Ознакомительная версия.
— Да пошла ты… — зло фыркнул Серега, но по всему было видно, что кое-какое впечатление моя речь на него произвела.
— Уже ухожу. Пойдем, Кузя, — кивнула я собаке и добавила:
— А то блох подцепишь. А тебя, Упырик, я предупредила. Не оставишь Сеньку в покое — суши сухари.
Вдогонку мне понеслись презрительные вопли, правда не очень громкие, особо хамить мне местная шпана опасалась. В общем, как я и предполагала, наш поход ни к чему хорошему не привел. Было совершенно ясно: добром Серега фотографию не вернет, Сенька не отступит, значит, быть ему битым, а я отвечаю за парня перед его родителями, следовательно, необходимо что-то придумать, чтобы эту сказку про белого бычка прекратить. Возвращались мы молча, я — потому что напряженно мыслила, Кузя — потому что уважал чужое желание подумать. Пройдя мимо ЖКО, я взглянула на часы: без двух минут три. Самое время наведаться к участковому. Кабинет его размещался как раз в ЖКО, только имел отдельный вход с торца. Туда мы с Кузей и направились. На скамейке возле крылечка с металлическим козырьком сидели Петрович и молодой мужчина в милицейской форме. В нем я без труда узнала Авдрюшку Коломейцева. С момента нашей последней встречи он стал выше и упитаннее, но в остальном мало изменился: оттопыренные уши, веснушки, курносый нос и румянец во всю щеку. Завидев меня, новый участковый поднялся, надел фуражку, которая до той поры лежала на скамейке, и попытался придать себе вид бравого вояки, втянув с этой целью живот и расправив плечи. И я и он знали, что долго так ему не продержаться, но Андрюха старался изо всех сил, а я за труды наградила его своей лучшей улыбкой. Петрович торопливо затушил сигарету, вскочил, чертыхнулся, вспомнив о больном колене, и сказал:
— Ну вот, знакомить вас не надо.
— Здравствуйте, Дарья Сергеевна, — кивнул Андрюха и даже взял под козырек, правда, тут же смягчил официальное приветствие застенчивой улыбкой.
Надо сказать, милиция в родном районе меня уважала. Дело в том, что несколько лет назад я прославилась на весь город, поймав маньяка. Этот самый маньяк терроризировал население в течение года. Когда нападению подверглась шестая по счету девушка, многие предлагали ввести в городе чрезвычайное положение. Население охватила настоящая паника, а милиция буквально сбилась с ног. Неизвестно, как долго бы это продолжалось, если бы в один из вечеров, возвращаясь со стадиона после обычной пробежки, я не повстречалась с маньяком в том самом парке, который теперь облюбовал Упырь. Я шла мимо фонтана, когда некто весьма зловеще зашептал, ухватив мою шею одной рукой и приставив к груди нож другой: «3дравствуй, красавица», — после чего я наглядно продемонстрировала, что художественная гимнастика — это не только прыжки с ленточкой, но еще и хорошая физическая подготовка. В результате маньяк был доставлен мною в районное отделение милиции связанный прыгалками. На них я и вела его, чтоб не сбежал по дороге. Впрочем, попыток сбежать он даже не предпринимал, загрустил, потом захихикал и стал симулировать сумасшествие, хотя я его сразу предупредила: стараешься, мол, зря, по мне хоть смейся, хоть плачь, но в милицию я тебя непременно определю! Маньяк, который, ко всеобщему изумлению, оказался заслуженным работником искусств и руководителем хора ветеранов при областном Дворце культуры, во всем покаялся, граждане вздохнули с облегчением, а я удостоилась похвалы и хрустального сосуда неопределенного назначения с дарственной надписью «Дарье Агафоновой от сотрудников УГРО Октябрьского района». Сосуд был выставлен мною на самом видном месте в гостиной. Доступ к нему был открыт (он стоял на специальной подставке), и оттого сосуд часто пылился, я ежедневно натирала его до блеска, чтобы награда выглядела достойно, и в конце концов буковки стерлись. Теперь, разглядывая его на свет, прочитать при некоторой сноровке можно было два слова «… Агафон…сотрудник…». Чтобы лишний раз себя не травмировать, я убрала сосуд в шкаф и больше никому его не показывала. Боль об утраченной надписи внезапно кольнула сердце, когда я пожимала руку новому участковому.
— Чего ж, в кабинет пойдем или, может, на свежем воздухе? — спросил Петрович и маятно вздохнул, в роли пенсионера он чувствовал себя неловко.
— Лучше здесь, — сказала я и устроилась на скамейке.
— Ваша собака? — улыбаясь, спросил Андрей, протянул к Кузе руку с намерением погладить его, но в последний момент передумал.
— Он не кусается, — успокоила я. — Пес общий, дворовый. А мы с ним друзья.
— Хорошая собачка, — осмелел участковый и погладил Кузю. — Как звать?
— Кузя.
Петрович извлек из кармана спортивных штанов кусок сахара, подул на него со всех сторон и сунул Кузе.
— На-ка сахарку. Вот ведь, псина, а сладкое любит, точно дите малое.
— Я тоже сладкое люблю, — сказал Андрей и смутился. Мы переглянулись с Петровичем и дружно вздохнули, а Андрей покраснел.
— Андрей Петрович, — с большим усердием покашляв пару минут, начал бывший участковый, участливо косясь на нынешнего. — Упырь вконец обнаглел. Вон и Дарья Сергеевна на него жалуется. Племянника ее избил, отнял фотографию. Надо с ним что-то делать.
— Ага… — нерешительно кивнул Андрей и, покраснев еще больше, спросил:
— А кто такой этот Упырь?
— Серега Клюквин, — подсказала я. — Весь район от него стонет.
— Проведу беседу.
— Только что, — нахмурилась я, а Андрюха приоткрыл рот, да так и замер, а мне пришлось пояснить:
— Беседу я с ним только что проводила. По-моему, плевать ему на наши беседы.
— Плевать, — убежденно кивнул Петрович. — Сажать его надо. — Взглянул на меня, нахмурился и заметил не без злорадства:
— Еще три года назад…
— Ну, посадили бы его три года назад на пару лет, — отмахнулась я, — он бы уже вышел и так же нервы трепал. Дело-то не в этом.
— А в чем? — Петрович поскреб затылок и уставился на меня с таким видом, точно ожидал услышать откровение свыше.
— В том, что обстановка в районе в целом неблагоприятная.
— А… — Бывший участковый махнул рукой и скривился:
— Удивила.. Где она благоприятная, скажи на милость? Да если хочешь знать, наш район по воспитательной части и раскрываемости на первом месте. Краж у нас в два раза меньше, чем у соседей, ни одного изнасилования… тьфу-тьфу, с тех пор, как ты своего маньяка поймала…
— Общего, — уточнила я.
— Да пес с ним… твой или общий, главное — избавились, так что на район зря не наговаривай, а на вверенной мне территории… — Тут Петрович глянул на спортивные штаны, в которые был облачен, отчаянно махнул рукой и скис, а Андрей подал голос:
— А этот самый Клюквин…
— Этот самый Клюквин у меня дождется, — неожиданно разозлилась я и даже для чего-то вскочила со скамьи, Кузя забеспокоился и ненавязчиво тявкнул. — Мне на ваши показатели наплевать, когда у племянника два глаза, и оба подбиты. Он мне вверен родителями, как вам территория.
— Да, уважаемая Дарья Сергеевна, — покачал головой Петрович. — Смотри, как заговорила. Пока Упырь другим покоя не давал, ты все про воспитание твердила, а как пострадал родственник, так к милиции претензии, сажайте, мол… Давай посадим. Дело нехитрое, стоит только захотеть. На нем сейчас висит условный срок. Поймай на любой мелочи, да хоть на той же дворовой драке, и загремит…
Я опустилась на скамейку, косясь на бывшего участкового; конечно, он прав, оттого вдвойне обидно.
— Ну так что? — ядовито спросил он. — Сажаем?
Я посмотрела на него, на нового участкового, слабо мерцавшего глазами и только этим отличавшегося от каменного болвана, что украшал фонтан в нашем парке, и ответила:
— Я сама с ним разберусь.
— Беседовать будешь? — подсказал Петрович и ехидно добавил:
— Ты ему лекцию о культуре поведения, а он Сеньке твоему синяк.
— Никаких лекций, — отрезала я и кивнула Кузе.
— Дарья, — позвал Петрович вроде бы испуганно. — Ты чего надумала?
— Чего надумала, дело мое, а ты за показателями следи. — С этими словами я зашагала в сторону своего двора. Бывший участковый ковылял следом.
— Чего ты разозлилась? — бубнил он. — На мои слова обижаться нечего. Беда с этим Упырем, как о нем заговорим, так обязательно разругаемся. Сажать его надо, вот что хошь со мной делай, а его место в тюрьме.
Андрей Петрович с совершенно ошарашенным видом догнал нас и пробормотал испуганно:
— Мы ж поговорить хотели, о ситуации… наметить мероприятия… вы, как активисты…
— Да разве с ней говорить можно, коли вожжа под хвост попала, — рассвирепел бывший участковый. — Вон несется, точно угорелая, а у меня колено…
В этот момент я замерла как вкопанная, ибо в голову мне пришла одна идея. Пока я ее обдумывала, Петрович с Андреем смогли меня догнать. Бывший участковый запыхался, физиономия его алела более обыкновенного, а в целом выглядел он совершенно несчастным, впрочем, вид нынешнего оптимизма тоже не внушал.
Ознакомительная версия.
