я потянулся за оружием, лежащим во внутреннем кармане моего пиджака.
Но тут дверь распахнулась, и в кабинет ввалился… Феликс Бруно!
Собственной персоной. С радиопередатчиком в правой руке и перекинутой через другую руку светло-серой морской курткой. Взволнованный, бледный и мокрый от пота.
– Марк? – голос Бруно звучал одновременно устало и удивленно.
Наверное – у меня-то был еще тот видок!
– Феликс! Феликс, я думал вам конец! Вы видели! Яхта взлетела на воздух! – кричал я искренне обрадованный, что Бруно жив. – Что-то происходит! Роберто и Артур… Надо срочно вызвать скорую, может быть еще не поздно!
Я кинулся к Роберто и начал расстегивать ему рубаху на груди, не смотря на то, что выглядел он совершенно мертвым.
И вдруг до меня дошло, что что-то не сходится.
Феликс Бруно. Всего несколькими минутами ранее по рации он сказал, что находится на борту. А сейчас он уже здесь?
– Феликс, а как… – начал я задавать вопрос, разворачиваясь в его сторону.
Но тут в моей голове что-то вспыхнуло и разорвалось на тысячи частей. И я, хоть и постарался всеми силами удержаться за свое разваливающееся сознание, все же полетел вместе с ним в какую-то густую и липкую, невообразимо бесконечную пустоту.
На такие преступления идут только ради больших денег.
А они в этой истории были: те самые семьсот миллионов, которые вместо Феликса Бруно получил Лео Вальцберг.
А то, что он получил эти деньги, я знал совершенно точно. Я лично держал их в руках.
Марк Новак – мой псевдоним. Имя деда и фамилия матери.
Леонид Вальцберг – вот как меня зовут на самом деле.
Как только приду в себя, смогу показать вам свои права.
Это был план Бруно, основанный, как я узнал только сегодня, на неопубликованном, и поэтому никому неизвестном, рассказе его лучшего друга Роберто Корсавы.
Я не был посвящен в тонкости. В принципе, все, что я сделал, это поставил на паре документов подписи и еще получил деньги.
Я не задавал вопросов и лишь сейчас узнал, что сыграл роль подставного кинопродюсера. Феликс, досконально знавший все ходы и выходы киноиндустрии, сделал из меня гиганта, о котором все говорили, но при этом никто не был с ним лично знаком. Всю гниль шоу-бизнеса Феликс Бруно выжал в одну посуду, взбил, смешал, украсил, разлили по бокалам, подал и произнес тост. И заставил выпить предавших его партнеров этот мерзкий коктейль до дна. Все-таки он гений, это точно. Великий Бруно! Устроивший все так, что ему, совершенно так же, как в рассказе о Томе Хардингтоне, предпочли меня – мифического Лео Вальцберга. Созданную им самим из грязного воздуха голливудских павильонов и продюсерских кабинетов персону.
С Феликсом мы договорились, что наградой для меня будет включение сценария в его картину и 100 тысяч долларов. (Как Лео Вальцберг я, конечно, получил не все 700 миллионов сразу, а всего лишь 200 – первый транш кинокорпорации). Все остальные деньги я еще пару дней назад передал Бруно, оставив их в условленном месте. Но, на самом деле, это меня совершенно не устраивало. И сегодня я собирался перезаключить с Бруно «договор», получив от него кое-что еще.
Но он не дал мне шанса даже попробовать это сделать.
Кто же мог себе представить, что Феликс способен на такое? Скопировать не только схему мошенничества, но и пойти дальше – решиться на описанное в рассказе убийство десятка человек?
А что произошло с Корсавой и Мартином? Их тоже убил он? За что? И оставит ли он теперь в живых меня?
В рассказе, пришла мне в голову утешительная мысль, Хардингтон не убивал Джеймса Формана. Это внушало слабую, но надежду. Проверить это можно было только одним способом: поговорив с Феликсом.
Я попытался открыть глаза и пошевелиться. Получилось у меня только первое. Все, что я видел перед собой – это высокий бежевый ворс ковра и ножка софы.
Видимо, очнувшись, я издал что-то вроде стона, поскольку на меня сразу обратили внимание.
– Ну, ты заставил меня поволноваться, Марк! – услышал я голос Бруно. – Ты что же, не выпил ничего из бара за весь вечер?
Я понял, почему не могу пошевелиться, у меня были крепко связаны руки и ноги. Моток скотча, с помощью которого это было сделано, лежал тут же, перед моими глазами, на ковре.
– Я… нет… только коньяк… который дорогой… «Эллипс»… – проговорил я, потихоньку приходя в себя.
– Вы откупорили «Эллипс»! Ах, вы… Наверняка, Роберто! – не всерьез возмутился хозяин бара. – Но ладно, сейчас это уже неважно.
С трудом у меня получилось сесть, я прислонился спиной к софе.
Феликс сидел напротив меня, верхом на стуле, спинкой вперед, опершись на нее локтем правой руки. Лицо его выглядело изможденным, но глаза при этом были веселы. Бруно выглядел, как человек, проделавший огромную работу и получивший за нее долгожданный приз. Типа еще одного Оскара.
– Все спиртное, кроме «Эллипса», было отравлено, Марк. Понял? – лучезарно просветил он меня. – Расскажу тебе, раз ты выжил. Честно говоря, чертовски хочется поделиться хоть с кем-то, как я все провернул! Мне самому не верится!
– Вы сделали все, как в рассказе Корсавы, – поделился я очевидной догадкой.
– Совершенно верно! – довольно подтвердил Феликс.
– И поэтому его убили? Чтобы не было свидетелей, знающих о плане.
– М-м-м… Не совсем. Но и поэтому тоже. Роберто предал меня. Мои дела в последнее время шли неважно – возможно, ты в курсе. «Бархатная дюна» была способна их поправить. Но Роберто, мой друг, мой многолетний, мой самый верный партнер, отдал сценарий на сторону. Прекрасно зная притом, какой силы удар это нанесет по мне. Это был поступок предателя, я не могу считать по-другому.
– А Артур? Зачем было убивать его? За что?
– «Зачем» или «за что» – это разные вещи. За что – тут и так понятно. Я бы прикончил его еще год назад, если бы мне представилась хоть малейшая возможность. Этот бездарный сукин родственник подсунул мне ворованную идею, которая привела меня к краху. Иски, суды, потерянная репутация. Пол-Голливуда стали воротить от меня носы, только потому, что этот кретин не в состоянии ничего придумать самостоятельно.
– А его последний рассказ? Он не так плох, мне показалось.
– Согласен. Но именно он и приговорил Артура к смерти. Получить деньги
