Коля поднял упавшее знамя. Благо нашелся достойный повод. Внутренняя дисгармония, обусловленная ошибочным выбором жизненного пути. Сокурсники – будущие заслуженные и народные артисты, с которыми он делился своими переживаниями, относились к проблеме с пониманием. Особенно когда угощал Коляныч. Некоторые употребляли еще и для профессионального роста, искренне полагая, что настоящий художник и трезвость несовместимы. Сколько таких примеров в отечественном театре и кино! И не сосчитать. Хочешь достичь вершин – бухай!
Пил Коля на честно заработанные денежные средства, иногда на халяву. Подрабатывал ведущим на свадьбах и юбилеях, подготовив нехитрую программу. Сто баксов за вечер плюс выпивка с закуской. А еще он пристроился в одно желтое криминальное издание – натурщиком. Изображал окровавленных жертв бандитского беспредела. В основном покойников. С ножом в груди (и не только в груди) или огнестрельными ранениями головы. Реже – душегубов со звериным оскалом. Пятьдесят рэ за снимок. Притащил его в журнал бывший партнер по театральной студии. Партнер наловчился изображать повешенных. Снимали в основном в редакционном туалете (кетчуп-кровь легко смывался с кафеля). Печатались снимки, разумеется, как подлинные, якобы с безумным риском добытые из настоящих уголовных дел, глаза жертвам полоской не закрывали. Но через полгода Коля из журнала свалил. Во-первых, стали узнавать на улице – тираж журнала был достаточно высоким («Ой, вас же убили! Ножом в жо…!»). А во-вторых, напарник-висельник как-то после очередной съемки нюхнул паленого кокаина и действительно влез в петлю. То ли не смог выйти из образа, то ли жизнь достала. Коля, хоть и был человеком несуеверным, судьбу искушать не стал.
Артистическая карьера закончилась в «аквариуме» отделения милиции, куда Коля угодил после очередного студенческого капустника. К тому времени он имел с десяток хвостов, несметное количество прогулов и столько же «последних китайских» предупреждений. Руководство института не собиралось дожидаться пьяного падения свежеиспеченного артиста в оркестровую яму на первом же спектакле.
Слава Богу, бабушка не дожила до этого позора. Мама плакала, батя махнул рукой, мол, живи, как знаешь.
Последующие два года Коля жил в казарме Забайкальского военного округа, проходя срочную службу в войсках противовоздушной обороны. Уничтожать ракетами «земля – воздух» вероятного противника, правда, он так и не научился. Отцы-командиры, узнав о театральном прошлом рядового, бросили его на самый напряженный фронт – организацию досуга личного состава. Поэтому Коля чувствовал себя в полку довольно комфортно, даже всеобщая и обязательная дедовщина обошла его стороной. Прессовать артиста не решались – вдруг звездой станет и припомнит… Правда, доставал особист: «Не желаешь ли конфиденциально дружить, сообщая мне о нарушителях устава и дисциплины? Получишь три дня к отпуску». – «Вы меня вербуете?» – «Именно». – «Не желаю, это противоречит моим нравственно-моральным принципам». – «Два наряда вне очереди».
Отдав Родине почетный долг, Николай вернулся в Питер, хотя его уговаривали остаться прапорщиком при клубе, обещая даже комнату в общежитии. Для акклиматизации и лечения от «фронтового синдрома» он месяц отлеживался на родительской даче, принимая нужные лекарства с повышенным содержанием спирта. По выходным переходил на легкие процедуры, глотая пивко за компанию с приезжавшим отдохнуть Виталиком.
Друг детства все-таки воплотил свою мечту в жизнь. Армия, два с небольшим года в полицейской академии и в итоге – территориальный отдел. Борьба с поднимающим голову бандитизмом и давно вставшей на ноги уличной преступностью. Время было переходное, капитализм наступал широким фронтом, поэтому работы Виталику хватало, а денег – нет. Вместо «сокровищ Агры» и «бриллиантов для диктатуры пролетариата» он успел заработать только нервный тик и первые признаки гастрита. Которые и лечил пивом на даче вместе с другом Колянычем.
Последний, несмотря на жалобы соседа, в глубине души все-таки завидовал ему белой завистью. Как известно, самые сильные впечатления и эмоции человек получает в детстве, когда организм не окреп. Чем и пользуются подлые сочинители книжек, намертво вбивая в нежные детские головы всякую дребедень и чепуху. А дети, повзрослев, страдают.
Алкоголь – это, несомненно, прекрасно, но сам он из дачной колонки не лился. Надо было думать о трудовом устройстве и получении прожиточного минимума. Да и надоело валяться на батином матрасе без дела. Позировать в журналах или веселить пьяных гостей на торжествах он уже не желал, не мальчик. По знакомству устроился на более достойную должность. Экспедитором в строительную фирму. С высшим образованием больше не заморачивался. Армейский плац отбил это желание напрочь. Спустя год пересекся на встрече одноклассников с Серегой Кошкиным. В школу КГБ того не взяли, видимо, помешали огрехи в биографии родственников или недостаточный уровень патриотизма. Поэтому вместо внешней разведки Серега отправился на внутренний рынок – торговать стеклопакетами, входившими тогда в моду.
Фирма, естественно, принадлежала не ему, а двоюродному дядюшке, но одноклассник планировал со временем накопить денег, опыта, наглости, отпочковаться и открыть собственный торговый дом. Сейчас он уже ездил на личном «Пассате» пятилетней давности, пользовался мобильным телефоном – роскошью, которую позволяли себе только определенные круги, и тихо посмеивался над юношескими шпионскими бреднями. Узнав, что Коля мыкается, развозя по стройкам кирпич и цемент, искренне огорчился:
– Да ты что, Коляныч? Что это за работа? Сколько зеленых у тебя на круг выходит?
Коля ответил честно, и Серега огорчился еще больше:
– Это несерьезно, старина! У нас же свобода, но не равенство и братство. Зря, что ли, наши предки за перестройку кровь на баррикадах проливали?.. Короче, хочешь, пристрою тебя к дяде? Менеджером! Будем вместе стеклопакеты продвигать. Дело перспективное, дядюшка второй офис открывать собирается, люди нужны толковые и надежные. Могу отрекомендовать.
– Отрекомендуй, – почти не раздумывая, согласился Коля, которому действительно надоело целыми днями мотаться в машине по городу, зарабатывая неврозы и прожиточный минимум. Душа уже просила прибавки к жалованью. Тем более что примерно в то время душу посетило прекрасное чувство. А прекрасные чувства, как известно, требуют вложения средств. И чем прекраснее чувство, тем больше вложений. Одними романсами и чтением Маяковского не обойдешься.
Чувство посетило Николая, как это часто и происходит, нежданно-негаданно, подло подкравшись из-за угла. Теплым майским вечером, в сугубо культурном месте. Не в какой-нибудь там пивной, а в уважаемом академическом театре. Бывший сокурсник, с которым Коля наиболее активно посещал капустники и благополучно получивший диплом, пригласил на дебют. Роль Антохе, так звали сокурсника, дали не ахти – «третий слева, в пятом ряду». Но это был дебют. Да еще во всемирно известной постановке!
На молодого актера пришли взглянуть родные и близкие, проводить, так сказать, в большое плавание, а не в последний путь, как мрачно пошутил друг Николая. Среди родных и близких на дебюте толкалась довольно привлекательная особа с простым русским именем Татьяна. Подруга Антохиной жены. Студентка экономического факультета Универа.
После спектакля, как и полагается, состоялся закрытый фуршет в театральном кафе. Цветы, шампанское, комплименты за прекрасную игру. «Никто еще так не играл третьего слева! Браво! Поздравляем! Выпьем за будущую суперстар отечественной сцены!»
Колю же не столько интересовали здравицы в честь дебютанта, сколько правильный профиль стоящей рядом особы. После второго тоста они уже перешли на «ты». Николай, как всякий актер, пусть даже и недоучка, без труда исполнил этюд на тему «Твое первое знакомство», используя богатый арсенал прибауток из репертуара тамады-ведущего. Про свой род деятельности рассказал уклончиво: «Мы с Антоном вместе начинали…» А после фуршета предупредил приятеля, чтобы тот не сболтнул про позорные капустники, если вдруг Татьяна начнет совать симпатичный носик в его благородную, но не очень достойную биографию.
После мероприятия Николай отвез студентку домой на такси, почитал ей Маяковского, после чего в мягкой форме, надавив пальцами на горло, потребовал номера домашнего телефона и пейджера. Разве можно отказать творческому человеку, особенно когда он приглашает в субботу на ужин в кооперативный ресторан? Да еще так здорово читает Маяковского…
Творческий человек держал марку и соответствовал образу романтического героя-любовника. Тем более что влюбился он не понарошку, а, как говорят поэты, наотмашь. В ресторане оставил половину своей экспедиторской зарплаты. Но так и не признался новой знакомой в позорном настоящем. «Так, пробую себя сейчас кое в чем. Пока не хочу говорить, чтоб не сглазить. Очень интересный проект». А поскольку стрела Амура пронзила Колино сердце навылет и виды на студентку он имел серьезные, необходимо было срочно менять свой социально-экономический статус и имидж.
