В феврале и марте было несколько звонков из Новосибирска. И каждый раз Теплоухов спрашивал об одном и том же. В конце концов это вывело Вику из терпения.
– Николай Валентинович, у вас странное хобби – тысячу раз задавать один и тот же вопрос, – раздраженно сказала она.
Теплоухов вздохнул:
– Прости, Виктория, не могу набраться смелости, чтобы переговорить о нашей свадьбе с Аллой Аркадьевной.
– Мама об этом не должна знать!
– Почему?
– Потому что, если узнает, никакой свадьбы у нас не будет.
– Глупости. Мы найдем с ней общий язык.
– Не найдете! Забудьте старомодные обряды. Время помолвок и сватовства прошло.
– К сожалению, по-иному я не могу. Тайком забрать у Аллы Аркадьевны единственную дочь совесть не позволяет.
– Ну, знаете… Короче, не водите меня за нос! – взорвалась Вика и бросила телефонную трубку.
Звонки прекратились. Прошел апрель. В начале мая в училище начались экзамены. Однажды вечером, когда Вика сидела дома за учебником, Теплоухов все-таки позвонил еще. На этот раз он уже не задал набившего оскомину вопроса, а огорошил предложением уехать с ним на постоянное жительство за границу. Не дожидаясь ответа, стал расхваливать зарубежный рай. Сказал, что у него есть возможность возглавить за рубежом солидную фирму и, естественно, зажить комфортно, как живут настоящие миллионеры.
– А в какую капдержаву махнем? – иронично спросила Вика.
– Выбирай сама. Штаты, Австрию или Италию. Не нравятся эти, буду вести переговоры с Францией и Германией.
Вика притворно вздохнула:
– Жаль, иностранных языков не знаю.
– С твоими способностями языковой барьер можно осилить за полгода.
– Вдруг не осилю…
– Осилишь. Там обучение языку поставлено отлично, да и я помогу… – Теплоухов помолчал. – Чувствую, ты колеблешься?
– Как тростинка на сильном ветру.
– Тогда предлагаю другой вариант. Чтобы своими глазами увидеть, как живут люди по-настоящему, надо нам провести летний месяц на Канарских островах в первоклассном отеле.
– Меня в тот отель пустят в джинсах?
– Разве, кроме джинсов, у тебя ничего нет?
– Есть, но не для первоклассных отелей.
– Хорошо, одену тебя фирмово с ног до головы.
– Одеваться и раздеваться предпочитаю сама, – игриво сказала Вика.
– Привезти тебе денег?
– Привезите.
– Сколько?
– Пять тысяч долларов, – наобум ляпнула Вика, рассчитывая, что Теплоухов сразу «завянет», однако тот как ни в чем не бывало сказал:
– Хорошо, привезу доллары.
Солнышкина растерялась:
– А как мы жить на Канарских островах будем? Как муж с женой или…
– Как захочешь. Можно без всяких «или». Секс для меня – не главное.
– А что для вас главное?
– Любовь. Кстати, Кавазашвили не увлекла тебя в свою компанию?
– Нет.
Теплоухов вроде смутился:
– Извини, Виктория, трудно поверить, что к такой девушке, как ты, не липнут парни.
– Липнут, но у меня со школьной скамьи хороший громоотвод. Знакомлю прилипалу с Нино и – нет проблем.
– Ты, честное слово, умница.
– Как учили, – шутливо проговорила Вика и сразу посерьезнела. – Николай Валентинович, ради Бога, простите меня. Очень вас уважаю, сто тысяч раз благодарна вам за все, но никуда я с вами не поеду.
– Почему, Виктория? – сорвавшимся голосом спросил Теплоухов.
– В душе все перегорело. Надо было ковать железо, пока горячо.
– Я же хотел, как лучше…
– А получилось, как всегда, – резко вставила Вика. – В этом, видимо, ваша давняя слабость. Женщины любят решительных и сильных.
– Я стану таким, какие тебе нравятся, – сухо сказал Теплоухов. – На днях жди в гости.
– Поздно, Николай Валентинович.
– Зачем ты разбередила мне душу?
– Не знаю.
– Значит, нам надо разобраться и поставить все точки над и. По телефону этого сделать невозможно.
– Я боюсь разборок. Они обычно плохо кончаются, – будто предчувствуя беду, упавшим голосом проговорила Вика.
– Надеюсь, что наш разговор не дойдет до кулачного боя…
В этот вечер Солнышкина заснула с помощью снотворного. Почти всю ночь снились роскошные отели, кокосовые пальмы и бесконечные, почему-то пустынные, пляжи… Утром, чуть взошло солнце, Вика с Теплоуховым под ручку пошли по идеально чистому песку океанского берега неведомо куда. На ней было усыпанное бриллиантами свадебное платье, на Николае Валентиновиче – смокинг и старомодный цилиндр. Из лазурного океана, словно резвящийся дельфин, внезапно выбросилась на песок грудастая русалка с лицом Кавазашвили. «Это же Нино! – испугалась Вика. – Зачем она здесь?» – «Хочет меня убить за то, что я слабак», – равнодушно ответил Теплоухов. «Как?!» – «Очень просто»… Вместо Николая Валентиновича рядом с Викой вдруг оказалась совершенно голая Кавазашвили. У ее ног лежал аккуратно сложенный смокинг, прижатый цилиндром. «Ты что сделала?» – задыхаясь от страха, прошептала Вика. Нино захохотала: «Пришибла слабака, чтобы деньги не отобрал». Над океаном стремительно заметался похожий на огромную ворону альбатрос…
Проснулась Солнышкина от надсадного вороньего карканья. Стрелки на будильнике показывали восемь утра. От снотворного голова была тяжелой. Чтобы проветриться, Вика настежь отворила в спальне окно. Распахнувшиеся створки напугали сидевшую на тополе у дома горластую ворону. Каркнув на прощанье, птица улетела. Умывшись, Вика на газовой плите вскипятила чайник. Едва собралась заварить чашку растворимого кофе – позвонила Кавазашвили. Встревоженным голосом сказала, что вчера поздно вечером ей в общежитие звонил Теплоухов.
– Что ему надо было? – хмуро спросила Вика.
– Я, балда, ничего не поняла. Спросил, как живу, как учеба, хватает ли «бабок»… Проще говоря, протрепались полчаса обо всем в общем и ни о чем в частности. И не жалко чудаку денег на междугородные переговоры.
– Про меня не спрашивал?
Нино замялась:
– Так, мимоходом, спросил, мол, Солнышкина как живет? Я ответила: «О'кей! Растет и хорошеет. Скоро замуж выдадим». Вроде бы удивился: «За кого?» – «Да тут, – говорю, – за одного чурека с толстым кошельком». – «Она с ума сошла?» – «Нет, это я придуриваюсь. Шучу». – «Ну и шуточки у тебя». – «На хорошие ума не хватает». – «На любовь истратила?» – «Здесь, в райцентре, толком влюбиться не в кого». – «Неужели обходишься без этого?» – «Помаленьку кусочничаю, как побирушка». – «Солнышкина за компанию с тобой по миру с сумкой не ходит?» – «Ну, что вы, Николай Валентинович, Вика блюдет себя для будущего мужа»… Словом, в таком вот духе чесали языки… – Нино опять встревожилась: – Не могу сообразить, чего Теплоухову от меня нужно было? Ты умная, может, подскажешь?
– Не зря я во сне голой тебя видела, – задумчиво проговорила Вика.
– Это к плохому?
– Наверно, не к хорошему.
– Ну, бляха-муха… Везет мне, как утопленнице. Слушай, не «лимоны» свои он хочет у меня забрать? Как тогда жить буду?
– На мои проживем.
– Для двоих маловато будет.
– По одежке станем протягивать ножки.
– Тоска… Придешь в общагу?
– Приду.
Не успела Солнышкина после разговора с Кавазашвили выпить кофе, телефон залился междугородным звонком. Вика недовольно ответила.
– Доброе утро, Виктория, – раздался в трубке голос Теплоухова.
– Здравствуйте, Николай Валентинович.
– Что-то тон у тебя мрачный…
– Сон плохой видела.
– Не переживай. Сны зависят от настроения. Что решила насчет Канарских островов?
– Пока – ничего.
– Сегодня к концу дня буду в райцентре.
– Не надо, Николай Валентинович…
– Надо! Я становлюсь решительным. Где тебя можно будет увидеть?
– Не знаю. Сейчас уйду готовиться в общежитие. Завтра у нас предпоследний экзамен.
– Хорошо, я разыщу.
– Ищите по телефону. Не хочу, чтобы Кавазашвили видела нас вместе. И вообще, что вы торопитесь?
– Кую железо, пока горячо.
– Не спешите. Дайте мне одуматься.
– Все, Виктория, до встречи! – твердо сказал Теплоухов и положил трубку.
Без аппетита закончив завтрак, Вика надела джинсы и кофточку. Села перед зеркалом, чтобы привести в порядок волосы и лицо. Косметикой она пользовалась чисто символически. Чуть подкрасила ресницы, слегка прошлась тюбиком помады по губам. Улыбнулась. Улыбка вышла невеселой. Подумала: «И что только Теплоухов во мне нашел? На настоящую женщину совсем не похожа. Так себе, взросленькая школьница». Причесалась. Отвинтила колпачок с флакончика дешевых духов. Смочив кончик указательного пальца, потерла им за ушами. Задумчиво посидела. Затем поднялась и стала собираться в общежитие.
Свежее ясное утро развеяло тревогу. Вика разрумянилась и повеселела. Кавазашвили была в комнате одна. В распахнутом халате она перебирала на тумбочке маленькие листочки.
– Опять на шпаргалки надеешься? – спросила Солнышкина.
– Угу, – кивнула Нино. – Я, как Брежнев, без бумажки – ни шагу. Видела, как он по телеку с листка читал: «Дорогие товарищи, благодарю вас за высокую награду»?..
