думал, какой Оксана стоматолог, хороший или плохой. Пусть что хочет делает, лишь бы стало легче.
Оксана не заставила себя ждать, вошла модельной походкой в кабинет, в коротком приталенном халате, в туфлях на высоком каблуке.
— Давай! — Сафрон махнул рукой, требуя от нее действий.
Оксана зарядила шприц, он открыл рот, зажмурив глаза, но иголка в десну вошла совсем не больно. И тут же один за другим последовали еще два укола. И все терпимо.
— Надо немного подождать, — нежным голоском сказала девушка.
— Зачем ждать? — Сафрон протянул к ней руку, расстегнул верхнюю пуговицу на халате.
Но Оксана вдруг засмущалась и мягко взяла его за руку, останавливая его.
— Не понял!
— Я передумала, — тихо сказала она.
— Что ты передумала?
— Глупо все это!
Дверь открылась, в кабинет шумно вошел Бобок.
— Кто сказал, что глупо? — Сафрон косо глянул на него.
Кажется, он понял, в чем дело. Бобок лечил вчера зубы допоздна, а возможно, и всю ночь. Неспроста все это, неспроста.
— Я сказал, — негромко, без вызова, но все же признался Бобок.
— С каких это тычинок?
Или от возмущения, или под действием лекарства, но зуб перестал болеть. А возмущение било через край. Сафрон такую работу проделал, людей озадачил, стоматологический кабинет в массажном салоне оборудовал, и это влетело в копеечку. А каким бриллиантом эту золотую оправу украсили… И все это коту под хвост? Ради Бобка?
— Ну, если Оксана не хочет, — буркнул Бобок.
— Вчера хотела, а сегодня не хочет?
У Сафрона онемел язык, но слова он все же худо-бедно выговаривал.
— Ну, вчера все по-другому было…
— А сегодня ты появился?
— А если все серьезно? — набычился Бобок.
— Я тебя сюда звал? Какого хрена?
— Разговор есть, сорока на хвосте принесла.
— Тебя она принесла! На палочке!
— Разговор принесла… Менты пробили, кто Соломона завалил.
— Кто?
Бобок сделал лицо и выразительно глянул на Оксану. Она хоть и близкий ему человек, но этот разговор не для нее.
— Погуляй немного, — Сафрон кивком указал ей на дверь. — И подумай над своим поведением.
— Только недолго! — закрывая дверь, сказала она и украдкой, загадочно глянула на Бобка. Сафрон хмыкнул. Он же мужлан неотесанный, что, интересно, эта красотка в нем нашла?
— Ну, давай каркай! Сорока!
— Сорока не каркает…
— Да по хрену!.. Казанова!
— Таманские Соломона завалили!
— Откуда информация?
— Таманские в Москве кого-то завалили, так и там патроны из одной партии, и здесь.
— Патроны, партия?
— Экспертиза подтвердила.
— Таманские, говоришь?
— Ответка за Грамотея!
— Ну да.
— Что делать будем?
— Что делать? — задумался Сафрон.
Он, конечно, мог спустить это дело на тормозах. Соломон унизил Грамотея, а вместе с ним и всю таманскую братву. И вот пришел ответ. Обмен, что называется, состоялся. Но обмен неравнозначный, потому как Соломон Грамотея не убивал… Да и вообще таманские не имели права трогать Соломона, не спросив согласия у Сафрона. Но ведь тронули, поэтому нужно дать ответ. После чего таманские сделают свой ход. И хорошо, если убьют офицера, а если замахнутся на короля?
— Я могу кого-нибудь замочить, — тихо сказал Бобок.
— Кого?
— Да все равно кого, лишь бы таманского.
— Ну так со Старшины начни, — скорее в шутку, чем всерьез, предложил Сафрон.
— Старшина — слишком жирно. Да и Микулу трогать не надо. За них точно спрос будет. И война начнется. А если сявку какую-нибудь завалим, просто тупо сравняем счет. На этом все заглохнет.
— Где бы еще табло найти?
— Какое табло? — не понял Бобок.
— А чтобы на всю Москву счет между нами выставить. Битовские — таманские — один-один!.. Как думаешь, судья в этом матче будет?
— Со свистком, — кивнул Бобок.
— И куда нам этот свисток потом засунут?
— Ну, если подставимся, засунут, а если аккуратно…
— Чтобы никто не узнал?
— Кому надо будет, узнают и дальше не полезут.
— Куда не полезут?
— А туда! У таманских терки с измайловскими, ореховские поджимают, если вдруг из центра выдавят, куда отступать? В Битово!
— Это ты так думаешь?
— А вдруг Старшина соломку под себя стелет? Соломона завалили, ждет, что будет. Если не ответим, значит, можно дожимать. А если дадим по зубам, то ну его на фиг!
— По зубам?… Зубы лечить надо! — Сафрон щелкнул себя пальцем по щеке, за которой находился больной зуб. — Укол проходит, а ты мне голову морочишь.
— Ответку давать надо!
Бобок рвался в бой, как будто вожжа под хвост попала.
— Только войны нам сейчас не хватало, — качнул головой Сафрон.
— Война уже началась. — Бобок смотрел в глаза собеседнику пристально и с едва уловимой усмешкой, как будто видел перед собой не уважаемого авторитета, а дешевого труса. Он ведь и слух мог пустить, что Сафрон уже не тот. А как ни крути, бандитская власть держалась на личном авторитете. И если Сафрон даст слабину, тот же Бобок набросится на него, а может, и перегрызет глотку. Он зубастый…
— Все равно, говоришь, кого мочить? Есть кто-то на примете?
— Таманские в «Кренделе» тусуются, кого-нибудь прямо сегодня приземлим.
— Прямо сегодня? — задумался Сафрон.
— А чего тянуть? — Бобок все так же смотрел в глаза.
— Сделаешь?
— Сделаю!
— А что взамен?
— Оксана моя!
— Так ты меня совсем без баб оставишь!
— Оксана не баба!
Сафрон кивнул. Похоже, Бобок реально влюбился, что ж, он готов ему уступить. Если он сработает чисто и его не примут менты. А то, если вдруг сядет, Оксана продолжит лечить зубы, сверкая своим бюстом. А зачем добру простаивать?
* * *
Жена уже сидит, а муж все еще на свободе, хотелось бы исправить это несоответствие, но, увы, улик нет и пока не предвидится. И киллеры ушли, и «семерка» пропала. Кроме двух гильз, никаких зацепок. Но Степан не унывал. И ничуть не боялся сунуть голову в пасть льву. А где живет Микула, он знал. Если, конечно, этот черт не сменил адрес.
А Микула мог продать квартиру, эта мысль все чаще беспокоила Кручу. Шло время, стрелки часов приближались к двенадцати, за окном уже стемнело, а Микулы все нет.
— А зачем он вообще нам нужен, этот хрен? — зевнув, спросил Комов.
Степан промолчал. Он уже говорил, что ему нужно от Микулы. В глаза посмотреть, голос послушать, этого хватит, чтобы понять, виновны таманские или нет. На признание вины Степан, конечно, не рассчитывал, но ему нужно знать, в каком направлении работать. Если Микула выдаст себя словом или взглядом, о Лобачеве можно забыть и о других версиях тоже.
— А ты сам поговори с Микулой, — сказал Кулик. — Во сне.
— Это я могу, — закрывая глаза, кивнул Комов.
В этот момент к дому подъехал
