В дверь постучали.
— Войдите, — сказал Мочилов.
Вошел какой-то подполковник, молча положил перед командующим несколько листов принтерной распечатки. Тот надел очки, бегло посмотрел бумаги и подписал их. Подполковник ушел вместе с листами. Командующий повернулся ко мне, взглядом приказал продолжить рассказ.
— У Юрия Максимовича не было желания побыстрее стать наследником. Убийство — это не его инициатива. Да, в деньгах он нуждался постоянно, даже рассчитывал на наследство. Но об этом позже. Я буду рассказывать все по порядку.
— Конечно, лучше так.
— Особое недовольство у Нифонтовой вызывала личность одного из наследников. Естественно, Виктора Федоровича Скоморохова. Это чувство стократ усилилось, когда она начала обожествлять погибших мужа и сыновей. Дело в том, что Виктор Федорович во время одной из встреч с родственниками в Москве обратил внимание на поведение сыновей Елены Анатольевны. Ему показалось, что они держатся несколько развязно, не проявляют уважения к старшим. Он предложил, чтобы их забрали в армию и отправили служить к нему в батальон. Вообще-то, как я понимаю, это было не в его силах. Но он говорил громко, чтобы молодые люди слышали, что такое решение может быть принято. Не знаю уж, как парни на это отреагировали, в курсе только, что сама Елена Анатольевна, учительница с большим стажем, сильно возмутилась и обиделась. Ей показалось, что Виктор Федорович посчитал ее плохим педагогом, который своих сыновей воспитать не может. Отсюда пошла неприязнь, тщательно вскормленная, доведенная до ненависти. Слова юриста о том, что Скомороховы являются приоритетными наследниками, просто вводили ее в бешенство. Сначала Елена Анатольевна написала завещание. Но Поросюк легко убедил ее, что хороший адвокат не оставит от него ничего, сможет добиться, чтобы квартира досталась Скоморохо-вым. Вообще-то, это было бы возможным вариантом только в том случае, если бы отец Аглаи Николаевны был прописан в той квартире. Но он жил в другом городе, кажется, в Донецке. Однако Поросюк такую тонкость от Нифонтовой утаил. В результате получилось то, что получилось. Я не знаю, какими путями Елена Анатольевна добыла телефонный номер Поросюка. Возможно, он сам оставил ей визитную карточку, когда посещал женщину в деревне вместе с Юрием Нифонтовым. Так или иначе, но она сама позвонила ему. Так говорит адвокат. В обход Юрия Максимовича. Женщина предложила встретиться, чтобы обговорить некоторые важные вопросы. Таковые как раз и свелись к плану уничтожения других наследников. Его разработала сама Елена Анатольевна. Даже в письменном виде, с деталями. По-росюк мудро сохранил записи и предоставил их следствию. Эксперты подтвердили, что весь план написан собственноручно Нифонтовой, даже исправлялся лично ею. Его суть вы знаете. Поро-сюк нашел Юрию Максимовичу новых друзей, которые за сравнительно небольшую плату были согласны ему помочь. Рыжий Сан Саныч Краснов был выбран для отправки посылок потому, что со стороны казалось, будто он носит парик и накладные усы. Такие вещицы негодяи планировали подбросить в квартиру к Скоморохову до обыска. Но местная ФСБ с этим поторопилась. Кстати, забегая вперед, скажу, что полковник Свекольников париком и накладными усами, как раз теми, которые планировалось подбросить Виктору Федоровичу, воспользовался, когда возвращался в Москву после убийства Елены Анатольевны. В машине в них ехал. Так маскировался. Он же должен был организовать себе командировку в наш город и найти способ подбросить улики в квартиру Скомороховых. Не успел. Их потом нашли в багажнике «Порше». При проработке вариантов Юрий Максимович советовался с полковником Свекольниковым. Следовательно, тот был в курсе всех действий и план одобрил. Это Нифонтов утверждает. Сам же Свекольников категорично отрицает такую осведомленность, и следствие, кажется, верит ему. Мне так, по крайней мере, показалось. Допускаю, что на следствие оказывается давление, чтобы обелить Свекольни-кова и вообще ФСБ. Но факты — вещь упрямая. По словам Нифонтова, Свекольников привлек в команду еще одного человека, способного добыть пластит у бандитов с Северного Кавказа. Это тот самый дорожный рабочий. При строительстве автотрасс такая взрывчатка не используется. Но у парня были родственные связи среди боевиков Кабардино-Балкарии. Он добыл пластит, а привез его в Москву по просьбе Юрия Максимовича Вячеслав Александрович Войнов, бывший старший лейтенант танковых войск. На своей машине. Хотя и заявляет, будто не знал, что перевозит. Чемодан был оклеен и опечатан. Следствие ему не верит. А этот дорожный строитель ничего против Свекольникова говорить не желает, утверждает, что его нашел Поросюк. Сам он никогда со Све-кольниковым не встречался. Юрист при этом утверждает, что пользовался информацией полковника. Это опять можно счесть наговором на сотрудника ФСБ или же принять и за нецелевое использование им оперативной информации в собственных преступных целях.
Полковник Мочилов коротко глянул на часы, показывая свою занятость, и сказал:
— Я понял ситуацию, капитан частного сыска. Пусть следствие разбирается. Ты отлично сработал, Тим Сергеич. Теперь расскажи о «Порше 911». Я сам к этой машине неравнодушен и потому послушаю с интересом.
— «Порше 911» — это не только мощь и скорость, но еще и престиж. Тот самый, который мог бы дать салону Юрия Максимовича поток новых клиентов. Денег на машину у него не было. Он попросил взаймы у полковника Свекольникова. Просто по-родственному, без всяких процентов. Свекольников деньги дал. Возвратить Нифонтов обещал, когда получит в наследство квартиру, которую намеревался сразу же продать. При этом он уверял, что его тетя серьезно больна и доживает последние месяцы. Но Нифонтов не знал, что у полковника Свекольникова своих денег в нужном количестве тоже нет. Тот занимал их у какой-то коммерческой структуры, которую, как предполагает следствие, крышевал. Но с этим у него случился какой-то прокол, как я подозреваю, из-за контроля со стороны девятого управления, и с него стали требовать возврата денег. Наверное, грозили. Полковник решил съездить к Елене Анатольевне и добиться, чтобы она как можно скорее переписала свою квартиру на племянника. При этом он, наверное, начал даже шантажировать старушку, обещал посадить ее по статье за терроризм. В этом случае квартира ушла бы государству, а не наследнику. Остаток своих лет женщина провела бы в камере, поскольку он обещал ей пожизненное заключение. Они были знакомы уже продолжительное время. Свекольников несколько раз навещал Нифонтову как следователь ФСБ. Она знала, с кем имеет дело.
По словам Свекольникова, в последнюю трагическую встречу женщина напала на него и ударила табуреткой по голове. Экспертиза нашла гематому. Свекольников утверждает, что женщина после табуретки схватилась за нож. Он не взял с собой пистолет, поэтому ударил ее топором, который стоял там же, около печки. По его словам, это была необходимая самозащита. Так мне следователь рассказал.
— Понятно. Мы здесь ничего сделать не можем, да и не должны. Это не есть сфера деятельности военной разведки. Меня интересует другое. Смещение акцента в подозрениях на подполковника Скоморохова — это указание сверху?
— Насколько я понял, это просто попытка вообще снять подозрения с Юрия Максимовича. Никак не что-то большее. Ни о каком давлении Свекольников ничего не сообщал, хотя я вел с ним разговор и об этом.
— Тогда нам осталось прояснить последний штрих. Поджог дома Юрием Максимовичем.
— Здесь виновата все та же квартира. Дочь Свекольникова имела сына от первого мужа. У нее уже был разговор с Юрием Максимовичем по поводу того, что он вступит в права наследника и перепишет дорогое жилье на ее сына. А тут вдруг выяснилось, что Нифонтов и не думает этого делать. Он хочет продать квартиру и расплатиться с долгами за машину. Лилия — это жена Юрия Максимовича — стала грозить, что разоблачит всю их банду. Наверное, просто в запале сказала. Он ее ударил. Она упала и сильно стукнулась головой об пол. Юрий Максимович испугался, что убил жену, и решил устроить этот поджог. Делал все второпях, без предварительной подготовки, и допустил много проколов.
— Которые капитан частного сыска сразу определил.
Мне показалось, что командующий произнес эту фразу с легкой издевкой. Но взгляд полковника был спокоен и умиротворен.
Я же проявил скромность, присущую мне, и опустил взгляд. Я всегда трудно переношу моменты, когда меня в глаза хвалят. Неловко себя чувствую.
— Столько погибших! — посетовал полковник Мочилов. — Страшные это люди, против которых ты работал. Хуже бандитов с Северного Кавказа. У тех хотя бы идея есть. А у этих только мысль, как и где урвать. Страшные дела творятся.
— «Страшные дела творятся» — это, товарищ полковник, понятие из темпоральной логики. Такие моменты долго не тянутся. К счастью для остальных людей.
