Ознакомительная версия.
Сотни? Тысячи? Десятки тысяч? Плоские и круглые, гладкие и сплошь покрытые колючками, крошечные и огромные… Многие цвели, и, надо признаться, зрелище было потрясающее.
Но мне было не до кактусов.
— Где мой, ребенок? — крикнула я Гусеву.
— Сейчас, сейчас, — отмахнулся он от меня.
Ему было не до вопросов. Он наслаждался встречей с любимыми кактусами. Он шел между рядами, и вид у него был, как у короля, который приветствует своих подданных. Он гладил их, разговаривал с ними, мне даже показалось, что кактусы ему отвечают, не все, но самые разумные, так сказать, человекообразные.
Надежда хмурилась, но с любопытством крутила головой, словно что-то разыскивая.
Сопровождаемые Ларисой, мы прошли всю оранжерею и вошли в следующую дверь.
Здесь была комната; которую я бы назвала лабораторией. Застекленные медицинские шкафы стояли вдоль стен, посреди комнаты стояли несколько лабораторных столов и жестких никелированных кресел, напоминающих зубоврачебные.
— Где мой ребенок? — снова заорала я Гусеву.
— Что вы так кричите? — укоризненно спросил он. — Возьмите себя в руки, присядьте, причешитесь, ребенок может испугаться.
Я хотела сказать, что мой ребенок узнает мать в любом виде и чтобы старый козел прекратил валять дурака, но ноги меня не держали, и пришлось опуститься в мерзкое лабораторное кресло. Тотчас же металлические зажимы сомкнулись у меня на запястьях, намертво приковав меня к креслу. В это время Александр изловчился и прыгнул на Ларису, стремясь завладеть пистолетом.
Они боролись, а мерзкий Гусев уже подходил к Александру с невесть откуда взявшейся электрической дубинкой, другой рукой держа под прицелом Надежду, потому что меня ему было нечего опасаться.
И вот, когда дубинка уже была готова опуститься Саше на голову, Надежда взвизгнула диким голосом:
— Пилоцереус Пульпика! А я-то думаю, где вы его прячете!
Она разбила стеклянный колпак на одном из стеллажей, где под специальной лампой блаженствовал кактус, тот самый, что цвел на фотографии, с которой начались все мои несчастья. Надежда подхватила горшок и подняла кактус высоко над головой.
— Сейчас грохну его об пол! Да еще ногой разотру!
— Не трогать! — фальцетом завопил Гусев.
— Оставьте Сашу в покое, а то уроню, — предупредила Надежда.
Гусев жестом велел Саше подняться и указал в другое кресло. Саше опять изменили силы, и он опустился в кресло, потирая левую сторону груди.
— Где мой ребенок? — как заведенная повторяла я, эти вопросы помогали мне забыться, потому что если бы я начала рассуждать, то поняла бы, что Лешки здесь нет, а может быть, уже и вообще нет на этом свете.
— Кончай с ними, — подала голос Лариса, — чего ты тянешь?
— Не спеши, дорогая, — он взглянул на жену с улыбкой, — здесь мы в безопасности, никуда они не денутся. Поставьте кактус на место. Надежда Николаевна.
— Ничего, я уж подержу, — откликнулась Надежда, — мне не трудно, а так как-то спокойнее. Если вы выстрелите, то попадете в кактус. А если выстрелите мне в ногу, то я упаду и кактус разобьется, уж я постараюсь, хоть он мне и очень нравится.
— Бумаги у нас, — гнула свое Лариса, — эти придурки больше нам не нужны, что ты с ними возишься? Время дорого! Сбрось их в измельчитель.
— Мне торопиться некуда, — твердо ответил он, напирая на «мне». — Я должен знать, откуда они так много о нас знают и кто еще знает… Не забывай о наших злопамятных кавказских друзьях… Я очень о них беспокоюсь… Не забывай, что группа, которую мы отправили на Шпалерную, как видно, пропала. Счастье, что они не знают этого адреса…
— Идиоты! — взорвалась Лариса. — Ничего не могли сделать как следует! Для чего ты их держишь!
— Для грязной работы, — кротко ответил он.
— Теперь грязную работу придется делать самим, — угрюмо произнесла она.
— Прежде всего нужно выяснить, много ли им известно. Не хотите ли присесть? — обратился он к Надежде, которая по-прежнему стояла, прижимая к груди горшок с кактусом.
— Спасибо, я постою, — упрямо ответила она.
— Тогда поговорим стоя. Кто вы такая?
Как вы оказались замешаны в эту историю?
Надежда нервно взглянула на часы.
— Вы куда-то опаздываете? — участливо осведомился Гусев.
— Ничего, меня подождут, — вежливо ответила Надежда.
— Я ценю в людях чувство юмора, — ответил Гусев с беспокойной улыбкой, — но если вы рассчитываете на чью-то помощь, смею вас уверить, зря. Даже если бы ваши друзья узнали чудом, где мы с вами находимся, — попасть сюда они никак не смогут. Это здание — шедевр автоматики: любого незваного гостя встречают здесь десятки смертоносных сюрпризов… Итак, как вы узнали о нас столько интимных, так сказать, сведений?
Надежда с нежностью посмотрела на кактус у себя в руках.
— Прелестное создание! Скажите, это тот же самый, что цвел тогда на Офицерском пять лет назад, или его родственник?
— Ах вот оно что! — воскликнул Гусев. — Как к вам попала фотография?
— Случайно, — коротко ответила Надежда. — И кактус помог мне, выйти на вас.
Через общество кактусоводов. Прежде, чем женщину из окна выбрасывать, нужно было кактус убрать, чтобы вас не опознали.
— Нельзя, — серьезно возразил Гусев, — пилоцереус цветет только при свете, даже на минуту нельзя убирать с окна при цветении. Это теперь у меня оборудование, а тогда ничего не было, большая удача, что он вообще расцвел.
— Сволочь! — простонал Саша. — Какая же ты сволочь! О кактусах он заботится…
— Спокойно, спокойно. — Надежда прервала его и опять обратилась к Гусеву:
— Меня интересуют два вопроса: во-первых, почему вас не тронули после фиктивной гибели Ларисы те самые кавказские друзья, о которых вы тут упомянули, и, во-вторых, почему вы не последовали за женой в Испанию?
— Ну надо же, как вы хорошо информированы! — Гусев посмотрел на Надежду с живейшим интересом. — Что ж, вся информация умрет вместе с вами… Так и быть, я расскажу вам перед смертью несколько забавных историй. Деньги любят все, — начал он издалека. — А человеку, имеющему хобби, деньги просто необходимы. Плюс красивая жена, которая тоже требует расходов. На зарплату в нашей стране давно уже никто не живет, ни бедные, ни богатые…
— Короче, — презрительно вклинилась Лариса.
— Спешить нам некуда, ну да ладно, — согласился Гусев. — С кавказскими друзьями у нас были дела, прибыль от которых получили только мы, а они не только ничего не получили, но еще и потеряли жизни.
Надежда вспомнила газетную заметку про взрыв на складе.
— Пожар на Обводном канале, — неуверенно произнесла она.
— Что за женщина! — восхитился Гусев. — Вас просто необходимо остановить.
Тут, видите ли, смешались вместе два дела.
Во-первых, к Ларисе очень кстати обратились с предложением поработать двойником. Обратились, замечу, они к нам сами, то агентство…
— «Барс», — невозмутимо произнесла Надежда.
— Ой, — по-детски воскликнул Гусев, — вы меня изумляете… Так вот, агентство «Барс» по просьбе Долорес Санчес нашло Ларису. И она очень неплохо провела время на уединенной вилле у теплого моря, в то время как влюбленные ворковали здесь. И дальше, когда Ларисе понадобилось исчезнуть, мы вспомнили про Долорес. Почему бы на этот раз ей не поработать двойником? — решили мы.
Саша низко опустил голову. Вся его поза выражала немую скорбь. Но меня это не тронуло. Он уже потерял свою Долорес пять лет назад, а если я потеряю сына, то жить мне станет не для чего.
— Когда наивный кавказский абрек, — продолжал Гусев, — своими глазами увидел на асфальте мертвое тело известной актрисы, — тут последовал легкий кивок в сторону Ларисы, — он, разумеется, захотел взяться за ее мужа… Но тут, на беду, муж, безобидный кактусовод, попал в больницу с инфарктом миокарда… Абрек, конечно, установил наблюдение за больницей и несколько дней спустя узнал, что кактусовод скончался. Трогательная и печальная история! Не смог человек пережить потерю любимой жены! Что называется — они жили долго и счастливо и умерли в один день. Так и доложили Тенгизу… Абреку даже показали мой труп в морге и медицинское заключение… Сами понимаете, в больницах люди мало получают…
А ждать похорон он не стал, опасно ему было тут находиться. И все вышло хорошо, Лариса под видом Долорес уехала в Испанию, но вот он, — Гусев указал на Сашу, — с ним были проблемы. Лариса прислала ему письмо электронной почтой, что у нее дела, и вообще, ей надоело все русское. Казалось бы, все логично, каприз богатой молодой женщины кончился. Но скромного писателя обуяла гордыня, и вместо того, чтобы напиться, а потом махнуть рукой на испанку и утешиться с первой попавшейся русской девицей, он начинает забрасывать Ларису письмами, обрывает телефон и, не получив ответа, собирается ехать в Испанию. Ну не понимают люди намеков!
Ознакомительная версия.
