Ознакомительная версия.
Встреча с Ирой ситуацию не прояснила. Лукьянов мог врать, и Тагаев тоже. Несчастная женщина боится за дочь, и правды от нее не дождешься, тем более что Тагаев обещал ей защиту. И все же я была склонна верить ей, говорила она искренне, хотя могу ошибаться.
Допустим, Тагаев считал Никитина конкурентом и избавился от него, возможно, даже хотел подложить свинью Лукьянову и сдать его ментам. Но зачем убивать Филиппова, раз он вроде бы на его стороне? «Вроде бы… — скривилась я. — Сам черт не разберет, что они затеяли». Как всегда, при отсутствии светлых мыслей, идей и плачевного состояния души, меня потянуло к Лялину. У того светлых мыслей — пруд пруди. И я поехала к своему старшему другу, по дороге заскочив в магазин, памятуя сетования Лукьянова на пустой холодильник.
Лялина в кабинете не оказалось. Секретарь либо правда не знала, где он, либо шеф дал ей на мой счет соответствующие указания. Я позвонила ему на мобильный и услышала родной голос.
— Привет, Детка. Вспомнила о сироте.
— Я о тебе ни на минуту не забывала. Ты мой кумир, а я нуждаюсь в наставнике. Ты очень занят или прячешься от меня?
— От тебя спрячешься, — хохотнул он. — Приезжай в бар, где последний раз пиво пили. Сам хотел тебе звонить, но ты и здесь меня опередила.
До бара я добиралась долго, то и дело поглядывая в зеркало. Ничего меня не насторожило, однако поверить в то, что мордастый не присматривает за мной, я все же не могла, оттого недовольно морщилась. Парни наверняка сменили машину, теперь гадай, кто у меня на хвосте.
Лялин сидел в баре в гордом одиночестве, тянул пиво из большой кружки и смотрел в окно. Бармен проявил ко мне интерес и поспешил к столику, пока я устраивалась напротив Олега. Я тоже получила пиво и широко улыбнулась своему нежно любимому другу.
— Чем порадуешь? — спросила я с некоторым подхалимством в голосе.
— Радовать мне тебя нечем.
— Что бы ты ни сказал, я все приму с благодарностью.
— Вид у тебя какой-то кислый, — заметил Лялин, приглядываясь ко мне.
— Жизнь кислая, оттого и вид кислый.
— И что там с твоей жизнью?
— Трупы и смертная тоска. Нашли шофера Филиппова. Кто-то с ним потолковал перед смертью. Простое дело оказалось совсем не простым. Мне оно точно не по зубам.
— Были времена и похуже, но ты справлялась, — утешил меня Лялин. — Я тут с одним человечком встретился, поговорили по душам, он интересную мысль подкинул. — Лялин не торопясь допил пиво, словно испытывая мое терпение.
— Не томи, — попросила я.
— Может, я с силами собираюсь, — хмыкнул он, но тут же заговорил серьезно:
— Есть мнение, что на самом деле Дед не очень-то жаловал своего фаворита.
— Никитина? — нахмурилась я.
— Никитина. Вроде бы у Никитина было кое-что на Деда, и тот вынужден был с этим считаться. Оттого и помогал. Но ты знаешь, как наш старик относится к тем, кто пытается держать его за яйца… В результате Никитин до выборов не дожил. Есть мнение, что Деда активно поддерживал господин Филиппов. Ему Никитин тоже не приглянулся, хотя причина другая. Тот же весьма осведомленный человек намекнул, что Лукьянов вызывал у господина Филиппова большое недовольство, имеющее давние и глубокие корни. Он был бы рад от него избавиться, но друзья-товарищи были против, справедливо считая, что без такого парня, как Лукьянов, им не обойтись. Он — боец проверенный и вполне надежный, но все-таки Филиппову удалось их убедить. Прикинь, что вырисовывается.
— Так… — протянула я, мысленно помянув Деда недобрым словом. — Дед надумал отделаться от сторонника, и здесь появился Лукьянов, как это было уже не раз, когда Дед считал, что пришла пора экстренных мер. Но другой дядя решил избавиться от Лукьянова и сдать его во время покушения.
— Хорошая версия, — кивнул Лялин.
— Хорошая, — вздохнула я. — Значит, у Никитина был компромат? Тогда понятно, почему Лукьянов опекал Светлану. Через нее он надеялся узнать, где следует искать компромат.
— И потому потратил много времени. Девке надо было разговорить любовника, Лукьянову — добыть бумаги или что там было у Никитина, а уж после этого со спокойной душой пришлепнуть выдвиженца.
— Но, судя по суете и страшной неразберихе, которые мы наблюдаем, компромат Дед так и не получил.
— Умница.
— И где эта хрень сейчас, как думаешь?
— Давай пофантазируем, — предложил Лялин. Фантазировать с ним одно удовольствие, и я согласно кивнула, — Лукьянов получает задание и прибывает в наш славный город. Обольщает девушку, а она обрабатывает Никитина. Заметь, для Лукьянова такое задание дело обычное, но вдруг начинаются сложности. Кто-то, пока не будем фантазировать кто, включается в игру и сообщает девчонке, с кем она делит постель и что из этого может выйти.
— Нестыковочка. Если Лукьянова послали хозяева, к примеру тот же Филиппов, зачем все эти сложности? Светлана шпионила за Никитиным как раз по требованию Филиппова, и Лукьянов вполне мог появиться у нее не скрываясь.
— Может, он и не скрывал своих намерений, начали они как партнеры, а потом несчастная дурочка вообразила… — В этом месте Лялин крякнул и поспешно отвел глаза, а я выдала ему благодарную улыбку от уха до уха. — Короче, сначала она его полюбила, а потом поняла, что головы ей не сносить.
— Но не обратилась к своим друзьям, а побежала к Тагаеву.
— Ну, она уверена была, что его как раз и послали друзья, так что ожидать от них помощи довольно глупо.
— Она показала его фотографию Тагаеву.
— Хотела кое-что узнать о парне. Сейчас важно не это. Девушку убивают, и я уверен, убил ее не Лукьянов, а тот самый некто.
— А если все же Лукьянов? Из-за компромата на Деда, к примеру?
— Сомнительно, — подергал Лялин рыжий ус, — если он, конечно, собирался Никитина пристрелить. Парень он осторожный. Где следует искать компромат, он должен был знать, иначе устранять Никитина не стали бы. Дед должен быть уверен, что компромат никогда не всплывет.
— Другими словами, эти бумаги на момент убийства Никитина уже были у Деда.
— Или у его московских друзей, которые совсем не прочь держать Деда на крючке.
— У Филиппова?
— Весьма возможно.
— А Лукьянов, сообразив, что его намерены сдать, отправился к Филиппову с желанием поквитаться с ним, а также прихватить компромат.
— Когда на руках хорошие карты, можно и поторговаться, — кивнул Лялин.
— Но у Филиппова уже побывал Тагаев и ушел с красной папкой. Если дать простор фантазии, легко вообразить, что в ней-то как раз и содержались компрометирующие бумаги. — Лялин кивнул. — Зачем Филиппов отдал папку Тагаеву? — продолжила я. — Думаешь, друзья Деда делают ставку на Тимура и теперь у него появится веский аргумент? То есть Дед вместо Никитина получит Тагаева?
— Неплохо, — улыбнулся Лялин.
— Но можно вообразить кое-что еще. Когда Лукьянов узнал, что девушка погибла, он мог заподозрить, что дело нечисто, а в этом случае…
— Довольно глупо выпускать компромат из рук.
— Лукьянов подсунул им «липу», а настоящие интересные бумажки оставил себе. И сейчас все заняты их поисками. А Лукьянов сидит здесь, выжидая, когда можно будет поторговаться.
— А он здесь? — спросил Лялин, но я и бровью не повела.
— По крайней мере, московские ребятишки в этом уверены. Да, фантазии у нас получились занятные…
— Весь вопрос в том, что произошло раньше: передача компромата или смерть Светланы? Если сначала погибла она, то бумаги наверняка у Лукьянова.
— Но, не получив бумаг, они здорово рисковали, убив ее.
— Вовсе нет, если Лукьянов сообщил, что знает, где бумаги. А твоя мысль о том, что он намерен выторговать свою жизнь, мне понравилась, — кивнул Лялин, выжидательно глядя на меня. Иногда мне кажется, что он читает в моей душе, как в открытой книге. Обычно я не против, но сейчас было неприятно. Конечно, мы просто фантазировали, но при таком раскладе многое становилось ясно. К примеру, то, что сначала Дед благословил мой интерес к смерти Светланы, затем вдруг дал отбой, а сейчас и вовсе куда-то запропастился. Если компромат у Лукьянова, Дед надеется, что я найду способ раздобыть бумаги. Осмотрюсь, прикину, что к чему, и сделаю правильный выбор. И Лукьянов ко мне не просто так заявился, надеется на то же, что и Дед, только наоборот. А Тагаев ловит рыбку в мутной воде. Сколько хороших людей на мою голову! Тагаев, кстати, вполне мог убить Филиппова из-за этих бумаг, думая, что они настоящие. Компромат на Деда того стоил. Но я, как и Лялин, склонна думать, что бумаги все же у Лукьянова, оттого он и не покидает наш город.
— Лялин, — спросила я. — У тебя пушка есть?
— У меня есть. А тебе она ни к чему, еще пришьешь кого по дурости. Нет, моя дорогая, твое основное оружие — светлый ум.
— И женское обаяние, — поддакнула я, поднимаясь.
— Московские-то очень допекают? — спросил он.
— Нет. Припугнули раз.
Ознакомительная версия.
