Олтмен не остановился., но его плечи немного напряглись, так что я мог надеяться, что мой блеф не прошел даром. Арлен последовала за режиссером в прихожую, а я заполнил паузу приготовлением нового бурбона. Через пару минут Арлен вернулась в комнату и скорчила выразительную гримасу.
— Никогда не замечала за собой склонности к насилию, — горячо начала она. — Но сегодня вечером мне много раз казалось, что, если кто-то вложит мне в руку подходящий тупой предмет, я проломлю Олтмену голову!
— С удовольствием помог бы расчленить тело и выбросить части в океан, — усмехнулся я. — В прежние времена ты была другой, Арлен, милая.
— В прежние времена? — На мгновение ее лицо приобрело непонимающее выражение, затем в глаза вполз осторожный свет. — Только необходимость сделала меня твоей старой подружкой, Рик Холман, но она только что вышла в дверь вместе с Тео Олтменом. Так что прошу: больше никаких непристойных шуток вроде этой или про отсутствие нижнего белья.
— А оно все-таки есть? — спросил я с интересом.
— Не твое собачье дело! — Арлен села на кушетку, сложив руки под грудями, — отчего они выпятились еще больше — и бросила на меня строгий, сугубо деловой взгляд. Сдвинутые ноги сжимали округлую выпуклость паха. — Меня беспокоит Олтмен, как, черт возьми, он пронюхал о Флер?
— Ты ожидала его?
Арлен покачала головой:
— Отвечая на звонок, я думала, что это ты. И пыталась его остановить, говорила, что Флер нет в городе, но он только смеялся, говорил, что знает правду и, если я не впущу его в дом, сразу известит газеты. Пришлось позволить ему войти, Рик. Он оттолкнул меня и ринулся прямо в ее комнату. К счастью, ночная сиделка — настоящий кремень — ничуть не испугалась. К Флер никого не впускают, включая меня. Даже Тео понял, что единственный способ пройти мимо сиделки — выстрелить в нее, когда она не смотрит, и сдался. Торчал здесь, непрерывно рассказывая ужасные гадости о Флер до самого твоего приезда.
— Как Флер?
— Плохо. — Она неожиданно состроила гримасу. — Как я уже сказала, врач никого к ней не пускает, и, мне кажется, большую часть времени он держит ее под действием сильного снотворного из опасения полного умственного расстройства, которое заставит ее снова оказаться в больнице.
— А ты? Как ты относишься ко всему этому?
— Я с ней уже три года и считаю Флер замечательной женщиной, — с чувством сказала Арлен. — Вся ее проблема состояла в том, что в ее личной жизни было слишком много трагедий. Всегда влюблялась не в тех людей, вроде этого гада, Тео Олтмена, или даже Морганти из Рима. Вы слышали, наверное, о его продолжающихся неделями оргиях, о том, как он трахал своих ведущих актрис, трогательно веря, что это самый дешевый способ добиться от них хорошей игры? О’кей, такова жизнь, но Флер отказывалась это понимать, пока фильм не был почти готов и Морганти охладел к ней.
— Так и знал, что это невыполнимое задание, — сказал я угрюмо. — Только такой сентиментальный сатир, как Джордж Блум, мог рассуждать иначе. Чем больше слышу о Флер, тем больше убеждаюсь, что ей поможет только хороший психиатр.
— Возможно, Джордж прав, — неожиданно согласилась она.
— Может, повторишь для меня по буквам? — проквакал я.
Крепкие белые зубы Арлен терзали полную нижнюю губу.
— Это трудно передать словами. Конечно, я действительно близка к Флер, но она никогда не доверялась мне. После возвращения из Рима она горевала о Морганти; затем появились гнусные рецензии и, наконец, фильм потерпел полный финансовый провал. Флер пала духом еще больше и совсем перестала выходить из дома. Долгое время она пребывала в таком трансе; затем, около шести месяцев назад, внезапно сказала мне, что уезжает отдыхать, и исчезла на целых три недели. Я чуть не сошла с ума от переживаний и неизвестности.
— Ты не знала, куда она поехала?
— Нет, не знала, но Флер вернулась из поездки другой женщиной — живой, сияющей, полной огня. Она сказала, что на этот раз решила вернуться, и помочь ей может только один человек — Джордж Блум. Через пару часов после ее возвращения весь этот дом, казалось, снова ожил. Джордж ехал сюда в полном восторге от идеи; Флер пыталась дозвониться по межгороду своему прежнему парикмахеру, и я начала понимать, что за три недели так драматически изменить ее могло только одно: она встретила нового мужчину.
Раздался осторожный стук в дверь, Арлен нервно вздрогнула, и в гостиную вошла сиделка. Лет пятидесяти, в безупречной униформе, как нельзя более подходившей к ее подтянутому облику истинной профессионалки, человека компетентного.
— Извините, мисс Доннер. — Голос сиделки звучал бесстрастно. — Я иду на кухню обедать. Мисс Фалез крепко спит, и я скоро вернусь к ней.
— Спасибо, мисс Коллинз. — Арлен как-то нервно улыбнулась и неопределенно махнула рукой в мою сторону. — Кажется, вы незнакомы с мистером Холманом? Он — помощник мистера Блума.
— Здравствуйте, мистер Холман. — Сиделка сдержанно кивнула мне, повернулась и вышла из комнаты.
— Знаешь, — осторожно прошептала блондинка, — при виде ее я всегда чувствую себя двенадцатилетней девочкой с шинами на неровных зубах. Надеюсь, ты не против побыть немного помощником Джорджа? Старая летучая мышь почитает его, поэтому, надеюсь, часть уважения перепадет и тебе и она не решит автоматически, что мы с тобой совершаем вместе страшные греховные вещи только потому, что спим под одной крышей.
— Хочешь сказать, я должен отказаться от грандиозного шанса совершить кое-что страшно греховное с моей старой подружкой только потому, что старая летучая мышь плохо о нас подумает?
— По крайней мере, сегодня, — почти простодушно улыбнулась она. — Придется тебе ответить известными словами Наполеона.
— Значит, в твоих глазах я похож на Жозефину? — жалобно простонал я.
Она прыснула со смеху, затем посерьезнела.
— Меня словно заперли в женском монастыре без всякого дела. Ты всегда был мне симпатичен, Рик, — настоящий мужчина и даже с чувством юмора. Но полчаса с Тео Олтменом — это все равно что неделя, непрерывного избиения резиновым шлангом при свете прожектора. Я словно выжатый лимон.
— Ладно, раз я — Жозефина, то постараюсь снять макияж перед тем, как залезу в свой ночной халат с оборками, — вздохнул я. — Ты, кажется, остановилась на рождении заново Флер Фалез?
— Садист! — Она громко зевнула. — После возвращения домой ей два месяца ежедневно в одиннадцать часов утра звонил какой-то мужчина. Это превратилось в ритуал, по его звонку можно было сверять часы. Те два раза, когда мне удавалось опередить Флер у телефона, ее спрашивал неизвестный мужской голос. Она всегда отвечала на звонки в своей комнате, и разговор длился не менее часа. Затем приплывала сюда с мечтательным выражением в глазах, и я знала, что день пройдет просто потрясно. Никаких скандалов, тишь да гладь.
— Харви Линдерман? — высказал я догадку.
Арлен отрицательно покачала головой.
— Линдерман — всего лишь небольшая интерлюдия, и возник он позже, после тяжелого разочарования. Кто бы ни был этот поклонник, он прекратил звонить в конце второго месяца. После первой недели его молчания Флер пошла вразнос: начала беспробудно пить и в то же время сидела на снотворном. Конечно, вряд ли стоит говорить, как смертельна эта комбинация.
— Кажется, сейчас последует соль истории, — предвосхитил я.
— Ты прав. В день происшествия на скале, после четырех месяцев молчания, тот телефонный поклонник снова позвонил. Около десяти вечера, насколько я помню. Джордж Блум задержался здесь на пару дней, все еще отчаянно пытаясь пробудить интерес Флер к жизни. Он ушел спать раньше, чем закончился ее телефонный разговор. Я все еще оставалась здесь, когда вошла Флер. Она выглядела оживленной и сказала, что хочет подышать свежим воздухом: почему бы нам не прогуляться на вершину скалы? Я была согласна на все, независимо от погоды, лишь бы она была довольна. Мы поднялись в наши комнаты за плащами и сапогами. Флер вошла в мою комнату, и не успела я понять, в чем дело, как она выхватила ключ из замка и очутилась по ту сторону двери. Заперла ее снаружи, и мне пришлось целых пятнадцать минут колотить в дверь, прежде чем проснулся Джордж… Полагаю, остальное он рассказал тебе.
— Хотелось бы уточнить несколько деталей, — произнес я с надеждой.
Она снова зевнула.
— Давай отложим это до утра, ладно? Обещаю, что к тому времени буду бодрой и веселой!
— Идет, — сказал я.
Арлен встала, закинула руки за голову и, аппетитно потянувшись, туго выставила великолепные груди, привлекая внимание твердыми цилиндрическими сосками. Затем выпрямилась, и груди свободно упали на место.
— Лестница в конце холла, — сказала она, — комната для гостей уже приготовлена. Третья дверь налево. Не затруднит самому найти дорогу, Рик? Сейчас я могу только одно — не дать глазам закрыться.
