Ознакомительная версия.
— А при чем здесь ваша мама?
— В том-то и дело, что при чем… Мама тогда еще молодая была. Красивая… В общем, он в ней меня увидел… — Серафима осеклась и замолчала.
Она хотела, чтобы я сам обо всем догадался.
— У них был роман?
— В том-то и дело, что был. Сначала он от мамы был без ума, а потом бросил ее. Она тогда очень злилась. И про Курдова со зла рассказала. А потом и про Лизу…
— Интересно сказка сказывается, — хмыкнул я.
— Это не сказка, это жизнь.
— И жизнь эта бьет со всего маху.
Серафима признательно посмотрела на меня. Она благодарила за то, что я выразил ее же мысль.
На безрыбье и рак рыба. А что, интересно, говорят рыбаки, когда в сети попадает человек? Как им такая рыба?
Нашелся Лукьянов. Рыбаки его сетями в реке выловили, вместе с двухпудовой гирей на ноге.
— Плотно его на якорь поставили, — сказал капитан Клюквин, опер из соседнего района. — Не должен был всплыть. А тут рыбаки глубоко сетью прошли…
Труп обнаружили еще позавчера. Вытащили из воды, сняли отпечатки, отправили в морг. А по пальчикам установили личность. Оказывается, во времена своей бурной молодости Коля Лукьянов привлекался к уголовной ответственности за разбой. Полгода под следствием провел, а суд его оправдал — за недостаточностью улик. Так как ориентировка на него уже имелась, дали нам знать о Коле.
Труп нас не интересовал, пусть с ним что хотят, то и делают. Мне нужно было знать обстоятельства гибели. Кто привез Колю на берег реки, кто его утопил. Но, увы, Клюквин ничем не мог мне помочь, хотя и хотел.
— Свежачок еще, всего три дня.
— Три дня в воде, два дня здесь… Шестнадцатого июня убили Чайкова, а восемнадцатого — Лукьянова. Он, видимо, слишком много знал.
Клюквин уже владел ситуацией, и ему не пришлось объяснять, кто такой Чайков.
— Видать, серьезно у вас там закрутилось.
— На крупную рыбу ставят серьезные сети. А тут не просто рыба, тут акула — большого бизнеса.
— Ну, может, и найдете, кто вашего Чайкова убил, расколете на признание.
— Может, и найдем, — кивнул я. — Может, и расколем. Только палку себе заберем. А Лукьяновым вы занимаетесь, несправедливо будет, если мы все себе заберем.
— И что ты предлагаешь, капитан? — выжидательно посмотрел на меня Клюквин.
— Не знаю, не уверен, но есть у меня одно предположение…
Мигарев активизировал розыск Курдова, но результатов пока не было. А может, и не будет, если не зайти к этому делу с другой стороны. Может, и не причастен Курдов к покушению на Чайкова, и не подставлял своего босса, а сам стал жертвой заговора против Нефедова?
Круг людей, которые работали с Курдовым, выявили, ни один из них не выпал из поля зрения. Все на боевых постах, один только их начальник пропал. А еще выяснилось, что Курдов работал по личному распоряжению Нефедова… Может, он ехал за Серафимой, но не доехал, колесо, допустим, у него лопнуло — как это было у Нефедовой. А кто-то подъехал к нему, чтобы предложить помощь, достал монтировку и…
Сложно было поверить, что Курдова могли похитить и убить: слишком сложно все это. Преступникам нужно было действовать в нескольких направлениях — и Нефедова в поле зрения держать, и Чайкова, а тут еще и Курдов, которого голыми руками не возьмешь. Еще и Серафиму под контролем держали. Слишком все сложно, и людей под такое дело нужно много. Но в мире больших денег возможно все. И ничего удивительного, если против Нефедова действовала хорошо организованная преступная группа…
— Может, там еще сетью пройтись? Или водолазов подключить? — предложил я.
— А что такое? — напрягся Клюквин.
Водолазов организовать — это не два пальца в реку макнуть. И сетью дно протралить — не поле перейти.
— Там ведь не один труп может быть.
— Ну, не знаю… — Чувствовалось, не хотел Клюквин впрягаться в это неблагодарное дело.
— Нормально все.
Я позвонил Морзину, начальнику личной охраны Нефедова, объяснил ситуацию и запросил помощь. Через час он мне перезвонил и сказал, что выехал во главе нужных мне людей.
— Не, ну, мы и сами могли бы организовать, — уныло сказал Клюквин, почесав свой похожий на сливу нос.
— Считай, что организовали, — подмигнул я ему.
Водолазы прибыли к месту в половине седьмого вечера, еще через час приступили к работе. Солнце уже висело над горизонтом, но стемнеет часа через четыре, не раньше. Так что время еще было.
Впрочем, ребятам понадобилось всего полчаса, чтобы вытащить труп, в котором Морзин опознал Курдова…
Оказалось, не зря я забросил удочку, только вот не было той радости, которую испытывает рыбак, выдернув из воды крупную щуку. Если не Курдов подставил Нефедова, тогда кто?
Невеселая обстановка в камере изолятора, тоска зеленая по углам прячется. Стены давно не крашены, полы бетонные, шконки жесткие, от унитаза воняет. Но здесь хотя бы спокойно, да и обжитость какая-никакая. Вентилятор вовсю крутит, телевизор что-то показывает. И еще Нефедов здесь один, без соседей. А что будет в следственном изоляторе, неизвестно. Хорошо, если Морзин смог выбить ему льготные условия содержания, а если нет?
Я сел на шконку, вытянул ноги, поставил рядом костыли.
— Как нога? — спросил Нефедов.
— Да уж лучше вашего. Через пару недель заживет, как ничего и не было, а вот вам неизвестно сколько париться. И не здесь. Сегодня у вас этап.
Я не стал вызывать Нефедова к себе в кабинет, сам спустился к нему в изолятор. Пусть не думают, что я инвалид…
— Насчет этапа я знаю, и то, что неизвестность впереди, тоже, — пытаясь улыбаться, уныло произнес Вадим Борисович. — Мои пальчики на ноже — это приговор.
— Для суда все просто, а для нас — уже нет. Вашего Курдова нашли. Убили его. Сначала задушили, а затем утопили.
— Я не знал. — Нефедов нахмурился, вопросительно глядя на меня.
Жаль ему было своего верного зама, но при этом возникал вопрос, что все это значит для него самого.
— Мы тоже только вчера узнали. Сначала Лукьянова в реке выловили, затем Курдова. Их обоих одним рейсом и вывезли… И того задушили, и другого. А потом — на дно речное. На якоря поставили, из гирь… Гири заранее припасли, готовились, значит.
— И как это все понимать?
— Курдов действительно ехал за Серафимой. Ехал, но не доехал. Перехватили его по пути в Горанск. Все это говорит, что против вас, Вадим Борисович, задействована организованная преступная группа. Это не шутка — одновременно держать в поле зрения Чайкова, Курдова, вас и вашу супругу. Тут очень серьезный уровень нужен… Я не удивлюсь, если в этом деле замешан Полубояров.
— Зачем ему это?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Вам виднее… Может, бизнес, может, Лиза, я не знаю. А может, и то и другое.
— Что значит, и то и другое?
— Ну, вы же сами рассказывали, как взяли под свой контроль «Главстандартстрой». Возможно, Полубоярову это не понравилось.
— Ему-то какое до этого дело? Он отдал «Главстандартстрой» Лизе, и если ему в этом деле что-то не понравилось, то спрашивать он стал бы с нее.
— А вдруг самой Лизе это ваше решение не понравилось и она пожаловалась Полубоярову? А старая любовь взяла и не заржавела…
— И они решили вместе мне отомстить? — задумчиво проговорил Нефедов. — Организованная преступная группа очень серьезного, как ты говоришь, уровня — это очень большие деньги. И очень большой риск… Я знаю Полубоярова, он бы на такую авантюру не пошел. Раньше он что-то подобное мог, а сейчас — вряд ли. Он ведь за границей, возможности у него ограниченные. К тому же «Главстандартстрой» не самая дорогая жемчужина в его короне. У него сейчас с нефтяным бизнесом очень серьезные проблемы, ему не до меня, точно не до меня…
— А Лиза могла вас подставить? Сама по себе, по своей инициативе?
— А смысл? И мужа потерять, и меня за решетку отправить — зачем ей это? Да и где бы она людей взяла? Нет, она здесь ни при чем, — мотнул головой Нефедов. — Я ей на свободе нужен.
— И желательно без жены.
— Без жены?
— Вашу жену банально совратили. Возможно, с помощью гипноза. Возможно, с помощью очень сильного гипноза. Зачем? Кому это было нужно?.. Вероятно, все началось с малого. Возможно, Лиза нашла людей, которые должны были совратить Серафиму, они включились в дело и довели его до встречи в тридцать шестой квартире сорок седьмого дома. И сделали так, чтобы об этой встрече узнали вы. Вы узнали, обвинили Серафиму во всех смертных грехах и ушли от нее… Скажите, кому это было выгодно?
— Лизе? — Нефедов напряженно смотрел на меня.
— А вдруг?
— Но зачем ей сажать меня в тюрьму?
— Я же говорю, началось все с малого. Дальше — больше. И как итог, Чайков вышел из игры, вы, Вадим Борисович, за решеткой, а Серафима на свободе. На свободе, и открыта для манипуляций. Курдова нет, насколько надежен Морзин, не известно. Возможно, ею будут манипулировать враждебные вам силы — с целью завладеть вашим бизнесом… Вы же с ней, я так понимаю, помирились, вы по-прежнему ей доверяете. Вы в тюрьме, она на свободе — с выходом на ваш бизнес. Или я что-то не так понимаю?
Ознакомительная версия.
