Как странно она выразилась, подумал Сэм. Как будто выйдет утром к завтраку и обнаружит его сидящим за кухонным столом. Впрочем, супруги Браунли, похоже, из тех, кто принимает пищу исключительно в столовой.
У Сэма не было оснований их в чем-то подозревать. Они дали ему исчерпывающий отчет обо всех своих передвижениях в тот понедельник.
Вместе с тринадцатилетней дочерью Ханной – Сэм не мог думать о ней иначе как о Пейдж – они в семь утра выехали из дома. В десять минут восьмого высадили Ханну возле дома ее подруги, мать которой накормила девочек завтраком и отвезла их в школу. Себастьян и Грейс поехали прямо на работу и были там, как всегда, без десяти восемь. Все последующее время Себастьян либо был в офисе, либо выезжал на встречи с клиентами, и так до конца рабочего дня.
– Вам повезло, – сказал он Сэму. – Такие адвокаты, как мы, работающие за гонорар, вынуждены фиксировать каждую минуту своего времени, чтобы потом не запутаться, кому выставлять счет.
Он пообещал предоставить Сэму копии по минутам расписанных графиков их встреч с клиентами и контактные номера телефонов всех тех, с кем они провели тот или иной отрезок времени в тот понедельник.
Грейс, которая работала неполный день, ушла с работы в половине третьего – поехала в школу за Ханной и ее подружкой, чтобы отвезти их домой, как делала каждый день. Переодевшись и отдохнув, она с девочками отправилась в бассейн частного оздоровительного клуба, в котором состоят и супруги Браунли, и семья подружки Ханны.
Грейс смогла дать Сэму имена и номера телефонов нескольких своих знакомых, которые видели ее и в бассейне, и в кафе-баре «Чомперс», куда она с девочками зашла перекусить. Из оздоровительного клуба Грейс отвезла подругу Ханны домой, затем в четверть седьмого они вместе с дочерью приехали к себе. Себастьян Браунли вернулся в десять вечера, поужинав вместе с клиентами в Рондесли.
Сэм не сомневался, что каждое их слово было правдой. Что же тогда не давало ему покоя, если не их возможная ложь?
– В какое время вернется Ханна? – спросил он. Вся стена гостиной была увешена фотографиями их приемной дочери. По своему опыту Сэм знал: такое огромное количество снимков одного и того же человека в одной комнате и отсутствие фото кого-то или чего-то другого означает одно из двух: это или одержимый преследователь, или любящий родитель. Или два любящих родителя.
У Ханны Браунли были блестящие волосы, разделенные на прямой пробор, огромные серые глаза и маленький носик. Лицо Хелен Ярдли, его юношеская копия.
– Надеюсь, вы не станете искать пороховой след на моей дочери! – сердито заявила Грейс Браунли.
– У меня и в мыслях не было… – начал было Сэм.
– Я отвезла ее к моей матери, потому что знала о вашем приходе. Я не хочу вмешивать ее в это дело. Скажи ему, Себастьян! – оборвала его супруга. – Давайте не будем усугублять наши мучения.
– Ханна знает, что убита какая-то местная женщина. Об этом ходят разговоры в школе, об этом сообщали в теленовостях. Мы никак не могли утаить от нее этот факт, но… – Себастьян посмотрел на жену. Грейс ответила ему красноречивым взглядом – мол, я не намерена ему помогать, отчего он был вынужден снова повернуться к Сэму. – Ханна понятия не имеет, что Хелен Ярдли была ее биологической матерью.
– Я всегда была за то, чтобы рассказать ей! – выпалила Грейс. – Но с моим мнением никогда не считаются.
– Я хотел, чтобы у моей дочери было обычное беззаботное детство, – пояснил Себастьян. – Чтобы она росла, не думая о том, что она – дочь убийцы, которая не только лишила жизни двух детей, но и, если бы не вмешательство социальных служб, наверняка попыталась бы сделать то же самое и с ней. Какой отец взвалил бы такое тяжкое бремя на плечи дочери, чтобы ей потом нести его всю жизнь?
Последнее слово предназначалось Грейс.
– Насколько я понимаю, вы считаете Хелен Ярдли виновной. – Ничто так не повергало Сэма в отчаяние, как нетерпимость. Откуда у Себастьяна Браунли такая уверенность в том, что он осведомленнее, нежели три судьи апелляционного суда?
– Мы знаем, что она виновна, – произнесла Грейс. – И я согласна со всем, что только что сказал мой муж, за исключением одной вещи, о которой он всегда забывает.
Сэм мысленно задался вопросом, чего ради супруги Браунли затеяли в его присутствии – присутствии незнакомого человека – этот спор.
– Чего именно? – уточнил он.
– Значительное количество приемных детей, достигнув определенного возраста, хотят знать, кто их настоящие родители. Будь у меня гарантия, что Ханна не из их числа, я ничего не стала бы ей рассказывать, но в этом мире такой гарантии нет. Жаль, что ее биологическая мать – Хелен Ярдли, а не другая женщина. Любая другая. О, если б я могла спрятать голову, да и голову Ханны тоже, в песок и забыть правду!.. Но я не могу, или, по крайней мере, не уверена на все сто процентов, что это у меня получилось бы. Если вдруг Ханна, став старше, узнает правду, это будет для нее сродни катастрофе. Но скажи мы ей это, когда она подросла настолько, чтобы все понять, или даже сейчас… – Грейс бросила на мужа умоляющий взгляд.
– В каком возрасте, по-твоему, ребенок способен понять, что его настоящая мать хотела убить и его тоже? – сердито бросил ей Себастьян. – Что она убила двух братьев?
– Что же в таком случае вы сказали Ханне? – поинтересовался Сэм. – О ее биологических родителях?
– Ничего, – ответила Грейс. – Мы сказали ей, что ничего не знаем; мол, мы попросили социальных работников не говорить нам. Девочка знает лишь то, что она приемная, только и всего.
Интересно, будь здесь сейчас Саймон Уотерхаус, он бы тоже пришел к выводу, что по причине отсутствия Ханны невозможно проверить, знает та или не знает? Что, если девочка знает, что Хелен Ярдли – ее мать, а Себастьян и Грейс лгут, потому что…
Нет. Такое исключено. Тринадцатилетние девочки из Спиллинга не имеют «беретты» и не убивают своих матерей. Сэм сделал мысленную отметку: нужно проверить, целый ли день в понедельник Ханна провела в школе.
– Почему вы так уверены в виновности Хелен Ярдли? – спросил он, обращаясь к Грейс.
Себастьян Браунли прикоснулся к руке жены – мол, на этот вопрос лучше не отвечать.
– Мы занятые люди, сержант, наверняка как и вы, – произнес он. – В данный момент нам нужно съездить за дочерью. Нам нет необходимости обсуждать, виновна Хелен Ярдли или нет. Давайте лучше доделаем то, зачем вы приехали к нам.
– Я бы хотел услышать ответ на мой вопрос, – сказал Сэм. В горле у него пересохло. Супруги Браунли не предложили ему даже стакана воды.
Себастьян тяжело вздохнул.
– Откуда мы знаем, что она виновна? Ну хорошо, давайте начнем с Моргана, первого сына, которого она убила. Не говоря даже про огромное количество гемосидерина в легких Моргана, причем разной степени давности – то есть имело место не одно легочное кровотечение, а несколько, что указывает на повторные попытки удушения… Не говоря уже о том, что все четверо выступавших в суде экспертов-медиков единогласно заявили, что при таком количестве гемосидерина в организме смерть никак не могла носить естественный характер. Уровень натрия в сыворотке в пять раз превышал аналогичный уровень у обычного ребенка его возраста…
– Уровень соли в крови, – вмешалась в разговор Грейс, чтобы Сэму было понятно. – Она давала ему соль, чтобы его отравить.
Отравление солью и удушение? Сэму с трудом верилось, что Хелен Ярдли намеренно причиняла вред обоим своим сыновьям, но даже если так и было, зачем ей было убивать их разными способами? Увы, справедливости ради, он был вынужден признать: на это можно взглянуть и с другой стороны. Если кто-то задумал причинить кому-то зло, то он вполне может попытаться сделать это всеми доступными ему способами.
– За его короткую жизнь Моргана несколько раз отвозили в больницу, потому что он переставал дышать. Любопытно, не правда ли? – язвительно спросил Себастьян Браунли. – Здоровый ребенок вдруг перестал дышать – как это удобно! Каждый раз, когда он решал прибегнуть к этому трюку – переставал дышать, – это происходило примерно в одно и то же время, между пятью и шестью часами вечера, под конец долгого дня, когда мать была дома, одна с ребенком, тогда как отец – все еще на работе. Скажите мне, почему ребенок снова и снова переставал дышать в одно и то же время?
– Не кричи на него, – сказала Грейс. Сэм было сказал ей, что все в порядке, но предпочел промолчать.
– Нанятые защитой врачи, эти завравшиеся лжецы, заявили, мол, у ребенка, возможно, было нарушение дыхательной функции. Не исключено, что у него было обезвоживание или же он страдал от нефрогенического диабета, когда вместо сахара в крови зашкаливает уровень соли. По ходу слушания они придумывали все новые причины, и присяжные это знали!
Себастьян выпустил руку жены, встал и принялся расхаживать по комнате.
