— Мои финансовые возможности, увы, не безграничны, и потом, я же не шейх и не политик! Я просто боюсь хулиганов. А Пал-Пал… — старушка начала плакать, скривив пухлое личико.
Алина Вятская наполнила шприц и сделала любимой хозяйке укол успокоительного. Доктор Кацински выехал спешно в американское посольство за препаратами, доставленными еще днем из-за океана. В них экстренно нуждалась Гладкая. Когда Марта Матвеевна успокоилась и прикрылась стеганым одеялом до бровей, Алина махнула следователю рукой, выходя из будуара. Личные покои Гладкой иначе назвать было невозможно из-за вычурной мебели в стиле рококо с его завитушками, гнутыми ножками и множеством мелких деталей. Конечно, тут во множестве присутствовали розовые и золотистые подушечки, пуфики, многослойные шторы, салфетки и масса слащавых статуэток.
Прикрыв дверь в будуар, Вятская сказала:
— Что теперь скрывать? У Марты рак горла. Она… — Алина вдруг разрыдалась неистово и громко. Но также неожиданно прервала истерику. — Она обречена…
Переодетая в шерстяной брючный костюм и сделавшая строгую прическу-пучок, Вятская выглядела предельно сосредоточенной и серьезной. В ней не было и тени экстравагантности, которая многих покоробила на поэтическом вечере. Но и от нее следователям не удалось узнать ничего толкового. Оставалось руками развести — как под носом двух неглупых женщин проворачивал свои дьявольские дела Грунов.
В то время, когда Люша говорила с Дедимом по телефону, к силовикам пришла информация о брошенной в Армянском переулке машине врача
Гладкой. Кинулись в американское посольство, но ни о каком враче и препаратах там слыхом не слыхивали. Посол был в ярости. Он лично довез на своей машине миллиардершу с Замазина до Остоженки, выразил ей свое искреннее сочувствие и негодование и теперь напряженно ждал информации от ФСБ. И что же?! Очередной приближенный Гладкой исчез под носом силовиков, и где теперь искать этого Кацински, злодея или жертву — непонятно!
— Димитриев на связи, Глеб Глебович! — влетел в кабинет Крутого Мягкий. — Он утверждает, что именно Кацински похитил его жену. Точные приметы дал старший сын Дедима.
Генерал Крутой — осунувшийся, с желтыми мешками под глазами, в расстегнутой рубашке и сдвинутом на бок галстуке — замахал на подчиненного.
— Где раньше он был, твой Дедим?! Вернее, грех так говорить… МЫ где были? Где?! Какие еще машины есть у этой Марты, на чем он мог скрыться, с кем?
— Димитриев утверждает, что нам нужно выслушать эту частную сыщицу Шатову.
Крутой подскочил на месте:
— Опять бабьи дела?! Может, еще и младенцев Димитриева к расследованию подключим?
Он грузно обвалился в кресло и обреченно кивнул:
— Давай эту Шатову. Может, она волшебница. Ни на что иное, как я вижу, нам рассчитывать не приходится.
Через минуту за Юлией выехала машина с бойцами спецназа, и в это же время к Крутому вошел главный в его ведомстве эксперт-криминалист. Лицо у него было неестественно возбужденным. Он облизывал пересохшие губы и пытался рукой присмирить вздыбленный хохолок на макушке. Руки его, держащие листки, тряслись.
— Глеб Глебович, я, конечно, понимаю, что всякое в жизни случается, но такое… Это, простите, уже не из области науки. Это не в моей компетенции.
Крутой откинулся на кресле, вперив округлившиеся глаза в подчиненного, который никогда не отличался импульсивностью. Криминалист разложил листки с отпечатками пальцев перед Крутым.
— Димитриев, выбравшись из особняка, сразу передал нам отпечатки пальцев, которые он умудрился снять с бутылок, из которых пили американцы. — Криминалист поерзал на стуле и снова облизал пересохшие губы.
— Ты можешь не дергаться?! — рявкнул Крутой.
— Да, так вот. Это — отпечатки Вятской. Это — Крофта. А это — надо понимать, Гладкой…
— Ну и что?! — взревел генерал. — Крофт ненастоящий или Вятская поддельная?
— Нет, но отпечатков Гладкой тут нет.
— Ты издеваешься? — прошипел Крутой, чуть не хватая эксперта за грудки. — У меня террорист сейчас дом в Москве взорвет, а ты в сумасшедшего играться вздумал?
— Но этого не может быть, Глеб Глебович. Просто не может. Я не понимаю, где Димитриев откопал эти пальцы. Откопал в данном случае — не фигура речи…
Когда подъезд дома Дениса Димитриева был взят под охрану МВД, сыщик выехал на патрульной машине к дому Гладкой на Остоженке. Он был осведомлен о потрясшем криминалиста открытии, и теперь все картинки «головоломки» сложились для него в единое целое. Все, кроме одной. Главной. Местонахождение Ланы было по-прежнему неизвестно. Надежда оставалась лишь на то, что, зная главного организатора безумного захвата, можно было диктовать ему свои условия. Надежда довольно зыбкая.
Неистовый Грунов дотащил на себе сына до аэродрома. Связь с ним оставалась, но Пал-Пал на звонки не отвечал и сам никому не звонил: ни Марте, ни Кацински. Боялся выдать сообщников. Не общалась и Гладкая с врачом: они прекрасно понимали, что звонок моментально засекут. Угроза для жизни Ланы и неких москвичей, чей дом того и гляди может взлететь на воздух, оставалась, и потому приходилось играть в поддавки: дать возможность Пал-Палу проникнуть в самолет и ни в коем случае не внушить опасения Марте. Денис решил ехать к Остоженке и ждать информации из штаба Крутого, в кабинете которого снова сидела Люша.
Она смотрела на монитор, на котором ей демонстрировали различные джипы, и пыталась опознать тот, который преследовал ее. Вывод сыщицы о том, что Кацински, скорее всего, находится теперь именно в этом джипе, казался генералу вполне логичным. В истинное положение вещей террористы могли посвятить единицы. Ближайших, может быть — родных людей. Они даже такого близкого Грунову человека, как Свищ, ликвидировали, не говоря уж о пешках-мальчишках. Пал-Пал доверял только сыну и врачу. Марта — секретарше и Кацински, подняв досье которого, выяснилось, что медицинского образования у Левы отродясь не бывало. Кацинский закончил тридцать пять лет назад фармацевтическое училище в Калуге, а в США занимался поставками русских проституток в низкопробные бордели. В свиту к Марте попал тогда же, когда и Грунов, два года назад. У следствия не было сомнения, что именно Кацински осуществил подрыв подвала, бросив после этого свою машину. Джип в эти минуты преследовал назойливую Шатову, которая увязалась за «врачом», когда он ехал на взрывное дело.
Да, у Грунова имелся водитель, Василий Черкасов. Но он погиб под Клямовском вместе с Джоном Валынским. Кто рулил злосчастным джипом и помогал Кацински тащить Лану, оставалось загадкой, которую могла разрешить только роковая особа, предпочитающая будуары в стиле рококо.
— Да, такой джип, — ткнула пальцем Люша в изображение. Это снова был «ренглер». — Ничего о номерах сказать не могу. Возможно, они были залеплены грязью, возможно, я просто…
Люша не хотела сознаваться, что ни о каких номерах и думать не думала от страха.
— А еще вы говорили, что он упоминал о взрывах раньше. Ну, в первом разговоре с вами. — Шатова вопросительно посмотрела на генерала Крутого.
— Уверяю вас, что улицу и номер дома он не назвал, — скривился Глеб Глебович. — Впрочем, дай, Андрюша, нам эту запись. Третья она, кажется.
В комнате раздался вкрадчивый баритон террориста: «Скажу лишь, что московские дома, даже относящиеся к культурному наследию, совершенно не охраняются. Преступная халатность, Глеб Глебович! Обидно будет, если некоторые из них взлетят на воздух. Причем вместе с неповинными ни в чем москвичами…»
И тут Люша резко вскочила с кресла, которое с грохотом опрокинулось:
— Я поняла! Это же совершенно очевидно! Взрывное устройство на Остоженке, в руках у Марты… Не будут они рисковать, гоняя засвеченные машины по Москве. Джипа в городе нет.
Воцарилось напряженное молчание. Все находящиеся в кабинете — помощники генерала, криминалист, Люша — смотрели на Крутого, ожидая решения. Тот в молчании встал из-за стола и прошел к двери. Повернувшись, он негромко отдал приказ.
— Да, берем фальшивую Гладкую. При оказании сопротивления — ликвидируем. Теперь относительно Грунова…
Операцию требовалось провести «без шума и пыли». Слова Лелика из «Бриллиантовой руки» подчиненные повторяли с легкой руки (вернее — языка) генерала Крутого как приказ. Дедима коробила эта бравада, но он признавал, что задумано все было идеально.
Без пяти одиннадцать вечера в домофон Марты Матвеевны позвонил дежуривший у ворот подполковник Кругликов — мужчина с пухлым лицом и висящим сливовидным носом, из-за чего казалось, что офицер все время извиняется. Взволнованным голосом, запинаясь, он сказал Вятской, снявшей трубку видеодомофона, что у него неважные новости и требуется спешно задать несколько вопросов миллиардерше, покой которой, право, так неловко нарушать. Пропел открывающийся замок, и офицер ФСБ поднялся на восьмой этаж. На шестом и седьмом этажах также дежурили спецназовцы. Им был дан приказ к боевой готовности.
