Ознакомительная версия.
– Иду.
– Может, ко мне на огонек заглянешь? Чайку попьем. А то я смотрю, тебе и податься-то некуда.
Святая правда. Зиновию действительно некуда было податься. Квартира, в которой он жил с матерью, уже давно отошла городу: он же к высшей мере был приговорен, а не к сроку. К бывшей жене путь заказан: у Люды давно уже новый муж. Он хоть и пьет как сапожник, но это их проблемы, Зиновия не касающиеся. Впрочем, он мог вернуться в свою обитель. Но до нее еще добраться надо. А денег нет. Да и паспорт надо бы справить. Что ни говори, а неплохо было бы сейчас чайку попить. Хорошо бы с бубликами…
Женщину звали Дарьей Тимофеевной. Жила она недалеко от церкви, в частном доме с протекающей крышей. Довольно большой дом, целых три свободные комнаты. Но не хватало тут уюта. Может, потому что здесь поселилось одиночество.
Хозяйка угостила Зиновия чаем с баранками, добилась от него благоприятного прогноза на ближайшее будущее и оставила ночевать. Утром Зиновий собрался уходить, но она его не отпустила. Попросила крышу починить, обещала заплатить за работу.
Крышу он починил, ограду поправил, дров нарубил. Живых денег не увидел, зато Дарья Тимофеевна притащила откуда-то старые, но вполне сносные на вид джинсы, хорошего качества почти новую рубашку, туфли.
– От зятя моего осталось, – пояснила она.
Зиновий не стал спрашивать, жив зять или нет. И так было ясно, что вещи после покойника. Но ничего в том страшного нет. Если бы покойника в них хоронили, а так просто в гардеробе остались…
– Спасибо вам и вашей дочери, – поблагодарил он.
Вещи добротные и, что само главное, почти что точно по размеру.
– Дочка видеть тебя хочет, – сказала Дарья Тимофеевна.
– Знаю. Обещала на неделе быть.
– Точно, на неделе.
– А буду ли я здесь на этой неделе?
– Будешь. А куда тебе идти, мил человек? Оставайся. Живи. Кормить тебя буду. Вот уже одеваю. Тут соседка моя, Лидия Васильевна, просится. Может, посмотришь?
– Пусть приходит, – пожал плечами Зиновий.
Сначала пожаловала Лидия Васильевна, за ней появилась Светлана Афанасьевна, после – Татьяна Ильинична. Те потащили к Зиновию своих родственников и знакомых. А он все видел, все говорил. Ставил диагнозы. Но за лечение не брался. Это уже чистой воды шарлатанство.
Денег он не брал, но от продуктов не отказывался. В конце концов, должен же он был как-то кормиться. Не сидеть же на шее у бедной во всех отношениях женщины.
Валентина, дочь Дарьи Тимофеевны, появилась в конце недели. Немолодая, но еще сочная женщина. Сорок пять – баба ягодка опять. Пахло от нее болотными ягодами. А сама она напоминала застоявшееся болото. Взгляд, подернутый ряской. Но взгляд начал проясняться, когда она увидела Зиновия. Загорелись глазки, на щеках пробился румянец.
– А я думала, мама какого-то бомжа-уголовника подобрала. А ты ничего мужчина…
– А ты ничего женщина, – усмехнулся Зиновий.
Валентина не была худышкой, но и женщиной в теле ее не назовешь. Стройная, фигуристая и лицом хороша. Зиновий невольно подумал о том, что неплохо бы завести с ней шашни. Подумал и тут же постарался отогнать от себя эту мысль. И дело даже не в том, что он продолжал любить Наташу. Он интуитивно боялся женщин. Как будто на роду у него написано, что от женщин одни неприятности.
– Говорят, ты тут людей лечишь.
– За лечение не берусь, – покачал головой Зиновий. – А тебя и не надо лечить. Побольше светлых эмоций и поменьше курить, тогда и давление в норму придет.
– От мамы узнал, что я курю? – нахмурилась она.
– Какая же мать такое про дочку скажет. У тебя хорошая мама. Только суетится много.
– Как же в наше время без этого проживешь? Суеты много, и мужики мрут как мухи. Это я о чем? Я вина принесла. Выпьем?
– Почему бы и нет.
Дарья Тимофеевна накрыла стол. Вино, застольные разговоры. Зиновий смотрел на Валентину, она же смотрела на него. А как стемнело, Дарья Тимофеевна сказала, что ей нужно к соседке, и вышла из дома.
– Эх, мама! Ну зачем она так? – глядя ей вслед, вздохнула Валентина.
– Как? – спросил Зиновий.
– А так! Опасно мне с тобой вдвоем оставаться…
– Неужели я такой страшный? – он простодушно усмехнулся.
– Представь себе, да!
– Не надо меня бояться. Я тебя и пальцем не трону. А то, что я сидел в тюрьме…
– При чем здесь тюрьма? – оборвала его Валентина. – Я не о том. И ты знаешь, о чем я… Ты такой! Что за сила в тебе, мужик? Ты же исполин какой-то! А насчет пальца ты не прав. Надо меня трогать. Надо! Кажется, я сошла с ума!..
Свой собственный диагноз Валентина подтвердила в тот же момент. Лихорадочно обвила руками его шею и жадно припала ртом к его губам. Горячая женщина, страстная. А у Зиновия четыре года вообще не было никаких женщин… Но не откликнулся он на зов самой природы. Мягко, но уверенно высвободился из объятий. Валентина обиделась. Села на тахту, повернувшись к нему спиной.
– Зачем ты так? Я же со всей душой.
– Мужика у тебя давно не было, оттого и просит душа.
– Не было. И не нужно было. Я диспетчером в автоколонне работаю, вокруг море мужиков, а не нужен мне никто. А тебя увидела, затмение какое-то… Необычный ты мужик, сила в тебе…
– Сила, – нехотя согласился Зиновий. – Но женщины эту силу отнимают.
Он хорошо помнил, чем закончилась для него страстная ночь с Наташей. Прозорливости лишился. Но то была Наташа. Он и сейчас готов был пожертвовать чем угодно, лишь бы снова оказаться с ней рядом хотя бы на часок. Но это невозможно. Нет Наташи. И никогда не будет. Умерла она. Он точно знал, что умерла. А Валентина живет. И еще долго будет жить. Но не для него создана эта женщина. И он создан не для нее…
– Врешь ты все.
– Если бы. Извини, но я не могу.
– Ха-ха! Да я бы еще и не позволила! Хотела посмотреть, что за фрукт поселился у мамы! Вижу, что не маньяк. Вот и живи! А мне уже пора!
Валентина ушла, тихонько притворив за собой дверь. Но ощущение было такое, что дверь закрылась за ней с грохотом. Зиновий понял, что ему пора уходить из этого дома. Отверг он Валентину, и не простит она ему этого. А если и простит, то лишь после того, как добьется своего. Он бы и рад, но нельзя. Уходить надо. Подальше от суеты сует уходить. В свою обитель, где он был счастлив с Наташей. Там все будет напоминать ему о былом счастье. Там будет уютно от ощущения этого самого счастья. И суеты никакой не будет. Только тишина и покой…
Паспорт он так и не справил. Но там никто документов от него и не потребует, разве что местный «прокурор» Михаил Потапович Топтыгин… Денег нет, чтобы добраться до места. Хотя можно соорудить плот и спуститься на нем вниз по реке. С продуктами люди помогут. Завтра прием у него будет, все, что заработает, с собой заберет. А может, и сегодня он кого-нибудь примет. Кажется, Дарья Тимофеевна возвращается. Кого-то с собой ведет. Кого-то. И они, похоже, вовсе не нуждаются в его помощи. Их двое. Две девушки. Зиновий вышел из дома, чтобы посмотреть, кого ведет в свой дом хозяйка…
Тонька говорила дело – жизнь в большом городе нужно начинать постепенно. В этом смысле она – практичная девчонка. Хоть и шебутная, но выросла в полной семье: отец бухгалтером всю жизнь проработал, мать – кассиром. От наследственности никуда не денешься, вот и пытается Тонька разложить все по полочкам. Сначала с жильем нужно проблему решить, затем документы в институт подать, пока еще принимают. Ну а потом уже можно и счастья начать пытать. Тонька фотомоделью хотела стать.
Инга желала для себя того же. И на институт ей наплевать. Прямо с вокзала и пошла бы в агентство. На внешность она хоть куда – в любом агентстве с руками-ногами оторвут. Инга была уверена в себе. Жаль, что эта уверенность пришла к ней только в семнадцать лет. Надо было раньше в Загорье отправляться. Здесь жизнь бьет ключом. А в районной Знаменке если что-то и бьет ключом, то по голове. Хотя первое время после деревни казалось, что лучшего места и не сыскать. Теперь Загорье. Она уже здесь. Там, глядишь, и до Москвы доберется. А может, и до Парижа. Чем черт не шутит?
– Проходите, девочки, проходите, – открывая калитку, показала на свой дом хозяйка.
Шустрая старушка. Они с Тонькой забрели в этот квартал в поисках дешевого жилья. Дедулю одного остановили, только рты раскрыли, чтобы спросить, как эта бабуля словно из-под земли выросла. Что нужно, мол, девочки? Если комнату, то всегда пожалуйста. Сто тысяч рублей в месяц, и никаких проблем. По «пятихатке» с носа – это не так уж и много, что-то около восьми долларов. Но ведь и место не самое лучшее. Улица темная, и двор только светом из окон освещается. Мало ли какие уроды здесь водятся…
Инга увидела в дверях темный силуэт. Мужик какой-то. Нахмурилась. Она, конечно, не девочка, всякое в жизни бывало, но встреча с маньяком ее очень пугала. Ладно, если бы они просто насиловали, а то ведь еще и убивают.
Старушка заметила ее недовольство.
– А это мой постоялец, – пояснила она. – Зиновий, божий человек. И мухи не обидит.
Ознакомительная версия.
