Излагая события, Пруст расхаживал взад-вперед по кабинету свой характерной походкой – медленно и осторожно ставил одну ногу перед другой, как будто спускался по трапу. Жаль, что внизу нет океана, куда он мог бы свалиться.
– Не появись миссис Финнеран и не спугни она нападавшего, можно с уверенностью утверждать, что двадцать восьмое сентября стало бы для Сары Джаггард последним днем ее жизни, – заявил Пруст. – В любом случае, учитывая, что она неким образом связана с Хелен Ярдли, мы не можем оставить без внимания тот факт, что нападение произошло за неделю до убийства Хелен, даже не имей мы более конкретного свидетельства связи между этими двумя происшествиями… Ну хорошо, я не стану держать вас в напряжении.
Снеговик остановился перед увеличенным фото карточки, найденной в кармане Хелен Ярдли после ее убийства. На нем были отчетливо видны шестнадцать цифр.
– Как только миссис Финнеран помогла Саре подняться на ноги, первое, что сделала последняя, это сунула руку в карман за бумажным носовым платком, чтобы вытереть лицо. Вытащила она из него то, чего совсем не ожидала: карточку, похожую на ту, что вы видите на доске.
Пруст протянул руку. Колин Селлерс, стоявший позади него, как цирковой дрессированный тюлень, вручил ему две прозрачные пластиковые папки. Начальник поднял их над головой, чтобы все могли видеть вложенные в них карточки.
– Те же цифры, тот же почерк, хотя это пока еще официально не подтверждено теми людьми, чья с избытком оплачиваемая работа состоит в том, чтобы говорить нам то, что мы уже знаем. Расположение цифр идентичное – четыре колонки по вертикали и четыре ряда по горизонтали. Больше ничего нет, только эти цифры. 2, 1, 4, 9 и так далее.
По комнате пробежал шепот. Подождав, пока шум уляжется, Пруст продолжил:
– Миссис Джаггард решительно утверждает, что, когда она вышла из дома и отправилась к врачу, этой карточки у нее не было и та никак не могла попасть к ней в карман иначе, как от нападавшего. Эти цифры ей ничего не говорят – во всяком случае, она так сказала детективу Уотерхаусу. Она сохранила карточку в надежде на то, что сможет понять, что значат эти цифры. Ей казалось, что они наверняка что-то значат. Она не стала сообщать о нападении ни мужу, ни местной полиции.
По кабинету пробежал недоверчивый ропот. Снеговик в предостерегающем жесте поднял руку.
– Только не говорите мне, что вы поступили бы иначе. Ее опыт общения с законом и правосудием был негативным. Перспектива вновь впустить в свою жизнь правоохранителей, когда они уже покалечили ей судьбу, казалась ей, мягко говоря, малопривлекательной. Она также опасалась, что если напавшего на нее поймают, он может заявить, что она-де призналась ему в убийстве Беатрис Фернис. И потому решила, что будет лучше вообще не выходить из дома. Ее муж Гленн заметил ухудшение ее психического состояния, но не мог понять, что тому причиной.
– Значит, мы имеем серийного убийцу или претендента на его роль? – уточнила Клэр Уильямсон.
– Давайте остережемся употреблять это слово, пока у нас нет на то оснований, – ответил Пруст. – Зато есть активный интерес к этим шестнадцати цифрам. Из Брэмсхилла или Центра правительственной связи пока никаких известий. Равно как и с факультетов математики нескольких университетов, куда я обращался. Сейчас я подумываю о том, не передать ли эти цифры прессе. Если ради того, чтобы выяснить, что означают эти цифры, нам придется потолковать с тысячей чокнутых, – что ж, мы это сделаем. И еще одна плохая новость: моя просьба выделить нам психолога-профайлера не нашла благосклонного отклика. Как это ни прискорбно. Отговорка обычная: нехватка денег. Будем делать психологический портрет преступника, так сказать, собственными руками – по крайней мере, до тех пор, пока спад не уступит место подъему.
– Я думал, никаких спадов больше нет, – выкрикнул кто-то.
– Это ложь, и сказана она таким же преступником, как и этот бритоголовый тип, который держал нож у горла Сары Джаггард, – оборвал его Пруст. – Который… – он постучал ручкой по карандашному наброску, как бы подчеркивая свои слова, – по словам миссис Стеллы Уайт, проживающей в доме номер шестнадцать на Бенгео-стрит, может быть тем самым незнакомцем, которого она в понедельник утром видела у дома Хелен Ярдли.
У него вполне могла быть бритая голова, даже если, по ее первоначальному описанию, у него якобы были темные волосы. Ее сын Диллон утверждает, что это определенно другой человек, но он же говорит, что в понедельник шел дождь и у человека, подошедшего к дому Хелен Ярдли, был мокрый зонт. Мы знаем, что это неправда – дождя в тот день не было, как не было его и в прогнозе погоды. Даже если убийца Хелен Ярдли спрятал пистолет в сложенном зонте, тот никак не мог быть мокрым. Думаю, нам не стоит полагаться на Уайтов, мать и сына. Это крайне ненадежные свидетели и, по сути, только мешают нашему расследованию. Иное дело карточки в карманах – они надежное связующее звено между Лысым и убийцей Хелен Ярдли, так что в данный момент он – наша главная версия.
Лысым? – подумал Саймон. Похоже, Снеговик давно не гляделся в зеркало.
– А почему тогда Хелен Ярдли он убил из пистолета, а Саре Джаггард угрожал ножом? – спросил молодой детектив из Силсфорда. – И почему на одну напал в доме, а на другую – на улице рядом с магазином? Это как-то не вяжется с карточками в карманах жертв. На первый взгляд типичный серийник, но изменение метода и места…
– Это два разных человека, – сказал Гиббс. – По словам Стеллы Уайт, у него темные волосы. Она дважды сказала это сержанту Комботекре, а затем – мне.
– Побрейте себе вечером голову, Гиббс. Посмотрим, будет ли у вас через неделю достаточно волос, чтобы вас можно было назвать брюнетом.
– Вы ведь это не серьезно, сэр?
– Неужели я произвожу впечатление легкомысленного шутника?
– Нет, сэр.
Саймон поднял руку.
– Могу я высказаться по поводу серийника?..
– Я не знаю, Уотерхаус, можете ли вы. Вы сами как думаете?
– Нападение на Сару Джаггард для преступника оказалось неудачным. Ему помешали прежде, чем он успел с ней разделаться. С Хелен Ярдли убийца решил поступить иначе, лучше, надежнее. В ее доме, когда муж на работе. В его распоряжении целый день, никто не помешает. В конце дня он убивает ее выстрелом из пистолета. Повторяющаяся деталь, почерк серийного убийцы – карточки с цифрами. Для него это самое главное. С одной стороны, это обеспечивает нужную ему непрерывность, с другой – позволяет быть гибким в деталях.
– Я принимаю это как заявку на должность профайлера, Уотерхаус.
– Мы гадаем о том, почему убийца мог прийти в дом жертвы утром, в двадцать минут девятого, оставаться там целый день и застрелить Хелен Ярдли лишь в пять часов вечера, – невозмутимо продолжил Саймон.
– Похоже, что она была застрелена именно тогда, – перебил его Пруст. – Вскрытие дает нам временные рамки в полтора часа: с половины пятого до шести часов вечера. Глухая Берилл Мьюри оказалась права.
– Исходя из того, что мы теперь знаем, зададим вопрос: мог ли убийца делать с Хелен то же самое, что он делал с Сарой Джаггард, только намного дольше? – предположил Саймон. – «Скажи мне правду! Ты убила детей, ведь так?» На что она ответила: «Нет, я невиновна». И повторяла это, покуда хватало сил, но потом поддалась панике. Он требовал от нее правду, если она хочет жить. И Джаггард решила, что нужно сказать, что да, она виновата. Что именно такое признание он от нее ждет. В той ситуации она сказала бы все, что угодно, и она говорит: «Да, я убила детей». А он ей в ответ: «Нет, ты лжешь. Ты не убивала. Ты говоришь мне то, что я хочу услышать. Ты их не убивала, слышишь?! Говори правду!» «Нет, я не убивала их. Я сказала вам, что не убивала их, но вы мне не поверили». «Ты лжешь! Я знаю, что ты убила их! Говори правду!» И так далее.
– И так все восемь с половиной часов? – удивился Сэм Комботекра.
– Душераздирающее шоу, Уотерхаус. Особенно мне понравился маниакальный блеск в ваших глазах, когда вы произносили строчки из роли психопата. Вы можете подробно изложить мне, где вы были в понедельник?
– Почему он так долго измывался над ней? – спросил Гиббс. – Ведь он уже за первые полчаса мог понять, что стоит ему выйти из себя и обвинить ее во лжи, как она тотчас меняет показания.
– Возможно, он думал, что если будет и дальше разыгрывать эту сцену, она поймет: если раз за разом менять свое объяснение, ни к чему хорошему это не приведет. Она не избавится ни от него, ни от своего страха, – сказал Саймон. – Он надеялся, что Джаггард остановится на чем-то одном – или она виновна, или нет, и не станет себе противоречить, независимо от того, чем он ей угрожает. На чем бы она ни остановилась, он будет знать, что это правда.
– И мы оказываемся в царстве фантазии, – съязвил Пруст.
– В подобной ситуации большинство людей не способно мыслить рационально, – заметила Клэр Уильямсон. – Попробуйте остаться спокойным и хладнокровно думать: «Похоже, бесполезно говорить ему то, что он хочет услышать, лучше я буду придерживаться правды».
