Ознакомительная версия.
Метров за двести подрулил и остановился трудяга «Ил», на борт которого следовало доставить иностранную валюту. Куда-то в Среднюю Азию. Все мимо… мимо…
Мостовой уловил знак охранника, подъехал и развернулся боком у трапа. Маленькая по сравнению с туловищем «Боинга» дверца распахнулась. Появились полицейские в иностранной форме, очевидно немецкой. Они выстроились наверху, как и наши, в ожидании драгоценной поклажи. Затем вынесли один ящик, потом второй.
Выйдя из кабины, Мостовой отомкнул замок задней дверцы своего пикапа и проследил за погрузкой.
Российский охранник, подписав какие-то документы, козырнул немцам. Те ответили приветствиями, которых Мостовой насмотрелся в кино.
Резко открыв дверцу, рядом с ним уселся старший в охране белоголовый парень с пышной кудрявой шевелюрой. С начальственным видом кивнул. Получив команду, Мостовой развернул машину с такой быстротой, что взвизгнули шины. Умел себя показать. У охранника сбилась фуражка набекрень. Он ее поправил и поглядел на водителя. Мостовой дал газ и погнал машину к старенькому «Ильюшину». Еще отъезжая от «Боинга», он заметил промелькнувший трехосный «Урал», который загородил на какое-то время охранников от охраняемого груза. Потом точно такой же грузовик с наращенными бортами появился у «ильюшинского» трапа, где ждали машину с валютой. В тот же миг невесть откуда взявшаяся «Волга» стала поперек пути, и Мостовой едва в нее не врезался.
В момент появления «Уралов» он догадался, что это явление незапланированное. Вынул пистолет. А когда перед носом мелькнула черная «Волга», понял, что налет. Увидев нацеленный в грудь автомат, выстрелил первым. Нападавший вывалился под колеса. Начальник охраны судорожно лапал кобуру, пытаясь достать оружие. Мостовой выстрелил несколько раз в стекло, защищавшее водителя черной «Волги». Затем в заднюю часть салона. Он знал: кто бы там ни был, в ней находятся враги. В тот же миг из вражеской машины на него обрушился такой шквал огня, что его сознание светилось не больше секунды. Он уже не видел, как из «Волги» выскочили грабители в черных масках. Вихрастого начальника охраны выкинули на окровавленную аэродромную плиту. И пикап Мостового вместе с валютой рванул на площадь. Следом скользнула черная «Волга». Послышались запоздалые выстрелы. Но они уже ничего не могли изменить в судьбе Ивана Мостового, вихрастого начальника охраны и грабителя в черной маске, который лежал, неловко подвернув руку и уткнувшись лицом в раскаленную бетонную плиту.
Глава 32 Первый свидетель
Таким Вячеслава Ивановича Грязнова Турецкий еще не видел. Неподвижные глаза, белая восковая маска. Как будто не живой человек, а гипсовая статуя, затянутая в мундир, восседала в чужом кресле, словно для каких-нибудь художественных съемок.
— Очнись, Иваныч! — произнес Турецкий с осторожностью. — Что случилось?..
— Да уж случилось, — хриплым голосом произнес Грязнов. — Закуривай!
Усталым движением он бросил пачку сигарет. Прокрутившись несколько раз на полированном столе, сигаретная пачка остановилась возле пальцев Александра Борисовича. Тот закурил и вернул пачку. Грязнов тоже достал сигарету, но переломил, раскрошил. И, собрав крошки в ладонь, рассыпал над корзиной.
— Накурился так, что режет глотку, — пояснил он. Потом коротко сообщил о событиях в аэропорту «Шереметьево» и похищении пяти миллионов евро.
— Есть подробности? — вскинул брови Турецкий.
Грязнов качнулся в кресле и все-таки взял сигарету.
— Погиб хороший человек, инкассатор Иван Мостовой. Хладнокровный, мужественный, твердый. Начальник охраны, кстати тоже убитый, не успел кобуру расстегнуть. А Мостовой встретил грабителей огнем. Благодаря ему мы знаем одного из нападавших. Уже провели дактилоскопическую проверку и сверились с фотографией, хотя лицо изуродовано. Это вор-рецидивист Храпунов по кличке Каленый. Сидел за ограбление магазина, за разбой. Был связан с очень опасным типом, неким Борцовым Геннадием Павловичем по кличке Борец. Я дал указание проверить: тот умер от рака три года назад. Значит, надо искать другие связи.
Грязнов смежил веки и откинулся на спинку кресла.
— Команду спецназовцам остаться возле «Боинга», — твердым голосом произнес он, — подал как будто бы начальник МУРа, то есть я, Вячеслав Иванович Грязнов. Это подтвердили все оставшиеся в живых.
Турецкий внимательно вгляделся в осунувшееся лицо друга и сказал:
— Крепко организовано. Сейчас подражателей-имитаторов развелось больше, чем артистов. Оказывается, это просто делается. И смешно. Конечно, не в нашем случае. Если сохранилась пленка, надо провести экспертизу.
— Уже делают, — кивнул Грязнов. — Конечно, бандитам помогла эта авария с самолетом. Поднялась паника. Какие-то «Уралы» промчались. С ними сейчас разбираются.
Пронзительный звонок «вертушки» заставил обоих насторожиться. Грязнов снял трубку.
— Да! — произнес он. — Слушаюсь!.. Есть!
Осторожно положил трубку и отодвинул телефонный аппарат с российским гербом вместо обычного диска.
Турецкий терпеливо ждал, пока Вячеслав Иванович соберется с мыслями. Наконец Грязнов шумно вздохнул:
— Звонил помощник. Вызывают к министру.
С прищуром отогнав облачко дыма, Турецкий погасил сигарету.
— Как он сказал? «К министру»? Или по имени-отчеству?
— По имени-отчеству.
— Это уже хорошо. Слушай, может, мне поехать с тобой? Подожду в приемной, схожу в буфет.
— Я что? Похож на ребенка? — Грязнов взглянул гневно, в упор.
— К сожалению, нет… — развел руками Турецкий.
— То-то!
Грязнов впервые усмехнулся и встал с кресла. Турецкий поднялся вслед за ним.
— Только, Слава, никаких инфарктов и инсультов! Ты меня понял? Жизнь еще не кончилась. Помни! Найдем и деньги, и бандюг.
Вместе они вышли из кабинета, прошли по коридорам. Спустились к машине. Пожали молча руки.
«Волга» укатила, увозя лучшего друга на тяжелейшее испытание.
Турецкий остался.
Бесцельно оглядываясь, он потоптался на месте, приводя в порядок свои мысли и чувства. По тротуару густо текла толпа. Он вспомнил, что конец рабочего дня, и подумал тут же, что народу на улицах бывает густо и в середине дня, и утром. Одним словом, Москва.
Пройдя к своей машине, он сел за руль, выехал на середину улицы и поехал в прокуратуру.
В Столешниковом переулке вообще было не протолкнуться. Оставив машину, Турецкий прошелся по улице, размышляя о своем. «Убийство Викулова в тот момент, когда он держал в руках какие-то нити, о которых не успел рассказать… Потом гибель того, условно говоря, ступинского киллера, на след которого бандитов навели очень осведомленные люди. Если бы того киллера успел взять Грязнов, многое сейчас уже было бы ясным. Кто же опередил начальника МУРа? Наверняка кто-то из окружения. Из ближайшего окружения. Кто?.. И наконец, это ошеломляющее наглое ограбление. Пять миллионов евро. Международный скандал! А ведь об этих деньгах знали считанные единицы наверху. Неужели же из Западной Европы пришел сигнал? Нет, надо искать здесь, — сказал себе Турецкий. — И чудится мне, все это звенья одной цепи.
Толпа на улице потекла еще гуще, огибая, как водный поток тонкие тростинки, влюбленную парочку и одинокую женщину, которая стояла к нему спиной. Что-то в ее облике было ему знакомо. Он двинулся к ней, но женщина, словно почувствовав это, быстро пошла вперед. Турецкий не привык путаться в догадках. Едва не потеряв женщину в толпе, он быстро ее нагнал и узнал прежде, чем она обернулась. Увидел глаза, полные слез, и в следующий миг обнял Нину.
— А я часто приезжаю сюда, — сказала она, смеясь сквозь слезы. — Стою и плачу. Думаю, почему он не хочет бросить свою жену и прийти ко мне навсегда? Почему я так поздно родилась и не встретила его раньше?
Настроение у Александра Борисовича было далеко от лирического. Но все же слова Нины Боярской поразили его. Обнявшись, они прошли несколько шагов.
— Ниночка! Я сам думаю о тебе каждый день, — сказал Турецкий, и как ему показалось — искренне. Маленькое преувеличение можно было себе простить.
— А где же выход? — тихо спросила она.
— Но я же не могу все бросить. Прожитые годы ведь «с белой ручки не стряхнешь и за пояс не заткнешь», как говорил мой великий тезка.
— Но мы можем хотя бы чаще встречаться? — спросила она.
— Конечно! — сказал Турецкий с решительностью, но, впрочем, не был в этом уверен.
Зато она обрела некоторое спокойствие и расцветала на глазах.
— Сегодня ровно месяц, как мы встретились. Я помню твое чудесное появление.
— Да?
Он совсем запамятовал. Но теперь неудобно было сразу расставаться. Мужской престиж требовал, чтобы женщине было доставлено какое-нибудь удовольствие. Если не постель, то хотя бы ресторан.
Ознакомительная версия.
