Ник отвернулся от неё, восстанавливая в памяти трепещущий голос Кэтрин, когда та рассказывала ему ужасающую историю о Лайзе Хоберман.
— А почему ты поменяла имя, Бет?
— Я вышла замуж. И он называл меня Бет.
— Замуж? Вот уж никогда не знал, что ты была замужем.
— Это тебе не касалось, — уколом на укол ответила она. Потом пожала плечами, подумав, что как раз Ника-то касалось абсолютно всё. Она не стыдилась того, что была замужем, а затем развелась. — Я познакомилась со своим мужем сразу, как только кончила медицинскую школу. Он, так же как и я, был молодым врачом в бесплатной больнице в Салинасе. Наша семейная жизнь не была долгой.
— Сколько времени ты была замужем?
— Не слишком долго, Ник. Ты действительно думаешь, что я… что я убила кого-нибудь? Да я никогда и в глаза не видела Джонни Боза. Никогда даже не слышала о нём.
Голова у Ника уже раскалывалась. Он больше не знал, кому или чему верить. Он собрался уходить,
— А как насчёт Нилсена? — крикнула ему вслед Бет, — Какой у меня мог быть мотив, чтобы убить его? Здесь что-то не стыкуется. Подумай об атом. Ник.
Ник уже размышлял об этом. Только он не говорил об этом вслух, во всяком случае, ей. Он ткнул пальцем в сторону сломанного запора на двери её квартиры:
— Знаешь ли, тебе надо что-нибудь сделать с этим замком. Вокруг бродит множество прощелыг.
— Ты прав, — горячо подхватила Бет Она протянула к нему свои руки, будто пытаясь отогнать некое сильнейшее сатаническое заклятие, обрушившуюся на нега нечистую силу, и только её магический знак мог спасти его — Она — сам дьявол! Она — дьявол в ангельском обличье! Будь осторожен, Ник.
Ник кивнул, словно соглашаясь с ней. Но он никогда не был осторожен в обращении с чем-либо и, тем более, в своих отношениях с женщинами. Никогда. Так с чего бы это ему сейчас вдруг становиться осторожным?
Он не соблюдал никаких мер предосторожности ни когда входил в вестибюль дома, где находилась его квартира, ни когда без всяких предварительных размышлений поднимался по тускло освещённым пролётам лестницы к своим аппартаментам. В тот момент, когда он пытался нащупать в кармане ключи от двери, он почувствовал, как на плечо опустилась чья-то рука, и отпрыгнул в сторону, будто обварившись кипятком:
— О, Бог мой!
Из мрака выплыла Кэтрин Трамелл. Она хохотала над ним во всё горло.
— Я испугала тебя? — поинтересовалась она. Её глаза блестели от безудержного веселья. Она прекрасно понимала, что испугала его, и, казалось, это принесло ей удовольствие точно так же, как и в тот раз, когда она неожиданно набросилась на него на пляже.
— Тебе не следовало бы подкрадываться к человеку, который, как тебе известно, вооружён, — произнёс он,
— Именно так происходят несчастные случаи.
— Но я-то знала, что ты не вооружён, — возразила она, — Ты должен был сдать свою пушку, когда уходил… в отпуск.
Конечно, она была права. Он пощупал то место под мышкой, где обычно находился его револьвер тридцать восьмого калибра. Ношение оружия стало уже его второй натурой, и сейчас, невооружённый, он чувствовал себя так, будто его раздели.
— Как бы там ни было, я всего лишь хотела застать тебя врасплох, — оживлённо и почти раздражённо попыталась оправдаться она. Потом она заметила, что нечто беспокоит, тревожит его больше, чем её сюрпризы.
— Что произошло, Ник? — поинтересовалась она.
— Я разыскал Лайзу Хоберман, — ответил он.
— Отыскал её?.. И чем она теперь занимается?
— Неужели тебя действительно интересует, чем занимается твоя старинная приятельница по колледжу?
Она некоторое время непонимающе смотрела на него:
— Это означает, что ты не хочешь говорить мне, что она делает? Это так? А я-то думала, что мы перестали играть друг с другом…
Ник уже отпер свою дверь, но в квартиру всё ещё не входил. Он стоял в проходе и, казалось, преграждал ей туда дорогу.
— Я тоже так думал. Я был уверен, что игры ушли в прошлое.
— Так и есть, — твёрдо заявила она.
— Тогда, как могло получиться, что её рассказ очень незначительно отличался от твоего? Она повторила мне ту же самую историю, но с точностью до наоборот: там ты её преследовала. Она дала понять, что ты подстриглась так же, как она…
Кэтрин медленно улыбнулась:
— И ты поверил ей? Твоя способность к легковерию удивляет меня, Ник. Правда-правда. Именно я являлась жертвой. Именно я была вынуждена обратиться в полицию нашего кампуса и написать заявление о её действиях.
— Ты сделала это? — Он до сих пор не мог ей поверить.
— Да, я его написала. Так что? Ты по-прежнему думаешь, что я убивала кого-нибудь?
Ник не думал, что она была убийцей. Он не хотел даже допустить мысли о её способности убить другого человека.
— Нет, — тихо ответил он.
— Лгун, — бросила она и, развернувшись на каблуках, начала спускаться по мрачной лестнице с апломбом и самоуверенностью модели haut couture[14].
Пока Ник, сидя в машине, ожидал своей очереди пересечь Бей-Бридж, его головой завладела одна замечательная мысль: во время вынужденного отпуска нагрузка делами, оказывается, была немного меньше. Обычно они с Гасом расследовали около полудюжины убийств, пытаясь выстроить в ряд детали каждого из них. Теперь, во время неожиданного отпуска по психологическим причинам, Ник был волен заняться одним-единственным делом, которое привлекало его больше всего, — распутыванием запутанного клубка, бывшего жизнью Кэтрин Трамелл. Его даже не интересовало теперь убийство Джонни Боза. В настоящее время Ник хотел одного: познать её, отделить ложь от правды, выдумку от реальных фактов.
Этим утром он вновь совершил путешествие по мосту и, припарковав машину на Бэнкрофте, снова вступил на территорию университета. Перед массивным зданием Мемориальной библиотеки Доу он налетел на копа, работавшего в кампусе Беркли, который объяснил ему, где находится университетская «секьюрити».
Служба безопасности Беркли располагалась в полуподвальном помещении Колтон-холла. Среднего возраста служащий, сидевший здесь за конторкой, был из экс-копов и он с удовольствием бы провёл большую часть утра, утомляя Ника всяческими историями, связанными с работой полиции Олбани, если бы тот сразу не указал ни важность своей миссии,
Карран обратился к этому человеку так, будто тот всё ещё был действующим полицейским, его собратом по оружию:
— Я обязательно должен вернуться и Сан-Франциско с этими данными в зубах, — объяснил ему Ник, — или лейтенант свернёт мне башку. Знаешь ведь, как бывает, старина…
«Старина», соглашаясь, хихикнул:
— Ого, конечно, знаю. У меня работа, понимаешь ли, тоже не сахар… Одна головная боль.
— Догадываюсь.
Коп провёл его в комнату, где хранились документы университетской «секьюрити». Она с пола до потолка была уставлена скоросшивателями, в которых содержались все докладные о каждом происшествии, случившимся за всю современную историю университета Калифорнии, что в Беркли. Среди данных о бесчисленных облавах и отбившихся от рук дебоширов нашлось место и для более серьёзных преступлений.
— Где, ты говоришь, работаешь? — поинтересовался экс-полицейский.
— В отделе по расследованию убийств.
— Все ребята из таких отделов, с которыми я встречался, были отчаянными парнями. Ты тоже?
— Я — нет, — ответил Ник,
— Рад это слышать. — Человек остановился около одного из шкафов с делами и вытащил оттуда скоросшиватель. — Вот то, что нам нужно, — сообщил он, указывая на пожелтевшее досье. — В некотором роде.
— Что ты имеешь в виду? Почему в «некотором роде»?
— Здесь раньше находился рапорт о Лайзе Хоберман, датированный январём 1980-го. Но теперь его нет. Нет его, и всё тут.
— Нет? Что это такое? Библиотека или нет? — взорвался Ник.
Университетский коп неодобрительно посмотрел на него, словно начиная подозревать, что Карран, в конце концов, всё-таки отчаянный парень.
— Остыньте, мистер.
— Кто забрал его?
— Один из ваших. Малый по фамилии Нилсен.
Ник вырвал папку из рук экс-полицейского и пробежал глазами одинокую запись: «Выдано 19 ноября 1990 г. детективу Внутренней службы департамента полиции Сан-Франциско М.Нилсену».
— Знаешь этого парня? — полюбопытствовал полицейский.
— Ага, — не спеша ответил Ник. — Я был знаком с ним.
— Тогда передай ему, что мы хотим получить дело назад. Видишь, уже целый год прошёл, как оно у него.
— Угу, — заверил его Ник. — Обязательно передам.
Голова у Ника шла кругом, и он нуждался в хорошенькой порции критического мышления под наблюдением «доктора» Гаса Морана. Он позвонил ему из телефона-автомата, установленного в кампусе университета, и они договорились встретиться на сан-францисской стороне бея. В своём желании избрать местом своей встречи округу, привлекательную и скрытую от лишних глаз, они остановились на скрытом в тумане седьмом пирсе, находившемся на стыке южной части Маркет-стрит и Эмбаркадеро.
