит? Не «Динамо», конечно, но зарплату не задерживают, и график работы довольно свободный.
— Конечно, — ответил Жукут. — Вполне. Хорошая работа. Я детей люблю.
— Ты их просто не знаешь, — усмехнулся Гектор. — Ладно. Поговорим потом, когда все закончится. Значит, в четыре на «Пушке», в сквере у «России».
— Хорошо. До свидания, Гектор. Спасибо.
— Не за что пока, Борь. До встречи.
В трубке запищали короткие гудки.
Сначала Гектор позвонил Руденко. Арбалетчик бодрствовал и к телефону подошел сразу.
— Привет, — выпалил он.
Гектор назвал арбалетчику место и время встречи.
— Придешь?
— А как же. Обязательно.
Гектор набрал номер Трубецкого. Тот, судя по всему, спал, долго не подходил, а когда все-таки ответил, голос его звучал сонно и вяло.
— А-а-а, привет, — протянул он. — Жукут позвонил?
— Точно.
— Я так и думал. Номера у него?
— Да.
— Ну и отлично. — Трубецкой помолчал секунду, а затем поинтересовался с любопытством: — Ты какой-то смурной. Случилось что-нибудь?
— С чего это ты взял? Ничего не случилось. Все отлично.
— Да брось заливать-то. Я же слепой, у меня слух — как у летучей мыши. Утром ты разговаривал другим голосом. В чем дело?
Гектору не хотелось навешивать на Трубецкого свои проблемы.
— Ни в чем.
— Ты мне не доверяешь?
— С чего ты взял?
— Тогда колись давай. Пойми, голова садовая, личная жизнь осталась во вчера. Твоя, моя, всех нас. Ее теперь нет. Наши слабости — это то, на чем могут сыграть ищейки. А стоит засветиться одному — за ним тут же полетят остальные. Вопрос не в том, узнаю я о тебе что-то новое или нет. Вопрос в том, сумеем мы избежать возможной ловушки или попадемся. Умрем или останемся жить. Дошло, наконец?
— Дошло, — ответил Гектор.
— Тогда рассказывай.
— На чем поймали тебя?
— В смысле?
— Что пообещали тебе наши «фээсбэшники»? Жукуту — квартиру, а тебе?
— А-а-а, ты об этом. — Трубецкой выдержал паузу, словно давя в себе что-то очень важное, преодолевая какой-то внутренний барьер. Когда он снова начал говорить, голос его звучал ровно, даже с некоторой долей беспечности. — Глаза. Они пообещали оплатить операцию в одной из лучших клиник Европы. Семь лет назад, на соревнованиях, партнер по схватке неудачно провел бросок. Что-то у него не получилось, я ударился головой и ослеп. Врачи сказали: ущемлен какой-то нерв. Честно говоря, я так и не понял до конца, что же произошло. Раз — и темнота. Это можно вылечить, но нужна какая-то очень дорогая операция. Денег у меня нет, а эти двое сказали, что все расходы оплатит их ведомство. Из специального фонда. Вот так. А что они обещали тебе?
Гектор в двух словах описал случившееся с Лидкой. Трубецкой слушал внимательно. Когда Гектор закончил рассказ, он вздохнул:
— Да, история, конечно, пренеприятная, но могу тебя утешить. Скорее всего этот сбитый человек жив. Или же он никому не нужен.
— С чего ты взял?
— А с того, что твою дочь никто не ищет.
— Ты уверен?
— Думаю, милиции не составило бы труда найти машину профессорского отпрыска. При наличии свидетеля они бы это сделали за час-два. Раз до сих пор не пришли, скорее всего и не придут, но выяснять это в милиции я тебе не советую. Если твоя дочь придет к ним сама, они в нее вцепятся двумя руками. Как-никак жирная галочка в отчете.
— Черт… — Гектор даже засмеялся от облегчения. — Надо же… Ты себе даже представить не можешь, какой камень у меня с души свалился.
— Почему же, очень даже могу. У тебя прежний голос. Как утром. — Трубецкой вздохнул: — Если бы и мою проблему можно было решить так же просто. Ладно. — Он мгновенно перешел на деловой, собранный тон: — Что делаем дальше?
— Встречаемся сегодня в четыре на Пушкинской, в сквере у «России».
— Я буду.
— До встречи.
— До встречи.
Гектор нажал на рычаг и улыбнулся с непередаваемым облегчением, затем набрал номер Вальки.
Секретарша, услышав просьбу позвать Валентина к телефону, отчего-то замялась и спросила, кто звонит. Уточнив фамилию, девица тяжело вздохнула и сообщила:
— К сожалению, я не могу позвать Валентина Аркадьевича… Дело в том, что… Даже не знаю, как и сказать… Валентин Аркадьевич сегодня утром погиб…
* * *
— Жукут? Борька, что ль? — Мускулистый, коротко стриженный мужик, облаченный в корейский спортивный костюм, подумал и кивнул: — А я-то думаю, что за «Семеныч» такой. У нас тут просто, по именам. Так Борька уже с неделю не появляется. Как-то утром заскакивал. Но по утрам работы у нас не много, вот ему и дали «без сохранения». А в чем дело-то?
— Вы уверены, что он не появлялся неделю? — вкрадчиво поинтересовался Молчун.
— Конечно, уверен.
— А вы подумайте, подумайте.
— Да чего тут думать. Говорю вам: неделю его не было. В прошлый понедельник прибежал, глаза заполошные, аж трясется от возбуждения. Точно уж и не помню, что он тут боронил, но что-то насчет квартиры. Мол, дело ему какое-то обломилось, и, мол, если выгорит — у него свой угол образуется. — Мускулистый подумал еще секунду и добавил: — Да, точно. Из-за этого дела он «за свой счет» и взял! Но его тоже можно понять. Мужику, почитай, сороковка, а он все по чужим хатам кантуется. Как цыган. Ни пос…ть спокойно, ни потрахаться.
— А разве Борис не с женой живет? — приятно улыбнулся Перс. — Он вроде говорил, что вместе с Алевтиной на Парковой прописан.
— Да прописан-то, конечно, прописан, — неприятно усмехнулся мускулистый. — Но ты ж знаешь, какими суками бабы бывают. Борька с ней как развелся, так и все, взъелась. Ты прикинь, морду ему била, как дитю! Борьке! Ну не смех, а? Вообще-то, по-хорошему, он бы поднес ей разок, глядишь, и начала бы эта стервоза его уважать. Я уж говорил ему, так ведь нет. «Сам знаю, сам знаю»… Вот и дознался. Вытурила его Алевтина с квартиры. С тех пор и мыкается, бедолага. Так если вы друзья Борькины, сами, наверное, в курсе, — спохватился мускулистый. — Вы ведь друзья, так?
Перед ним стояли двое «накачанных» парней лет тридцати пяти — сорока. Оба с дорогими, явно салонными прическами, в дорогих костюмах, аккуратных рубашечках и при галстуках. Обувь тоже не из дешевых. Как-то не вязались эти двое с тихим, застенчивым, совершенно незаметным в компании Борькой Жукутом. Не того полета птицы. Один — тот, что повыше, — выглядел, как киношный герой-супермен, и даже отдаленно напоминал Тимоти Далтона, а вот внешность второго оставляла, что называется, желать… Глядя на Молчуна, мускулистый спортсмен отчего-то постоянно набредал на мысль о «любимом оружии пролетариата, которого под ногами до фига валяется».
— Друзья, — подтвердил, улыбаясь, Молчун.
— Еще институтские, — не переставая улыбаться, пропел Перс. — Только мы с ним давно не виделись.
— Очень давно, — кивнул Молчун.
— Может быть, вы подскажете нам, как связаться с Борисом? — расплывался все шире Перс.
— А чего с ним связываться? Вечером подходите — он обязательно будет. Борька — парень ответственный. Отпуск-то у него вчера еще закончился. А тут с этим строго. За прогул — пинком да на улицу.
