«Мне кажется, что госпожа Кольцова находится в капкане, она не умеет разбираться в людях, само провидение заставляет меня открыть ей глаза на этого проходимца и уберечь даму от возможных неприятностей», - так думал Братанов, внимательно рассматривая фотографии Нинель Александровны. «Если увижу в бассейне, то попытаюсь поближе познакомиться, во всяком случае, повод для вручения ей букета роз у меня есть».
Глава сорок седьмая
Двадцать второго числа Князев позвонил Нинель Александровне в агентство, услышав её голос, сказал:
- Дорогая моя, у меня сегодня свободный вечер, мы сможем приятно провести время. Хочешь, отправимся куда-нибудь и культурно отдохнём. Я готов выполнить любое твоё желание. Мы можем сходить в театр или на концерт, скажи куда, и я куплю билеты.
Он знал наверняка, что Нинель Александровна откажется идти с ним в людные места, а предпочтёт провести вечер дома. Он рассчитывал именно на это.
Поэтому её ответ не расстроил, а наоборот, обрадовал его:
- Нет, дорогой. Я же говорила, что открыто выходить с тобой в общество мне неудобно, зачем давать пищу для разговоров? Я тебе не жена. Приходи ко мне, это лучше всего.
- Ну, хорошо, родная, хорошо, давай, проведём вечер дома. Хотя всё, что ты сейчас сказала - сущие предрассудки, - мягко возразил он.
- Может быть, но я думаю так. Приходи к восьми часам, накрою стол, и мы поужинаем.
- До встречи, жди, приду, - он положил трубку.
«Только бы не подвёл Махонин, вдруг струсит и передумает? Да придёт, придёт, куда парню деваться, деньги ему нужны, выбора у него нет», - размышлял Князев, сидя в кабинете. На улице лил дождь, в окно было видно, как прохожие неуклюже прыгали через лужи. «Погода плохая, лучше всего сидеть в гнёздышке вдовы, пить вино и утешать её. Нужно не забыть взять порошки со снотворным, чтобы утомлённая ласками вдова крепко уснула и ничего не слышала». Он вызвал к себе в кабинет следователя Сергеева, тот через минуту стоял перед ним.
- Как наш подопечный Кольцов-младший? Надеюсь, признался, что убил папашу? - спросил Князев.
- Я провёл несколько допросов, но он упрям, как осёл, твердит, что не убивал, - развёл руками Сергеев.
- Ну, знаешь ли, на это не стоит обращать внимания. Допрашивать нужно понастойчивее. Мало кто из убийц признаётся в преступлении. Переведи его в «цыганскую» камеру и продержи там до тех пор, пока не взвоет, - приказал Князев.
«Цыганской» камера называлась потому, что в ней когда-то за распространение наркотиков сидел цыганский барон, который пользовался в тюрьме непререкаемым авторитетом, сумевший подчинить своей воле всех других сокамерников. Ходили слухи, что с воли ему передавали деньги и наркотики, поэтому он имел власть над всеми, в том числе на некоторых безответственных охранников. Если в камеру подсаживали новеньких, он издевался над ними, как хотел. В тесном, не проветриваемом помещении стоял неприятный запах давно немытых тел; нар на всех не хватало, половина людей спала на заплёванном бетонном полу. Духота, теснота, антисанитария, скудная еда, сборище наркоманов и гомосексуалистов превратили каморку в рассадник СПИДа, туберкулёза и венерических заболеваний.
В неё попадали убийцы, насильники и рецидивисты. Эти люди прошли через огонь, воду и медные трубы. Очутившись в «цыганской» камере, они окончательно теряли мизерные остатки человеческого облика, что у них оставались, и превращались в говорящих человекоподобных существ. Ночь для новичка, попавшего сюда впервые, была трудным испытанием. Он проходил сквозь строй озверевших, ни перед чем не останавливающихся нелюдей. Побыв в таком окружении упрямый, неразговорчивый, отрицающий всякую вину человек, как правило, безоговорочно признавал свою вину, подписывал, не читая, любые протоколы, умоляя следователей лишь об одном - не возвращать его обратно в этот кошмар.
К такому люду перевёл следователь Сергеев Володьку Кольцова после распоряжения Князева. Делясь впечатлениями о деле ювелира, оперативник говорил коллеге Мельникову:
- Не понимаю, почему шеф прицепился к этому наркоману. В деле подозрения падают на Махонина, он был судимый, дворничиха его видела в день убийства в подъезде дома, только подозреваемый сумел скрыться. Это его нужно найти и посадить в «цыганскую» камеру.
- Ты же знаешь истину: начальству виднее, - отвечал Мельников.
Глава сорок восьмая
В этот дождливый, холодный день Махонин поздним вечером покинул дачу Антонины. В темноте добрался до своего дома и издали смотрел на тёмные окна квартиры. Ему очень хотелось зайти туда, посмотреть на родные стены, почувствовать родной очаг, в котором провели жизнь его мать, отец, бабушка. Сделать такой шаг не решился, побоялся: он объявлен в розыск, в квартире вполне могла быть засада. Появляться на глаза соседям рискованно, они, конечно, сразу позвонят в полицию, тогда снова - прощай, свободная жизнь!
Он надеялся на последний шанс, - войти поздней ночью в квартиру Кольцовой, вынести содержимое сейфа, отдать добро Князеву и получить обещанные деньги. Тогда перед ним откроется свободная жизнь, в которой он будет сам себе хозяин. Перед дорогой проверил карманы. Ключи от квартиры ювелира, от своей квартиры, куда он, к сожалению, идти не рискует, фонарик и взятый с Антонининой дачи флакон с концентрированной серной кислотой. Бутылку с кислотой он хотел выбросить или разбить, забрал он от сестры, чтобы она, глупая, беды не натворила. Но потом решил, что опасная жидкость может сгодиться. Оружия у него при себе нет, пистолет хранился дома в тайнике, если Князев не отдаст обещанные деньги, тогда…
«Если обманет, как обманул в прошлый раз, плесну ему в лицо серной кислотой, будет помнить меня всю жизнь, - твёрдо решил про себя Махонин. - Мне терять нечего».
Незаметно под дождём добрался до дома ювелира. Окна вдовы были ярко освещены. Отойдя на расстояние в расположенный рядом сквер, выбрал тёмный угол, сел на скамейку и стал наблюдать за окнами, дожидаясь своего часа. Дождь продолжал идти, но Махонин, устроившись на скамейке под раскидистым клёном, был полностью защищён от него.
Глава сорок девятая
Князев сидел в уютной, тёплой квартире Нинель Александровны в гостиной за накрытым столом, пил вино, ел, шутил с ничего не подозревающей хозяйкой. Несколько раз они прерывали застолье, уходили в спальню и предавались любви.
- Я разойдусь с женой, мы будем вместе на всю жизнь, - горячо уверял вдову Князев.
- Когда ты это сделаешь? - со светящимися от счастья глазами спрашивала Нинель Александровна.
- На днях, она, по-моему, догадывается обо всём сама. Мы не поддерживаем супружеские отношения с тех пор, как стали близки с тобой.
Князев лукавил: в его планы вовсе не входило расставаться с женой, он жил обычной для него двойной жизнью.
- Хорошо, я люблю тебя и готова ждать. Хочешь, сейчас продемонстрирую тебе новые наряды, которые ещё никому не показывала? - Нинель Александровна встала с постели.
- Конечно, обожаю смотреть вещи, придуманные тобой. Они все очень красивы, полны фантазии, ты в них неотразима, - поддержал он порыв любовницы.
Нинель Александровна была польщена. Надев вечернее декольтированное платье из лилового бархата, она предстала перед ним. Князев не мог удержаться от восторженных восклицаний:
- О, это настоящий шик! Тебе нет равных по красоте и грации! Ты несравненная, я обожаю тебя. Кстати, безукоризненной лебяжьей шейке не помешает украшение из коллекции твоего мужа. Примерь, я посмотрю, - попросил Князев.
Но Нинель Александровна, вспомнив, какой казус произошёл с ней на кондитерской фабрике, не захотела омрачать прекрасный вечер неприятными воспоминаниями. Она сняла платье и повесила его в гардероб.
- Разве я тебе нравлюсь меньше без украшений? - с легким упрёком спросила она.
- Ну, что ты, Солнце моё! Как ты можешь такое говорить? - Князев поспешил исправить оплошность. - Золото, бриллианты, серебро лишь подчеркивают твою царственную красоту, моя дорогая, чарующая и таинственная, несравненная Нинель. Я уверен, что, если бы тебе пришлось участвовать в конкурсе красоты, ты бы стала Мисс Вселенной.
Время летело незаметно, наступила ночь, Князев предложил выпить на посошок.
- Как, ты разве не останешься до утра? - разочарованно вымолвила Нинель Александровна. - На улице дождь, зачем уходить?
- Дорогая, у меня такая работа. Я солдат. Как ни жаль, но должен тебя покинуть, так требует обстановка, - говорил Князев, наливая вино в бокалы.
Улучив удобный момент, когда она удалилась на кухню, он всыпал в её бокал порошок с сильнодействующим снотворным.
Она вернулась, неся на тарелке бутерброды с икрой.
- Ну, хорошо, давай выпьем, - согласилась Нинель Александровна.
- За нашу любовь, - произнёс тост Князев и чокнулся с любовницей.
Увидев, что она не допила, решительно запротестовал:
