Первыми поднялись две ростовые на пятистах метрах. Бах! — Юрка достал одну первым же выстрелом, переместил ствол вправо и повалил вторую. Ну, в такие «коровы» грех не попасть. Интересно, что следующим покажут? Поясные на триста или головную на двести метров? Головную еще увидеть надо. Она не больше тарелки по размеру. Зимой, на фоне снега, ее намного лучше видно, особенно в солнечные дни, хоть и была эта фанерная башка покрашена в белый цвет. А сейчас, когда травка зеленеет, но солнышка нет и погода серая, разглядеть туго. Хотя Таран стрелял тут не первый раз и знал примерно, где эта головная должна выставиться, все же переживал слегка. Он ведь сегодня в первый раз стрелял из «СВД» вместе с «бойцами», а не с «курсантами». Тут требования повыше, тем более что его в «бойцы» перевели еще не окончательно, а с испытательным сроком на один месяц. Капитан Ляпунов, когда Таран ему представлялся, прямо сказал: «В течении месяца все стрельбы должен отстрелять на „отлично“ по нашим нормативам. Если будет хоть одна четверка — иди доучивайся, отчислим без пощады!» А чтоб заслужить «отлично» у «бойцов», надо валить все, что покажут, в том числе и головную. А именно в эту головную, будучи «курсантом». Таран попадал не каждый раз.
Показали поясные. Это означало, что голова появится под самый финиш. По сторонам от Тарана грохали одиночные выстрелы, на соседних направлениях начали палить по своим мишеням. Там лежали настоящие «бойцы», профессионалы. Краем левого глаза, прежде чем снова зажмурить его, Юрка увидел, что на четвертом и пятом направлениях они уже повалили по одной мишени. А поясные стоят всего десять секунд. Так что надо скорее с ними разделываться. Правда, потом они еще раз подымутся, но уже на пять секунд, и завалить за это время обе почти невозможно.
Бах! — одна легла. Бах! — а вот во вторую Юрка не попал, и она спокойно опустилась сама по себе.
По идее несбитая поясная на трехстах метрах должна была подняться снова. Но вместо нее на Юркином направлении, как и у всех других, поднялась «голова»! Таран едва успел навести на нее прицел и вдарил. «Башка» ушла вниз. Потом поднялась поясная. Юрка долбанул и ее.
Рожок пропел «отбой», и Таран услышал из мегафона с вышки:
— Все пять направлений — «отлично»! Разряжай! Магазины отсоединить! Контрольный спуск! Оружие на предохранитель! Встать! На исходную, шагом марш!
За линией белых флажков Юрка передал «СВД» среднему бойцу в пятерке, а магазин с четырьмя патронами сдал сержанту Быкову, своему нынешнему командиру отделения (точнее, «боевой группы», как именовали здесь такие подразделения). Те, что уходили стрелять, несли с собой полные, с десятью патронами каждый, магазины, а магазины отстрелявшейся пятерки стали доснаряжать. Как уже понял Таран по прошлым стрельбам, у «бойцов» эта процедура носила как бы характер неофициального подведения итогов.
В прошлый раз, когда они стреляли из «АКС-74» и Юрка сдал пять патронов из пятнадцати, повалив все мишени и заслужив «отлично», Быков сказал снисходительно:"Для мотострелка — очень неплохо!» Сие означало — по крайней мере, Таран это так понял, — что для «бойца» Юрка стрелял так себе. То есть завалить все мишени и отстрелять на «отлично» каждый «боец» был просто-напросто обязан, о четверке тут и речи не было. Здесь она рассматривалась как двойка у «курсантов». Здесь качества стрелка оценивались по числу сданных патронов. В случае с автоматом Быков пожурил одного из старых «бойцов», который сдал только семь патронов из пятнадцати, дескать, «мартышка к старости слаба глазами стала». А тот очень смущенно пробормотал, что-де палец задержал пару раз и вместо двух патронов в очередь ушло по три-четыре. Тому, который, свалив три мишени, сдал двенадцать штук, Быков отпустил сдержанную похвалу: «Это по-нашему, один патрон — один басмач».
Сейчас все «бойцы» из группы, с которой стрелял Таран, сдали по пять патронов, а он — только четыре.
— Ну что, — сказал Быков, — вполне прилично. Не боги горшки обжигают.
Голос у него звучал по-прежнему снисходительно, но не без ободряющего оптимизма. Дескать, когда-нибудь научишьcя работать как положено, задатки есть.
Когда отстрелялась следующая пятерка — она была последней во взводе, где числился теперь Таран, — появился лейтенант Дударев (некоторые «бойцы» его за глаза именовали Дудаевым) и построил свое войско для раздачи замечаний и поощрений.
— Внимание, взвод! Объявляю итоги стрельб. Для проведения мероприятия взводом получено 230 патронов. Все мишени всеми бойцами поражены. Смешно, если б было по-другому. Задержек в стрельбе не произошло. Результаты: командир взвода — получено десять, сдано пять, зам. командира взвода — получено десять, сдано пять. Командиры групп — получено тридцать, сдано пятнадцать. Первая боевая группа — получено шестьдесят, сдано тридцать. Вторая боевая группа получено шестьдесят, сдано двадцать девять. Третья боевая группа — получено шестьдесят, сдано тридцать. Учитывая, что во второй группе имеется боец с испытательным сроком — результат нормальный. Сержанту Быкову усилить тренировки с данным товарищем. Итого взводом сдано 114 патронов. У первого взвода из 230 сдано 115, у второго — столько же, но у них нет «курсантов». Все! Р-равняйсь! Смир-рно! Напра-во! К машине, шаго-ом… марш! Вольно!
Когда погрузились в машину и поехали в расположение, Таран, сидя на скамейке рядом с прочими, малость взгрустнул. Получалось, что он один такой разгильдяй на всю боевую» роту. Как Дударев сказал, в других взводах нет «курсантов». То есть его. Тарана, за нормального «бойца» еще не считают. Он тут все еще не свой. Хотя некоторые знают, что он порох нюхал и в таких переделках бывал, что многим из них и не снилось… Впрочем, о том, что им снилось, а что нет. Таран толком не знал. Некоторым «бойцам» было лет по тридцать и больше, так что они могли и Афгана хлебнуть, и Чечни, и других мероприятий в том же духе. И чтобы они совсем признали его за равного, надо еще долго-долго есть с ними пуд соли, а может, и не один. То есть пройти через что-то серьезное вместе. Чтоб они воочию увидели, каков он бывает в настоящем деле, и поняли: да, это уже не совсем салажонок, а паренек солидный.
Правда, какие бывают у «бойцов» настоящие дела, Таран тоже пока не знал. Догадывался, что навряд ли послабее того, какое было зимой, когда ему. Юрке, пришлось вдвоем с Милкой — «королевой воинов» штурмовать заминированное и залитое бензином логово Седого. Тогда они за всех поработали, и самого Седого взяли, и целую кучу другого народа. А Юрка с Милкой остались целы и даже почти что невредимы. Полковник Птицын сказал, что будь они на настоящей государственной службе, то получили бы Героев России, не меньше. А будь дело при советской власти, то, уж конечно. Героев Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
Однако, поскольку и Юрка, и Милка, и все прочие «бойцы» официально являлись военнослужащими разведроты энского мотострелкового полка, который ни в каких боевых действиях участия не принимал и к спецоперациям тоже вроде бы не привлекался, то орденов и званий им ждать не приходилось. Потому что на самом деле их подразделение называлось МАМОНТ — Мобильный Анти-Мафиозный Отряд Нелегального Террора, и действовал он, в общем и целом, вопреки существующему законодательству. Конечно, спецслужбы, как догадывался Юрка, о том, что «рота» — на самом деле батальон двухротного состава — совсем не то, что числится на бумаге, знали, но глядели на это сквозь пальцы. И о том, что отряд этот существует и кормится на «полном хозрасчете», не привлекая ни рубля из бюджета, тоже знали. Но, должно быть, их это не волновало, потому что и им кое-что от этого «хозрасчета» перепадало. И командование дивизии, где приютился под видом «роты» неучтенный батальон, тоже догадывалось, что не все здесь чисто, но было вполне довольно жизнью.
Грузовик благополучно добрался до расположения «мамонтов». По команде Дударова все попрыгали с машины, построились.
— Обед через двадцать минут, — объявил лейтенант. — Привести себя в порядок, умыться и так далее. Р-разойдись!
— Отставить! — послышался голос Генриха Птицына. Он появился из дверей штаба бесшумно, как призрак.
— Отставить! — послушно повторил лейтенант. Строго говоря, по возрасту он в обычных войсках давно должен был быть майором, а то и подполковником. Возможно, когда-то так оно и было. Но здесь, у «мамонтов», большинство всех этих казенных чинов силы не имели. Пожалуй, только сам Птицын сохранил себе то самое звание, которое некогда носил в спецназе ГРУ. Таран знал, что сейчас рядом с ним в строю стоят не только бывшие рядовые, сержанты и прапорщики, но и старлеи с капитанами — без всяких знаков различия на погонах, такие же рядовые по здешнему статусу, как и он сам, который в настоящей государственной армии не служил вовсе.
— Взвод, р-равняйсь! Смирно!… — Дударев напрягся и хотел доложить по форме, но Птицын остановил его движением руки:
