Ознакомительная версия.
Не было смысла идти смотреть, что произошло с Альбиносом. От его «Хаммера» не осталось даже запчастей, а остальные машины стояли на крышах и жарко полыхали. Если кто-то в этой каше уцелел, то уже точно не Альбинос.
– Заодно и следы уничтожили, – злорадно усмехнулась Лайма, пряча в карман пульт дистанционного управления.
– Уходить надо, – Егор кивком указал в сторону шоссе.
– Уходим.
Но Лайма направила его в сторону своего дома. И еще с упреком посмотрела на него. Дескать, не надо бросать ее в трудный момент...
По пути к дому они вырыли небольшую яму, закопали пульт дистанционного управления, использованное оружие, посыпали местность вокруг красным перцем, чтобы отпугнуть случайных и сбить со следа профессиональных собак.
Во дворе дома стояла мертвая тишина: ни соловьев не слышно, ни сверчков – никто не празднует их победу. Окна в гостевом доме побиты, манекены в комнате прострелены насквозь и во многих местах – клочки ваты на полу, выщерблены в стенах.
– Бедная ты моя, Клаудиа, – с веселой скорбью в глазах улыбнулась Лайма.
И сунула мизинец в пулевое отверстие в ватном бюсте.
Егор бы не ошибся, если бы назвал ее злым гением. Она действительно блеснула криминальным талантом – точно просчитала все действия Альбиноса. Очистила от «жучков» основной дом, но в гостевом оставила все, как есть. И еще манекены сшила на скорую руку – как будто всю жизнь этим занималась.
Бойцы Альбиноса перебрались через ворота, пристрелили ротвейлера. Но пока они вхолостую штурмовали дом, Лайма и Егор подбирались к нему самому. Не так-то просто было справиться с четверкой телохранителей, но все же удача была на их стороне. Удача, которую Лайма крепко держала за хвост. Именно поэтому «синяя птица» осталась с ней и позволила развеять в прах боевую бригаду Альбиноса. Еще оставался где-то наблюдательный пост покойного босса, но Лайма и не думала его уничтожать. Само рассосется... Все правильно, тело без головы умирает быстро...
И все же в баню Лайма вошла со сканером в руке. Обошла все комнаты, выдернула из гнезд с полдесятка «клопов». Егор помогал ей без всякого вдохновения. И устал до чертиков, и за Нику беспокоился.
– Ты чего как не живой? – спросила Лайма. – Тебе же русским языком сказали, сбежала твоя Ника. С каким-то Самсоном.
– Кто сказал? Альбинос? Нашла, кому верить, – презрительно скривился Егор.
– Я эту гниду наизусть знаю. Поверь, он говорил правду...
Лайма разожгла камин в купальне.
– А если нет?
– Завтра я поеду к нему домой. И не просто так поеду, а на правах хозяйки. Всех там на уши поставлю, но про Нику твою узнаю. Если правда сбежала, то флаг ей в руки...
Она прошла в сауну, включила электрокаменку.
– А если нет?
– Надо надеяться на хорошее, тогда и вымпел навстречу...
– Кому?
– Ей... Хотя она и без того с вымпелом. Хочешь, я прямо сейчас узнаю, кто такой Самсон?
– А ты не знаешь?
– Впервые о таком слышу. Наверное, «шестерка» какая-нибудь... Влюбился в девчонку и слинял вместе с ней...
– Хорошо, если так, – кивнул Егор.
Лайма просияла, поймав его на слове.
– Что, хорошо? Что с ней какой-то Самсон?.. Или ты думаешь, они воздушные поцелуи друг дружке шлют?
– Не думаю.
– Поверь, они там во всю заряжают. И я, вижу, тебе все равно!
– Ну, не все равно, – пожал плечами Егор.
Главное, чтобы Ника вырвалась из плена, в который загнала ее Лайма, а с кем она там сейчас заряжает – дело десятое. Чем бы они там ни занимались с Самсоном, он еще и руку пожмет ему, за то, что спас девушку... Сначала руку пожмет, а потом уже подумает, бить ему морду или нет...
– Я же вижу, что все равно... Не любишь ты ее.
– Люблю.
– Кого ты обманываешь?
Лайма подошла к Егору, обласкала знойной улыбкой и обвила руками его шею.
– Ты можешь любить только меня, – отчеканила девушка тоном убежденного в своей правоте человека.
– Кто тебе такое сказал? – упрямо мотнул головой парень.
– Я сама знаю... Помнишь, как ты Гошку-сутенера избил? – улыбнулась она своим воспоминаниям. – Я думала, он и не встанет...
– Я помню, из-за чего его избил, – мрачно усмехнулся Егор.
– Из-за меня.
– Из-за твоего блядства... Он был твоим сутенером.
– Я зарабатывала деньги. Кстати, вам на стол тоже перепадало.
– На этом столе тебя переимели все пацаны...
– Если бы только знал, как они тебя боялись. Чуть не плакали, но...
– Да, если ты вцепилась, то не вырваться...
– Извини, натура такая.
– Извинил... Давно уже извинил.
– Может, извинил, но уж точно не простил.
– Сколько волка не корми...
– Вот и я о том же... Не хочу я больше в лес. И ни с кем больше не буду, кроме тебя...
– Ну, ну.
– Ты должен мне поверить. Ты должен меня простить.
– А смысл?
– А смысл еще впереди. Альбиноса больше нет, мы свободны. У нас есть дом, деньги, мы можем жить, как нормальные люди... Хочешь, откроем ресторан. Большой-пребольшой, сделаем его лучшим в Москве. Ты шеф-повар, я директор...
– Звучит заманчиво.
– Ты муж, я жена, – затаив дыхание, продолжила девушка.
– Что, так сразу?
– Ну, можно и сразу. А можно и подождать. Чтобы друг в друга было время поверить. Хочешь, дай мне срок. Месяц-два, может, год... А хочешь, испытательным сроком будет вся наша жизнь? И я тебе клянусь, что ни с кем и никогда тебе не изменю!
Егор озадаченно потер кончик носа... Ведь он действительно любил Лайму. Да, он презирал ее за женскую слабость, осуждал за те злодеяния, что вершила она в свое удовольствие. Вся эта горечь загнала любовь в самые глубокие уголки души. Но ведь, как он ни пытался разубедить себя в этом, ему было очень хорошо с Лаймой, когда они ехали в Иркутск и обратно. С одной стороны, это была любовь по принуждению, но с другой – это было его лучшее путешествие за последние годы. Если, конечно, не считать случай в пути, когда он согрешил с Никой. Но то был сладкий десерт. А Лайму можно было сравнить с крепким вином. И чем старше она, тем больше в ней хмельного градуса, и тем сильней она кружит голову... Правда, вино это дешевое. Потому что в розлив и для всех...
Но ведь Лайма может измениться. Ведь она стремится к этому... Да что там, она уже встала на путь исправления. Во-первых, она пощадила Егора, хотя могла его убить. Во-вторых, она искренне хочет помочь ему найти Нику. В-третьих, она избавилась от Альбиноса, чтобы начать новую жизнь. И в-четвертых, об испытательном сроке она говорит всерьез, хотя и немного пафосно... Много это или мало, можно ей верить или нет – покажет время. А пока ему, в общем-то, нравилось ее начинание.
– Не надо клясться, – покачал он головой. – У тебя нет передо мной обязательств.
– Это ты так думаешь. А я точно знаю, что есть...
– Ну, тогда никаких налево...
– И даже направо. Только прямо, и только с тобой... А сейчас нам нужно выпить, – отстранившись от Егора, сказала девушка.
Лайма смотрела на Егора влюбленно, а думала, казалось, о приземленных вещах.
– Не хочу, – покачал он головой. – Мне бы пару койко-часов...
– И койка будет, и все остальное...
Она провела его в трапезную, усадила за барную стойку, достала бутылку виски, наполнила бокалы на два пальца.
– Если вдруг нагрянут менты, мы всю ночь провели здесь. Мы должны быть пьяными...
– Вопросов нет, – кивнул Егор.
– Манекены мы убрали, труп несчастного Дизеля тоже, а кто стрелял по окнам гостевого дома мы не знаем... Но взрыв мы слышали. В милицию звонить не стали, испугались, ну и со страху выпили... Давай, за наш успех?
– Успех в безнадежном деле – успех вдвойне, – натянуто улыбнулся Егор.
– Потому и виски двойной.
– Или втройне...
– Можно сделать и тройной... Но потом.
Пить не хотелось, и Егору пришлось сделать над собой усилие, чтобы осушить бокал. Он любил выпить, но под сытную и лакомую закуску. Но какая могла быть кулинария, если они с Лаймой еще не до конца разобрались с делом. Скоро всю округу начнут заполнять ментовские наряды, появится прокуратура, федеральная служба безопасности. И спецназ к ним в особняк мог заглянуть.
Лайма снова наполнила бокалы.
– А теперь тройной.
– Одеколон? – усмехнулся он, чувствуя, как тяжелеет голова.
– А помнишь, как мы когда-то пили одеколон?
– Напиток богов.
– Разве мы думали, что будем жить, как сейчас?
– Как?.. Все вокруг в крови...
– А мы смоем кровь... Можем начать прямо сейчас...
Она подлезла к Егору под правую руку, губами коснулась его шеи.
– Клыки у тебя теплые, – пошутил парень.
– Клыков больше нет, – без тени иронии сказала Лайма. – Это губы. И только для тебя...
Она расстегнула и сняла с него рубашку, стянула джинсы. Разделась сама, и они вместе погрузились в упруго-мягкие объятия кожаного дивана.
– И у тебя все должно быть только для меня, – взобравшись на него, безапелляционно заявила девушка.
Егор промолчал. «Должно быть» и «есть» – не совсем равнозначные понятия. Тем более что он ничего ей еще не обещал...
Ознакомительная версия.
