Не мог угнать. И это подтверждено множеством свидетельских показаний. А ты мог!
– Но я не угонял!
– А Китового зачем подставляешь? Хочешь, чтобы вместо тебя сидел?
– Но я правда за ним следил!
– Тогда ты должен был знать, где Китовый находился в начале первого.
– Но я не угонял «Ниву»!
– Угонял! Угон мы докажем. И это будет приговором для тебя. Потому что там, где угон, там и покушение на убийство сотрудника милиции. Лет на пятнадцать сядешь… Только не факт, что выйдешь. За сотрудника милиции особый спрос, в тюрьме с тебя и спросят. Знаешь, как это бывает? Сначала под шконку, а потом в петушиный куток. Ты у Сафрона спроси, как это бывает.
– Почему у Сафрона?
– Как ты с ним познакомился?
– Он к Ленке пришел… Из тюрьмы освободился.
– Когда?
– С месяц назад.
– С побитой мордой вышел?
– Да.?Ленка ему синяки запудривала.
– А синяки откуда?
– Так вы же сами сказали, в тюрьме дело было.
– Опустили Сафрона?
– Я не знаю.
– Знаешь. А он это от всех скрывал. И скрывает… Даже кума подкупил, который был в курсе, – немного подумав, добавил Степан.
– И что?
– Ты знаешь, что Сафрон кума подкупил?
– Какого кума?
– А сразу чего не спросил?
– Да не знаю, о чем это вы!
– Знаешь ты все. Все ты знаешь, – проговорил Степан. – Этим ты и опасен… Приговорил тебя Сафрон. Но прежде, чем от тебя избавиться, он дело тебе важное поручил. Меня убить.
– Да нет! – мотнул головой Бородаев.
– Что нет, если да?.. Ты следил за Китовым, ты видел, что он имел со мной неприятный разговор, ты сказал об этом Сафрону, ты получил от него задачу угнать из Лесковки машину, меня убить, зауральских подставить.
– Не ставил он мне задачу вас убивать!
– А машину угнать?
– Ну машину…
– Что «ну машину»? – подстегнул Степан.
– Не угонял! – жалко глянул на капитана Бородаев.
– Угонял! И в меня стрелял!.. Ты ведь в мотострелках служил?
– Много кто в мотострелках служил!
– Но мало кто на Сафрона работает! А ты работаешь!
– Но я не стрелял!
– А кто стрелял?
– Я не знаю!
– А кто знает?.. Сафрон знает?
– Нет, Сафрон не знает!
– Ты даже не представляешь, в какую яму ты угодил! Зауральским твое признание ни к чему! Зауральские тебя и без всяких признаний опустят… Ты думаешь, почему Сафрона в тюрьме избили? Зауральские действовали. А тебя они убьют!
– Да не зауральские это, – мотнув головой, захныкал Бородаев.
– Что не зауральские?
– Ничего! – спохватился парень.
– Не зауральские Сафрона опустили?
– Я этого не говорил!
– Но ты знаешь! – уверенно отчеканил Степан.
– Не знаю я! – Леня смотрел на него шальными глазами.
Понял он, что рухнула его оборона, но и сдаваться не хотелось. Если он и держался, то из последних сил, Степан уже ничуть не сомневался в том, что дожмет бедолагу.
– Знаешь! Все ты знаешь! Этим ты и опасен для Сафрона!.. Я за твою жизнь и ломаного гроша не дам! И Сафрон тебя приговорил, и зауральская братва – твои смертельные враги… Ну, я-то тебя простить смогу. Ты же меня не убил? Нет! Поэтому и тюремная администрация тебя не будет гноить. А бандиты… Только мы можем защитить тебя от бандитов.
– Но меня не нужно защищать! Я ничего такого не делал!
– Давай начнем с «Нивы».
– И «Ниву» я не угонял!.. И вообще, я требую адвоката!
– В твоем случае лучше требовать священника, – мрачно усмехнулся Степан.
– А я требую адвоката!
Степан покачал головой, глядя на Бородаева. Сейчас этот дурачок успокоится, и он продолжит разрушительный для него разговор. И, в конце концов, выбьет признание.
Никто не собирался искать компромат на Скобликова, брать его с поличным, все вышло случайно. Степан заметил, как он садится в свою машину, поехал за ним, проводил до кафе, где к нему за столик подсел подозрительной внешности мужчина. Пока они говорили, Рома сбегал в машину за «мыльницей», и не прогадал. Мужчина положил на стол конверт, по всей видимости, с деньгами, Скобликов их забрал, и Лозовой снял этот момент на пленку. А вот уехать Скобликов не смог. Степан подсел к нему прямо в машину.
– Не понял! – Скобликов оторопело уставился на него.
– Да ты не переживай, старлей, мы это фото никому не покажем.
– Какое фото?
Степан сунул руку в карман пиджака, вынул оттуда небольшой, относительно недорогой фотоаппарат.
– И деньги можешь оставить себе, – сказал он.
– Деньги? – Скобликов окончательно сошел с лица.
– Осторожней нужно быть, хотя бы по сторонам оглядываться… А то, что деньги в конверте, это правильно…
– Там не деньги, – пробормотал опер.
– Сколько тебе Сафрон неденег дал? – усмехнулся Степан.
– Сафрон?
– Чтобы ты никому про Томаса и Никса не рассказал.
– Э-э…
– Говори, здесь все свои.
– Ну-у…
– Но могут стать для тебя чужими. И очень принципиальными.
Увы, Бородаев так и не сломался под гнетом вполне очевидных фактов. Путался в показаниях, паниковал, впадал в истерику, но в покушении на убийство так и не признался. А Сафрона голыми руками не возьмешь. Но брать надо. Поэтому Степан и отправился в изолятор, чтобы иметь полное представление о событиях не столь уж далекой давности. А еще хотелось узнать ответ на один вопрос: откуда Бородаев знал, что Сафрона обидели без участия зауральских?
– Ну были Томас и Никс, – кивнул Скобликов.
– Что там в камере произошло?
– Да ничего особенного, Сафрон в камеру не с той ноги зашел.
– Не с той ноги?
– А братья Хохряковы не с той ноги встали.
– Ага!
– Ну и выписали Сафрону от всей души.
– И под шконку загнали.
– Ну да.
– Случайность?
– Случайность.
– Но разбор полетов ты проводил?
– В общем, да…
– И вышел на Сафрона?
– Да нет, он сам на меня вышел.
– И заплатил. Чтобы ты Хохряковых наказал.
– Да нет, наказывать, сказал, не надо. Ничего не надо, лишь бы молчали.
– И они молчали?
– Сказали, что будут молчать.
– Ты с ними говорил?
– Вызывал, говорил. Их, вообще, эта ситуация с Сафроном очень напрягла. Он человек серьезный, с возможностями. Он сам мог наказать. Тем более что Хохряковы освобождались.
– Освобождались?
– Обвинения с них сняли, следователь вынес постановление, все дела.
– А в чем обвиняли?
– В убийстве.
– А убили кого?
– Если честно, я в это дело не вникал.
– А обвинения почему сняли?
– Я так понял, настоящего убийцу взяли.
Степан вытряс из «кума» все, что возможно, и затем вместе с Лозовым отправился в прокуратуру района, где было совершено убийство гражданина Лекарева.
Немолодой уже, потрепанный жизнью и уставший от службы следователь неохотно принял Степана.
– Хохряковы?
