него исподлобья, сидящего в раздумье Лентищева и еще пары незнакомых, но таких же сердитых людей на подполковника остро смотрел представительный мужчина в строгом костюме. Белоснежная рубашка, темно-синий галстук и густющие черные брови на круглом лице. Второй секретарь Московского обкома КПСС Борисенков Василий Михайлович…
С ним Меркульеву, как одному из членов партийной ячейки, доводилось пересекаться на некоторых конференциях, но напрямую общаться – ранг не позволял. А тут – высокий руководитель собственной персоной и явно по его душу.
– Здравствуйте, Александр Александрович! – несколько медлительно, но весомо проговорил Борисенков. – Как вы понимаете, мы здесь собрались по весьма серьезному поводу, к которому вы имеете самое непосредственное отношение.
Он замолчал и внимательно посмотрел на Меркульева, словно проверяя эффект от своих слов.
Подполковнику был знаком такой стиль ведения беседы – секретарь знал, а может, просто догадывался о своей похожести на Леонида Ильича и вовсю этим пользовался.
– Товарищи, – он небрежно кивнул на окружающих, – охарактеризовали вас как грамотного специалиста, способного справиться с самым сложным заданием. К тому же… – Секретарь покопался в бумагах, лежащих перед ним, надел тяжелые очки в роговой оправе и продолжил, не глядя на Меркульева: – Характеристики на вас, как члена партийной организации, выше всяких похвал, Александр Александрович…
Он снова глубокомысленно замолчал. Меркульев почувствовал жжение под ложечкой. Он, конечно, догадывался, к чему это предисловие, и прекрасно понимал возможный финал речи партийного начальства.
– Вы садитесь, у нас разговор долгий, – неожиданно предложил Борисенков.
Меркульев вздрогнул – на такие крутые виражи его усталое сознание реагировать уже не успевало.
– Садитесь, садитесь, – приказал секретарь, видя его замешательство.
Он дождался, пока подполковник примостится на стуле, и продолжил:
– Итак, на одной чаше весов у нас есть чрезвычайное происшествие – стрельба в общественном месте с двумя тяжелоранеными, на другой – проведение спецоперации, санкционированной, кстати, руководством министерства, – он тяжело посмотрел на Цепкова, – и, как итог, мы имеем ликвидацию разветвленной преступной группировки, но обремененную наличием неприемлемых потерь, как репутационных, так и организационных… причем только на вашем участке операции, я правильно формулирую?
Он в упор взглянул на Меркульева. Подполковник выдавил из себя:
– Так точно.
– Это хорошо, что мы друг друга понимаем, Александр Александрович… – Снова многозначительная пауза. – Я ознакомился с ходом дела, да и товарищи кое-что рассказали, так что я в курсе вашего мнения по поводу Эйхмана. Вы можете пояснить свою точку зрения?
Меркульев снова вздрогнул – экие кружева выводит этот Борисенков, – но собрался и постарался максимально четко ответить:
– Я считаю его главным руководителем и разработчиком всей этой преступной цепочки. Он умен, очень умен, опытен, обладает специфическими знаниями и имеет весьма любопытные взгляды на события в стране…
– Я знаю, вы с ним встречались, – заинтересовался Борисенков, – беседовали?
– Да, – ответил Меркульев и кивнул на листы под руками секретаря: – Это отражено в протоколе.
– Читал, – похлопал по пачке Борисенков, – весьма любопытно.
Он снова помолчал, плавно откинулся на спинку стула и посмотрел на Цепкова:
– Василий Константинович, опишите ситуацию Александру Александровичу.
Генерал откашлялся и сухо проговорил:
– Два часа назад Эйхман с группой вооруженных людей захватил персонал дома отдыха «Березовая роща» в Мытищинском районе…
Дорога петляла по смешанному лесу, постепенно погружая пассажиров в медитативное состояние. Темно-зеленые ели, почти голые березы и орешник сливались в сплошной зелено-желтый фон.
Часы показывали начало пятого, но низкие тучи, до предела наполненные дождевой влагой, убавили дневной свет до состояния небытия – сумерки постепенно входили в свои права.
Меркульева угнетало состояние полудремы, но поделать с этим он ничего не мог – так и ехал, ткнувшись подбородком в грудь, изредка, на особо ухабистых участках, поднимая осоловелый взгляд на неизменный пейзаж.
Усталость и раздражение мешали сосредоточиться, вникнуть в предстоящие события. А они ожидались предельно сложные – на его памяти такого происшествия не было. Словно в плохом западном фильме – заложники, переговоры, миллион долларов…
Тьфу ты, пропасть!
Меркульев от досады заскрипел зубами – ситуация поразительно напоминала вчерашнюю. Тот же автобус, те же спецназовцы во главе с неизменным Лысюком, тот же усатый водитель…
Он успел заскочить домой, переодеться. И ехал сейчас не на задержание, а на переговоры. В цивильном костюме и даже побритый.
Переговоры с Эйхманом – кто бы мог подумать?
– Вы были правы, Александр Александрович! – Борисенков поерзал на стуле, поудобнее устраивая свое крупное тело. – Судя по всему, он и является мозгом всей преступной группы… Пока это представляется так. Взятые налетчики, в том числе и на других участках дороги, в основном – рядовые исполнители. И хотя Мамонтов – один из руководителей, но он не главный. Тут все сложнее и глубже. Координация работы такого масштаба – весьма нетривиальная задача.
Он в задумчивости потер подбородок, и Меркульев против своей воли обратил внимание на неровно выбритую кожу – спешил начальник.
– Сбыт наркотиков, знаете ли, та еще головоломка, – продолжил секретарь, постукивая пальцами по поверхности стола. – Тут мы столкнулись с проблемой – эту ветку раскрутить получится только после задержания Эйхмана. На нем замыкаются все связи. Поэтому… – Он строго посмотрел на Меркульева: – Вам, Александр Александрович, поручается провести переговоры с Эйхманом, а если повезет – схватить его, только живым, никак иначе. Вам понятен приказ?
– Так точно! – Меркульев скривил рот. – Куда уж понятней, Василий Михайлович.
– Хорошо! – Борисенков хлопнул ладонью по столу, кивнул: – В помощь вам дается капитан Коломеец Сергей Григорьевич, группа «Альфа» 7-го управления КГБ СССР. Опытнейший офицер, я думаю – вы сработаетесь.
Из-за дальнего конца стола приподнялся крупный широкоплечий мужчина в куртке защитного цвета и коротко кивнул.
Борисенков покосился на кислое лицо Цепкова и продолжил:
– Спецназом воспользуетесь своим. Я слышал, Мальцев копытом бьет, хочет своих ребят погонять в серьезном деле, вот пусть и старается. Руководство операцией оставляю за собой, как и координацию с Комитетом госбезопасности.
Он помолчал и поочередно посмотрел на каждого участника совещания. В воздухе отчетливо повеяло холодом – столь мрачен и пугающ был его взгляд.
– Особо напоминаю – дело серьезное. Это событие является ЧП всесоюзного значения и не подлежит огласке. Повторяю – никакой огласки! Информация должна остаться только среди участников операции.
Он резко встал, офицеры загремели стульями, едва успевая за ним.
– По местам, товарищи! От вас, Александр Александрович, жду только хороших новостей! – Совершенно неожиданно и очень доброжелательно он кивнул подполковнику.
Меркульев поежился – такое пожелание похлеще приказа будет.
Автобус притормозил, вписываясь в очередной поворот, подполковник выглянул в окно: лесной массив истончился в редкий подлесок, а затем и в невысокий кустарник вдоль дороги, открывая приятный взору простор полей.
Слева мелькнуло Федоскино, стыдливо просвечивая сквозь рядок невысоких березок, плавно перетекая в деревню Крюково.
Но не в ту – «Шел в атаку
