Ознакомительная версия.
— И что же с ней случилось?
— Идемте. Только снимите ботинки и хорошо вытрите ноги…
Когда она вошла в комнату, Воронов уже оседлал стул и хмуро смотрел на нее, сжимая в руках несколько листков.
— Ну? — поощрила писателя Наталья.
— Я пошел на поводу у вас и у Семена, это правда. История показалась мне интересной, и я за нее взялся. Изменил себе, можно сказать. Наплевал на своего собственного героя, который никогда… никогда, меня не подводил. А вы знаете, что устроила ваша героиня? Она провела с ним ночь!
— Провела ночь? — До Натальи с трудом доходил смысл сказанного Вороновым.
— Ну, переспала, как теперь выражаются…
— Да с кем же?
— Помните, мы говорили о том, что ей все время звонит бывший приятель хозяйки квартиры. Что он настаивает на встрече в каком-то кафе. Вы же сами это предложили…
— Да, я помню.
— Так вот, этой, с позволения сказать, даме полусвета просто не хватило терпения. Она отправилась проследить за ним в это кафе. Присмотреться. Продумать тактику поведения. А парень, который действительно торчал в кафе, подсел к ней.
— Почему?
— Какая разница, почему? Да потому, что свободных мест за столиками не было, оставались только места у стойки. А это самый верный способ столкнуть персонажей лицом к лицу, не вызывая никаких подозрений: ни у них, ни у читателя. И я их познакомил. Я заказал им по сто грамм коньяка и познакомил…
Марлевая повязка, перекроившая всю физиономию Воронова, показалась Наталье белым флагом, который автор всегда выбрасывает перед действительностью. И только несколькими мгновениями позже до нее дошло, что именно хотел сказать Воронов. Героиня будущей книги поступала точно так же, как поступила бы и она сама… Да нет же, она сама и была главной героиней. Воронов, чье наитие и вдохновение, похоже, не зависели от него самого, развил ситуацию только потому, что пошел за героиней. И принял все условия, которые она ему навязала. И может быть, заглянул чуть дальше, чем она сама… Но как можно было добиться такого пугающего совпадения событий? И — главное — что будет дальше?
— Вы их познакомили?
— Ну да… Парень вдруг стал проявлять неожиданный интерес к соседке по стойке, заказал ей выпивку. То да се, пара комплиментов, «мне нравится разрез ваших глаз, мне нравится излом ваших губ, почему я раньше вас здесь не видел» — словом, весь набор соблазнителя.
— А она?
Воронов дернул себя за ухо.
— А она не очень-то сопротивлялась. И страницу с телефоном заготовила заранее, и открыла ее вовремя. Ей, правда, хватило ума сказать, что пропавшую девицу она не видела.
— Да?
— Иначе не разгрестись. За телефон парень зацепился сразу. Да вы почитайте…
Воронов бросил ей на колени листы с отпечатанным текстом. «Ундервуд» оказался самым отвратительным инструментом, который только можно было представить: буква "и" пропечатывалась скверно, "р", напротив, пробивала бумагу насквозь, да и качество ленты оставляло желать лучшего. Кроме того, Воронов забивал целые абзацы и тотчас же с середины листа начинал новые. Описание кабака, в который попала героиня, выглядело довольно поверхностным; ясно, что Воронов предпочитает сумрачному эротическому великолепию ночных заведений свою собственную кухню с пригоревшим молоком на плите и остатками кукурузных хлопьев в миске. Но все остальное!.. Все остальное было восхитительно и абсолютно логично. Диалоги на грани фола (о, если бы она сама могла запастись ими заранее!), двойные и тройные смыслы в каждом повороте головы, в каждом случайном прикосновении. А сам объект рокового влечения, меланхоличный яппи с перстнем (!!!) на мизинце был убийственно похож на Дениса.
Описание постельной сцены Воронов целомудренно пропустил, сосредоточившись на переживаниях героини. И даже о презервативах чертов писатель не забыл! В сознании Натальиного книжного двойника резиновое изделие возвысилось до символа и вполне могло конкурировать с традиционными перчатками злодея.
Будь осторожна, девочка, меланхоличный яппи не любит оставлять следов и всегда уничтожает улики. Даже если это его собственная сперма.
— Что скажете? — спросил Воронов, когда Наталья наконец закончила чтение.
— Лихо, — только и смогла выговорить она. — Особенно то место, где героиня пытается убедить себя в том, что он не причастен к исчезновению. А он действительно не причастен, вы как думаете?
— Не знаю.
Спящий Денис, остатки вина в бокалах, поцелуй в висок, неповоротливый грубый свитер, в котором она запуталась; неповоротливый грубый свитер, в котором запутался он. И первые ласки под разудалую оркестровую медь «Андеграунда». Умопомрачительные сербы знают толк в духовых и струнных. А она должна знать ответ.
— И все-таки?
— Вы знаете первое правило детектива?
— Нет.
— Сыщик ни при каких обстоятельствах не должен быть убийцей. Есть еще несколько правил. Например: романтический влюбленный вполне подходит на роль злодея.
— Вы думаете? — У Натальи упало сердце.
— Но со страстью в детективе, как и с прочими маньяческими фобиями, нужно быть предельно осторожными. Страсть способна на все, она не брезгует ничем, она постоянно нарушает правила, а это лишает классическую схему элегантности.
— Значит, он может что-то знать и просто удачно маскироваться? — не унималась Наталья.
— Да подождите вы! Ни один человек не появляется в детективе случайно.
— Это я уже поняла…
— Так вот, он принимает сторону либо сыщика, либо злодея. Либо должен просто озвучить какой-нибудь предмет, обратить внимание на какое-то незначительное обстоятельство, произнести проходную реплику, из которой можно будет впоследствии высечь разгадку. Наконец, любое новое лицо — это потенциальный преступник. В этом нет ничего предосудительного. Все равно сыщик обнюхает каждого и вынесет свой вердикт. А теперь возвратимся к нашим баранам. Брошенный любовник, который постоянно звонит по телефону и не дает о себе забыть, черт бы его подрал. Зачем он появился?
Действительно, зачем? Только ли для того, чтобы коснуться кончиками пальцев Натальиного лица? Только ли для того, чтобы сообщить, что Литвинова работала фотомоделью?
— Так зачем? — Воронов уставился на Наталью.
— Ну, хотя бы затем, чтобы она узнала, что пропавшая была манекенщицей.
— Допустим. Я даже могу вставить это в текст. А что? Манекенщица — прелестная профессия, прыгает по кроватям состоятельных мужчин, у которых имеются такие же состоятельные тайны. Вы молодец, — снизошел Воронов до похвалы. — Принимается. Итак, он сообщает героине, что его бывшая девушка работала фотомоделью. На каком-то из показов или презентаций познакомилась с влиятельным банкиром и бросила несчастного с его крошечной фирмой по продаже фильтров для воды.
— Со студией компьютерной графики, — педантично поправила Наталья. — Он занимается компьютерной графикой.
— Это не принципиально. Хотя… Хотя из компьютерной графики тоже можно кое-что извлечь для сюжета. Если вы не возражаете, я подумаю об этом.
— Я не возражаю.
— Хорошо, пусть он был не особенно разговорчив и сообщил героине только это. Но зачем она поплелась с ним в постель?
— Вы у меня спрашиваете? — Наталья покраснела, как будто ее застали за использованием вибратора. — Вы же сами это написали!
— Написал. Действительно. Но так пошла рука, понимаете? Вот, к примеру, вы… Если бы вы оказались на месте героини, вы бы переспали?
— Я?!
— Вы.
Бедный Воронов, последний форпост целибата, если бы ты только знал, что я уже это сделала! И ни секунды об этом не пожалела. И сейчас не жалею.
— Не знаю. Это зависит от многих обстоятельств. — Сейчас, сидя в безопасной и патриархальной квартире Воронова, она запоздало принялась анализировать вечер в «Дирижабле Нобиле». И последовавшую за этим ночь. — Возможно, было много выпито. Возможно, они понравились друг другу…
— Не забывайте, у него уже есть девушка.
— Была. Девушка — была. Разве вы не верите во внезапное влечение? В неожиданно вспыхнувшую страсть?
— Страсть на уровне гениталий? — уточнил Воронов. — Для этого героиня должна быть как минимум сексапильной. Как максимум — Катрин Денев периода «Шербургских зонтиков». Не думаю, чтобы наша девица из зачуханной коммуналки соответствовала этой тарификации.
От крови, прилившей к вискам, Наталье едва не стало дурно. Воронов нравился ей все меньше и меньше. И эта дурацкая марлевая повязка на физиономии: он хочет защититься не только от бактерий и дурацких гипотетических вирусов. Он хочет защититься от реальной жизни, с ее потом, спермой, морщинами под глазами, сбитыми коленями, обкусанными ногтями. Да мало ли что ему еще не нравится… Пережаренное мясо, например, если он вообще употребляет мясо.
— Вы вегетарианец, Владимир Владимирович?
— Да. А какое это имеет отношение?..
Ознакомительная версия.
