— И как многие сотрудники этих служб в период репрессий прибрал к рукам некие ценности.
— Как вы понимаете, это для меня тоже не новость.
— Да, конечно. Однако сам я узнал про это не так давно. Мать моя недавно умерла. Смерть ее была легкой, умирала она в полном сознании и рассказала мне о ценностях, спрятанных моим отцом, и даже о том тайнике, где они спрятаны. И вот, похоронив ее достойным образом и выждав приличное время траура, я приехал, чтобы найти эти ценности и… вступить в права наследства.
— А почему вы так уверены, что ваш батюшка не продал эти ценности еще при жизни? Ведь прошло столько лет!
— Он тогда не мог, боялся, и потом, я вовсе ни в чем не уверен. Вот появляетесь вы. Вы не имеете никаких прав на наследство, вы не знаете, где находится тайник, но вы человек энергичный. Ориентируетесь в местных порядках и можете быть мне полезны. Поэтому я готов предложить вам сотрудничество и участие в прибылях. В разумных пределах, конечно, не более пяти процентов.
— Пять процентов? — Леопольд Казимирович задохнулся от возмущения. — Пять? Вы, должно быть, неудачно пошутили. Что ж, я умею ценить юмор. Вы что-то сказали о правах наследства, произнесли высокопарные слова «наследие моего отца»; можно подумать, что вы не понимаете — эти ценности, о которых мы говорим, ваш отец их украл, именно украл, — нечего так на меня смотреть! — украл у замученных им людей; батюшка ваш был, прямо скажем, сволочь первостатейная, и слово «наследие» применительно к нему надо брать в кавычки…
Мистер Ильичевски хотел было что-то возразить, но Гржемский наступал на него, не давая и слова вставить:
— А если вы думаете, что очень дорого стоит тайник, о котором поведала вам на смертном одре ваша матушка, то я вынужден вас разочаровать: после смерти вашего отца новые жильцы тайник нашли и ценности, о которых мы с вами так увлеченно разговариваем, извлекли и приносили мне для оценки. Так что всем вашим знаниям, как и наследственным правам, — грош цена, и если я с вами разговариваю, то только потому, что мне нужен молодой крепкий помощник — для разного рода физической работы, которая мне уже не по возрасту. Но, конечно, я не предполагаю выделить этому помощнику значительную долю прибыли, хотя и не такую оскорбительно малую, какую назвали вы. Думаю, десять-пятнадцать процентов будет вполне достаточно.
Мистер Ильичевски потерял дар речи. Он выпучил глаза, разинул рот, выронив при этом сигарету, и замахал руками, как будто наступил на осиное гнездо. Чуть отдышавшись, он неожиданно тонким голосом завопил:
— Старый жулик! Спекулянт недорезанный! — и быстро зашагал прочь.
— Где вы набрались таких советских выражений! — крикнул ему вслед Гржемский и, ехидно усмехаясь, достал из кармана полиэтиленовый пакет с подсохшей булкой, подошел к деревянным перилам моста и спокойно начал кормить уток, он не сомневался, что иностранец вернется.
Гржемский дал ему понять, что владеет важной информацией и без него невозможно рассчитывать на успех. А поскольку мистер не знал ни телефона его, ни адреса, то он побоится потерять контакт.
Действительно, не прошло и десяти минут, как Ильичевски показался на мосту. Он шел, торопливо оглядываясь по сторонам, яростно размахивая руками и тяжело дыша. Увидев Леопольда Казимировича, он чуть замедлил шаг и, подойдя ближе, выпалил:
— Старый скупердяй! — но значительно тише, чем раньше.
— Вы пришли доругиваться или вести деловые переговоры?
— А с вами можно вести деловые переговоры? Вы кого угодно доведете до белого каления. Ладно, черт с вами! Из уважения к вашим преклонным годам, я готов предложить вам тридцать процентов — это мое последнее слово.
— Дорогой Алекс, вы разрешите вас так называть, чтобы, не мучиться со всеми этими мистерами, так вот, дорогой Алекс, вам не кажется, что мы торгуемся с вами, как Бендер с Воробьяниновым?
— А это еще кто такие? Ваши знакомые спекулянты? — Мистер взглянул на старика с недоумением.
— Ах, вот даже как? Ну что ж, проехали, как говаривала раньше моя молодая знакомая. И за что же, скажите, кроме молодости и оптимизма, я должен отдать вам большую часть предполагаемых доходов? Только не повторяйте мне этот ваш бред о своих законных правах, я вас умоляю.
— Я… я знаю, где находится тайник, кроме того, я могу в какой-то степени финансировать наши поиски.
— Что ж, как я вам уже говорил, новые жильцы обнаружили тайник, но они могли опять спрятать ценности, туда же до лучших времен. Вряд ли они продали вещи, потому что на рынке они не всплыли, я бы знал, у меня там огромные связи.
Я не хочу показаться таким старым скупердяем, каковым вы меня считаете, и готов пойти на равное участие в прибылях.
Алекс посмотрел на Гржемского с подозрением, еще немного подумал и протянул руку, которую коллекционер вяло пожал.
— Ну что ж, — продолжал Леопольд Казимирович, — раз мы достигли, как выражался наш бывший руководитель, консенсуса, давайте обменяемся всей информацией. Что вам рассказала ваша покойная матушка?
— Она рассказала, что у отца были спрятаны какие-то картины…
— Офорты, — поправил Гржемский.
— Что? — удивился Алекс. — Как вы сказали? Гржемский тяжело вздохнул и возвел очи к небесам.
— Боже мой! С кем я работаю! — сокрушенно проговорил он в пространство.
— Офорты, молодой человек, это разновидность гравюр, не буду утомлять вас техническими деталями. Вы, простите, такую фамилию — Рембрандт слышали?
— Ну за кого вы меня принимаете, — обиделся Алекс, — конечно, слышал.
— Очень хорошо. Вы меня просто утешили. Так вот, эти офорты — работа Рембрандта, уж можете мне поверить.
— А мама мне говорила, что это картины… — разочарованно протянул Алекс, — а эти офорты тоже дорогие?
— Не волнуйтесь, — Гржемский не пытался скрыть сарказм, — нам с вами хватит даже при самых неумеренных запросах. Что же еще рассказала вам покойница?
— Она рассказала, где расположен тайник и как в него попасть быстро, ничего не ломая. Но раз вы говорите, что новые жильцы уже его нашли…
— Может быть, они снова убрали офорты туда же, а может — перепрятали в укромное место. Во всяком случае, я бы начал с проверки тайника, затем тщательно обследовал все жилище покойного Ивана Игнатьевича. И поскольку мы с вами заключили джентльменское соглашение, не подкрепленное подписанием каких-либо бумаг, но подтвержденное моим и вашим словом, — Гржемский выразительно посмотрел на Алекса, в этом взгляде можно было прочесть, что джентльменское соглашение подразумевает участие как минимум двух джентльменов, а здесь в наличии только один, — я считаю себя обязанным предоставить вам свою часть информации.
Далее Леопольд Казимирович пересказал Алексу всю давнюю историю с приходом к нему старика Примакова, свое тогдашнее состояние и как он проговорился про офорты Оксане, и что теперь возле бедной овдовевшей старухи Примаковой вертится этот подозрительный маклер, который явно хочет ограбить старуху. Алекс сильно встревожился, компаньоны решили пока выждать, последить за маклером и за Оксаной.
Мурат Рахманов был в упоении. Как всегда весной, у него наблюдался подъем жизненных и душевных сил. Раньше в такое время он спешил жениться или во всяком случае обязательно встречал женщину, которую объявлял своей единственной любовью, на всю жизнь. Но в последние годы он как-то поостыл, то ли привык к своей последней жене Алевтине, то ли стал уже не так молод для женитьбы. А было ему прилично за сорок, а скорей всего в наше неромантическое расчетливое время вряд ли могла найтись женщина, согласная повесить себе на шею дополнительный хомут, ведь женихом-то Мурат был незавидным.
Однако организм Мурата требовал ежевесенней встряски, поэтому он и задумал гениальную, как ему казалось, комбинацию получения в полную свою собственность квартиры на Петроградской стороне.
Все складывалось очень удачно. Маклер обещал все устроить в самом ближайшем времени. Племянника выведут из игры, а дальше надо будет только подождать, пока старуха сама окочурится, и вся квартира будет его. Немножко смущал Мурата тети Нюрин кот Тимоша, потому что чувство юмора у Мурата отсутствовало напрочь, и шутку маклера Володи насчет кота-наследника он воспринял буквально.
Поэтому себе лично Мурат поставил конкретную задачу извести соседкиного кота. С этой целью он стал как бы случайно оставлять открытой двери на лестничную площадку. Дело шло к весне, кот Тимоша забыл, что он уже два года как кастрирован, и рвался на улицу. Однако тетя Нюра за своим котом следила строго и пару раз возвращала его прямо с лестницы. При уходе в магазин она стала запирать кота в своей комнате на замок. Мурат утроил усилия, подобрал ключ к соседкиной двери, но пока возился с замком да искал кота у тети Нюры на буфете, в открытую входную дверь вошли две цыганки и сперли у его жены Алевтины из секретера всю получку и золотой перстенек.
