Ознакомительная версия.
Солнце поднялось в зенит, и крыша башни нагревалась все сильней. И вскоре я снова всерьез окучивал прежние свои планы с поправкой на три человека охраны. Я тешил себя иллюзиями до самого вечера, пока солнце не поклонилось горизонту. Только тогда открылась дверь, и на пороге появилась Ольга.
Я мысленно и с сарказмом в душе поздравил Прилепова с удачным ходом. Пришли он ко мне охранников, я бы волком набросился на них. И ему бы тоже досталось, если бы он сунулся сюда сам. Но Давид Юльевич прислал ко мне свою экономку и, похоже, любимую женщину по совместительству.
– Что-то не так? – спросила женщина, настороженно всматриваясь в меня.
– Да нет, все так. Хотелось бы спросить у Давида Юльевича, как он догадался, что мне захотелось остаться в этой башне до самого вечера.
– Он зовет вас к себе, можете сами спросить у него об этом.
Она повернулась ко мне спиной и кивком головы показала, чтобы я следовал за ней.
– Ольга… – начал я и замолчал в ожидании, когда она добавит к произнесенному имени свое отчество.
Но женщина не отозвалась, тогда я продолжил:
– Ольга, вы давно работаете у Давида Юльевича?
Она снова промолчала, на этот раз искусно изображая озабоченность тем, что лестница слишком для нее крута, и она боится, как бы не упасть.
– А Надежда как долго работала на него?
Ольга не ответила, но по тому, как она вздрогнула, я догадался, что задел ее за живое.
Насколько я понимал, Гарику было за тридцать, значит, мать его умерла очень давно. Давиду Юльевичу было тогда, ну, может, чуть больше двадцати. Не мог же он все это время обходиться без женщины. Может, любовниц как перчатки менял, а может, жил с ними подолгу. Возможно, и женой обзавелся… Надежда Викторовна точно не была его женой, во всяком случае, официальной. Но, может быть, она жила с ним здесь, пока не надоела и не отправилась в почетную ссылку в Запалиху, в дом, который Прилепов построил для своего сына, а, может, и для нее тоже. Теперь вот у него роман с Ольгой…
В принципе, мне было все равно, какие отношения у Прилепова со своей экономкой. Просто мне нужно было расшевелить женщину, сыграть на обнаженном нерве, как на струне.
– У них был роман? – продолжал давить я.
– Не ваше дело! – показала свою слабину Ольга.
– И где сейчас Надежда?
– Вы это знаете лучше меня!
Женщина остановилась, резко повернулась ко мне. В ее глазах я видел осуждение, но вместе с тем и откровенный интерес.
– Да, она умерла у меня на глазах, – окрыленный маленьким успехом, наседал я. – Она отравилась. А почему? Думаете, из преданности Прилепову? Нет. Дело в том, что она очень серьезно болела. Неизлечимо болела. И страдала от сильных болей. А всему виной радиация… Вы тоже можете заболеть.
– Зачем вы это мне говорите?
– Не знаю, – соврал я.
На самом деле я отдавал себе отчет в своих действиях. Мне нужно было расшатать в женщине веру в своего хозяина, склонить ее на свою сторону. Прилепов использовал Ольгу, не особо заботясь о ее здоровье, и она должна была проникнуться этой мыслью. Как и той, что, если она умрет, то на ее месте появится новая пассия… Не думаю, что в случае успеха, Ольга могла стать моей союзницей. Но она могла помочь мне, например, вывести из игры Прилепова, тогда мне легче было бы добраться до его сына.
Можно было сказать, что я намерен спасти ее, увезти отсюда. Но тогда она точно донесет о нашем разговоре своему боссу. А если я ограничусь намеками, она задумается и, возможно, утаит свои опасения от Прилепова. А если вдруг и сообщит ему, то упрекнуть меня будет не в чем. Что я такого сказал? Всего лишь предупредил, что может случиться с ней, если она и дальше будет оставаться здесь, в зоне чрезвычайной радиационной опасности.
– Не знаете – не говорите! – нервно отсекла она.
Я поднял руки в знак смирения, но она не увидела этого, потому что повернулась ко мне спиной.
По лестнице мы спустились в комнату, из которой вышли прямо в столовую.
Ольга пугливо вздрогнула, увидев сидевшего за столом Гарика. Но быстро взяла себя в руки, подняла голову, чтобы подчеркнуть свою независимость.
Парень сидел перед пустой тарелкой, в правой руке держал нож, в левой – вилку. То ли он знаком был с правилами этикета, то ли собирался ударить Ольгу ножом с правой, более сильной руки. Возможно, он собирался убить ее, а потом разделать ножом и вилкой по всем правилам застольной науки. Так или нет, но смотрел он на нее с аппетитом волка, собравшегося наброситься на мать ягненка.
– Ты плохо готовишь! – выпалил он. – Ты плохая!
Зверский блеск в его глазах вдруг исчез, уступив место слезам. Разрыдавшись, как маленький мальчик, он бросил на тарелку нож и вилку, порывисто вскочил и, размазывая руками слезы, убежал. Эх, догнать бы его, взять под белы в кровушке рученьки, да в машину, чтобы затем гнать без остановок до самой границы. Но нельзя – остановят. Тот же Серега где-то рядом, да еще и подкрепление прибыло.
– Не любит он вас, Ольга, – заметил я.
– А это не ваше дело! – зло посмотрела на меня женщина.
– Я бы на вашем месте бежал отсюда.
– Не лезьте не в свои дела!
Со слезами на глазах она взяла в руки половинки разбившейся тарелки. Немного постояла и с силой швырнула их об стол.
– Все правильно, надо дать волю своим чувствам! – подзадорил я Ольгу.
– Уйметесь вы, наконец, или нет? – воскликнула она уже без злобы, но с отчаянием, адресованным, впрочем, не ко мне.
Ее злило, что Гарик не воспринимает ее как экономку. А, может, его бесило, что отец живет с ней, как с женой. Если, конечно, отношения между ними зашли так далеко.
Ход моих мыслей нарушил Давид Юльевич, он вошел в столовую и, увидев, что женщина плачет, скромно, но с чувством обнял ее. А на меня устремил гневный взгляд.
– Что вы себе позволяете?
– Это не я. Это ваш сын. Кажется, он очень зол на вашу женщину.
– Это не ваше дело, – сказал Прилепов и досадливо закусил губу.
Похоже, он и сам знал о конфликте между сыном и экономкой… Кстати, он даже не попытался возразить, когда я назвал Ольгу его женщиной. Значит, это действительно так и Гарик неспроста точит на нее зуб. Или даже топор…
– Он и на Арину был зол, – вспомнил я. – Правда, досталось Ирине… Ольга, у вас есть сестра-близнец? Если нет, то Гарик вас ни с кем не перепутает.
– Хватит! – осадил меня Прилепов.
И движением руки показал Ольге, чтобы она оставила нас вдвоем. Женщина послушно кивнула и вышла из кухни.
– Соображаете, что говорите? – набросился на меня Давид Юльевич.
– А что я такое сказал?
Учуяв запах добычи, охотничий пес принимает стойку, чтобы затем броситься по следу и атаковать. Я же изобразил саму невинность. Но только для того, чтобы не вспугнуть жертву.
– Так ведь и до смерти ее можно напугать. А вдруг Ольга поверит, что Гарик правда захочет ее убить?
– Если я это сказал, извините… А разве я это говорил?
– Вы дали ей понять. Провели аналогию с Ириной и Ариной. И про сестру спросили…
– Ну да, ну да, она может решить, что Гарик и ее зарубит.
– Вот именно. А Ольга – натура впечатлительная.
– Да, но это вам не помешало рассказать ей, что произошло с Ириной.
– Я ей этого не рассказывал, – уличенно встрепенулся Прилепов.
– Значит, это рассказал ей Гарик.
– Вы в своем уме?
– Я-то в своем, а вот вы, Давид Юльевич, за собой не следите. Сами дали мне понять, что Ольга знает об убийствах, совершенных вашим сыном. И вы, конечно же, в курсе…
С досады у Прилепова побелели губы и задрожал подбородок. Он смотрел на меня свирепо, но вместе с тем беспомощно. Понял уже, какую оплошность допустил.
– Я бы на вашем месте не спускал с Ольги глаз. Вы здесь, а она там, – с мрачной насмешкой махнул я рукой в сторону, где скрылась Ольга. – И Гарик где-то рядом, с топором.
– Вы точно псих!
Но психанул сам Прилепов. И встревоженной птицей метнулся вслед за Ольгой. Не будь дураком, я отправился за ним.
Комната, где жила Ольга, находилась на первом этаже, попасть в нее можно было прямо из холла. Давид Юльевич с ходу, не останавливаясь, открыл дверь и вошел в комнату Ольги, но тут же повернул назад. Видимо, Ольги там не было.
Обо мне он, казалось, уже забыл. Или, как минимум, упустил из виду. Но если бы я попался ему на глаза, он мог бы погнать меня обратно на кухню или даже силой посадить под замок. Поэтому я и благоразумно отступил назад, в арочный проем, спрятавшись за примыкающей к нему стенкой.
Шумно ступая, Прилепов поднялся по лестнице на второй этаж. Мягким шагом я последовал за ним, но только до межэтажной лестничной площадки, где в кадке росла карликовая, но с пышной кроной пальма. Я не стал прятаться за деревом, но встал так, будто был его продолжением.
Пол второго этажа находился на уровне моих глаз. Свет в холле не горел, все двери были закрыты, поэтому там было довольно сумрачно. Но Прилепова я видел, глядя на него снизу вверх. Впрочем, великаном он мне совсем не казался.
Ознакомительная версия.
