Он застегнул жилетку на все пуговицы, прислушался к гудению в вентиляционной отдушине и выскользнул в коридор. Ксения заперла за ним. Девушка умная, страшно одной оставаться, и переживает за Никиту, понимает, что если втемяшилось ему что-то в голову, то никакие скандалы не помогут.
Он испытывал тяжелые противоречивые чувства. Пощипывало в мозгу. В коридоре свет не горел, но он чувствовал, что никого здесь нет. Интуиция в подобных случаях не подводила. На всякий случай он выглянул на боковую лестницу, убедился, что там тихо, потом на цыпочках пробежал в конец коридора, застыл у крайних дверей, принялся слушать. По идее, там кто-то должен кряхтеть, храпеть, ворочаться. Но было тихо. Как-то нереально тихо. Возможно, обитатели этих комнат спали мертвым сном, а может, бодрствовали, лежали, вслушивались. Впрочем, толку вслушиваться нет никакого, ветер завывает в отдушинах, бьется в стекла, в помещении не слышно, что творится снаружи.
Он спустился по парадной лестнице в гулкий холл, поежился, температура в этой части дома была градуса на четыре ниже, чем в остальных помещениях. В гостиной горел свет, уходя, никто не удосужился его выключить. Он сунулся туда, окинул взглядом обстановку. Заходить внутрь было противно, затошнило. Попятился, вернулся в холл, где еще не выветрился запах паленой мертвечины, переместился мимо пустующей бильярдной в левый коридор, зажимая нос. Из комнат, ставших прибежищем прокурора и адвоката, не доносилось ни звука. Это было странно. Он приложил ухо к двери, вроде кто-то посапывал. Он двинулся дальше по коридору, постоял у распределительного щитка, сел на корточки и осветил пол зажигалкой. Все это было очень любопытно… Послышался шорох, он отпрянул к стене, затаил дыхание. Молоточки звонко постукивали под черепной коробкой. Нет, могло и почудиться. А непонятное чувство под лопаткой можно объяснить чем угодно. Никита отправился дальше по коридору, огибающему левую часть здания. Здесь было глухо, холодно и дискомфортно. Он выбрался в холл, постоял несколько минут у окна, наблюдая, как ветер полощет макушки елей, как рваные тучи несутся клубами на север. Даже в этой части холла еще не выветрился запах спалившегося полковника. Он прижался носом к стеклу и покосился на крыльцо. Мертвые тела лежали под крыльцом, а на нем самом, в нескольких шагах от двери, заметенный снегом обгорелый Эдуард Владимирович.
Унимая глубинные позывы организма, он широкими шагами пересек холл и вторгся в коридор правого крыла. Подкрался к комнате Ольги Дмитриевны и замер. Странно, и отсюда не доносилось ни звука. Словно сговорились. Он медленно тронулся по маршруту в ту часть коридора, где сгущался мрак, куда не просачивалось сиреневое мерцание из холла. Влился в темноту, шел по ней, как ежик в тумане, ощущая сопротивление застоявшегося воздуха. Уже готовился шагнуть за поворот…
Неожиданно он почувствовал присутствие за спиной. Махнули рукой, разрубив спертый воздух. Никита бросился к стене и больно ударился плечом. Боль на пару секунд омрачила сознание. Воздух что-то пробуравило, ударилось с металлическим лязгом о дальнюю стену, забренчало по полу. Индейцы объявились?! Он был уже собран, шагнул обратно, развернулся в прыжке. Узкий коридор едва просматривался. Мужчина до боли в глазах таращился в темноту. Проглядывался серый прямоугольник далеко впереди, там холл, озаренный мерцанием, несколько дверей… На Никиту надвигалось что-то невнятное, эфемерное, не имеющее четких геометрических линий! Бежал человек, который бросил нож и промахнулся. Почувствовалась вибрация воздуха, сдавленное дыхание, они оба испытывали пронзительный страх. Пистолет под жилеткой он не успеет достать. И снова мужчина почувствовал каким-то проницательным участком мозга, что у этого лунатика имеется в запасе второй нож. Иначе на что бы он рассчитывал? Пятно наезжало стремительно, это был какой-то гоблин, закутанный в покрывало. Лезвие рассекало воздух, вверх, вниз, влево, вправо, безошибочная тактика в ситуации, когда ни хрена не видно.
– На, лови! – крикнул Никита и рубанул рукой, словно бросил что-то. Чушь, а с толку сбивает.
Нападающий летел по инерции, и что там звякнуло у него в голове, попробуй догадайся. Никита рухнул ему под ноги, закрылся руками. Молчун попался, не вымолвил ни слова, ни матерка, такое ощущение, что он даже не споткнулся об Никиту, а просто перепрыгнул через него. Но равновесие, похоже, утратил, ударился о стену, выронил нож. А Никита уже подскакивал, тянулся за «ярыгиным».
– Стой, тварь, стрелять буду!
И тот, похоже, осознал, что нависла реальная угроза. Помчался дальше, отлетая от стены к стене. Никита его практически не видел. Летают тут всякие призраки… Водил стволом за этим сгустком то ли энергии, то ли плоти, не решался надавить на спуск, ведь последствия могут быть непредсказуемы! Ему не нужен мертвый убийца. И с чего он взял, что это тот самый убийца? А оппонент уже шмыгнул за поворот, он бежал на цыпочках, его практически не было слышно. Никита промедлил, а когда метнулся вдогонку, то первым же делом наступил на оброненный нож, который отзывчиво заскользил под ногой, и он едва не свернул себе шею. Хряпнулся настолько душевно, что целая куча гаубиц пальнула в голове. Холодея, покрываясь мурашками от ужаса, он лежал и боялся пошевелиться. Такое ощущение, что разбился до последней косточки. Но, даже разбитый, он должен был что-то делать. Мужчина выгнулся дугой – все в порядке, хотя и больно до чертиков. Не тело, а саднящий синяк. Слава богу, он остался цел! Пистолет не потерял, молодец. Шатаясь, словно пьяный, нагнулся и подобрал нож. Обычный кухонный инструмент, их в ящиках было навалом, впрочем, заточка у инструмента была идеальная. Держась за стенку, он доковылял до конца коридора, отыскал второй «инструмент», оба зашвырнул в ближайшее пустующее помещение, стал прислушиваться. Этот тип определенно свалил. По изгибам коридора в холл либо по боковой лестнице на второй этаж… И внезапно возникла мысль: «Ксюша! Она же там одна!»
Задыхаясь от ужаса, Никита метнулся на боковую лестницу и, прыгая через ступени, помчался наверх, выставив вперед взведенный пистолет. Видит бог, он пристрелил бы любого, кто оказался бы на дороге. Выпрыгнул в коридор, принял стойку и вглядывался в темноту с колотящимся сердцем. Потом метнулся к собственной двери, стукнул в нее, не очень громко, но решительно. Запрыгал в нетерпении, стукнул повторно.
– Кто? – Голос у девушки был глухой, какой-то сломанный.
Жаркая испарина хлынула со лба. Все в порядке…
– Это я, Ксюша… – Что-то голос его сегодня подводил. Распахнулась дверь, и он успел перехватить летящий в физиономию кулачок. Только этого не хватало до полного логического завершения. И снова страх затряс, как эпилептика. Но это была она – его любимая, одна на свете, она шипела, плевалась, вырывалась и чуть не засадила ему пяткой по стопе. Он схватил ее в охапку, потащил в комнату, ногой захлопнув дверь.
– Дурочка, уймись, это я…
– Господи, Никита… прости, замкнуло… – Она повисла у него на шее, ноги у девушки подкосились.
Никита положил ее на кровать, трепещущую, всхлипывающую, чертыхался в сердцах – ведь договаривались перед началом акции, что у каждого должно быть по телефону, но сообщники возражали, дескать, опасно, аппарат вам положен один, с высокоемкостным аккумулятором и надежно спрятанный. Он осмотрел комнату, проверил дверь за ковром, глянул в санузел, а потом принялся расспрашивать испуганную девушку. Ксюша оправлялась от стресса, дышала ровнее, повествовала во всех подробностях. Похоже, факт, что Никита покинул помещение и отправился гулять по дому, стал известен постороннему, и этот тип решил им воспользоваться. А начал с самого легкого. Ксюша, захлебываясь, уверяла, что с его ухода прошло минуты три, как в дверь слегка постучали. Она была уверена, что Никита вернулся. Соскочила с кровати, подбежала на цыпочках к двери, но не стала ее распахивать, как последняя дура, а тихо спросила: «Кто там?» Из коридора отозвались как-то сдавленно: «Это я, Ксюша». Голос был странный, какой-то придавленный, позднее ей пришло в голову, что подобное может и женщина выдавить. Но мало ли, осип там где-нибудь за три минуты. Или щепка в горло попала. И кому еще в этом доме, помимо Никиты, известно, что она – Ксюша?! Она открыла. Но жизнь, насыщенная опасностями и приключениями, давно научила: будь осторожной в любой ситуации! И когда на нее набросилось нечто, закутанное в покрывало, она не приросла к полу, а худо-бедно действовала. Чуть с ума не сошла от страха. Нож прорисовал эсэсовскую руну «зиг», она отпрянула. А это нечто уже надвигалось, ну такое эффектное, как в фильме ужасов! Махало ножом, рассчитывая попасть хоть во что-то. Она опять увильнула, помчалась от двери в комнату, запрыгнула с разгону на кровать, чуть стену головой не пробила, но за шнурок на ночнике успела дернуть. Комната погрузилась во мрак, и только это ее спасло. Физическая подготовка у девушки была на уровне, она скатилась с кровати под окно, скорчилась. Хотела забраться под койку, но потом передумала – не выход. Она скорчилась в углу под прикроватной тумбочкой, жалобно скулила – в общем, давила на жалость. А это нечто постояло в проеме, а потом, когда глаза привыкли к темноте, неспешно двинулось в наступление, в обход кровати. Было так темно и страшно, что Ксюша даже не стала разбираться, на кого это чудо похоже. Она и не смотрела на него, готовилась к броску, прикидывала траекторию… И когда над ней склонилась, обойдя кровать, зловещая клякса, сделала шаг и ударила пяткой в то место, где должно быть колено, освободила пружину, сжимающую тело, и, не глядя на результат, взметнулась на койку. Перекатилась по ней, оттолкнулась всеми конечностями и приземлилась уже на обратной стороне. Пулей выметнулась в коридор. Но и «посетитель» был не лыком шит, помчался за ней. Девушка сообразила, что криком делу не поможешь, в ее распоряжении считаные секунды. Он страстно хотел ее догнать, уже догонял, Ксюша метнулась к правой стене, отлетела от нее, как теннисный мяч, а этот урод пронесся мимо. С силой инерции она договорилась, когда впечаталась лбом и растопыренными ладонями в противоположную стену, полетела истребителем обратно, влетела в комнату, заперлась, заблокировала дверь ногой от табуретки и стала дрожать. Очень кстати на ум пришел пистолет, который она великодушно отдала Никите. Кинулась в санузел, вооружившись ржавым и тяжеленным разводным ключом. Но обратно никто не шел. Она ждала под дверью, вызывала боевой дух, молилась, чтоб Господь дал ей сил. И когда снова раздался стук и за дверью прозвучало сдавленное: «Это я, Ксюша», ее охватило такое неописуемое бешенство. Немного позже Никита понял, что, потерпев фиаско, убийца, должно быть, решил, что еще не все потеряно, и отправился на поиски Никиты, блуждающего по дому. И благополучно его нашел, отняв какое-то количество здоровья и нервных клеток…
