— Следовало прислушаться к сомнениям. — Голос звучал спокойно и все еще отрешенно. — Как умер мой сын, мистер Холман?
— Мучительно, — сказал я. — В него попало четыре или пять пуль. Он не ожидал такого исхода, до самого последнего мгновения так и не понял, что произошло.
— Его убили вы, мистер Холман?
— Нет. Произошел несчастный случай. Никто не хотел его убивать и меньше всего — тот, кто стрелял.
— Хотелось бы услышать подробности.
У отца есть право знать каждую деталь, подумалось мне, и я не скрыл ничего, а когда кончил рассказывать, опять воцарилось молчание.
— Вы сделали все, что от вас зависело, мистер Холман.
— Нет, — прорычал я, — в том-то и дело, что нет! Знаю, что не сделал!
— Простите, не понимаю. — Голос Линдермана звучал почти ласково.
Я прошел в глубь комнаты и включил другую лампу; тени стремглав побежали назад, забиваясь под мебель. Затем я повернулся к креслу и увидел, что он смотрит прямо перед собой с бесстрастным, похожим на посмертную маску лицом.
— Когда Майкл увидел в моей гостиной Олтмена, он не поверил своим глазам и был не только удивлен — ошеломлен! Затем, оправившись от удара, они с Монаханом, очевидно, пришли к выводу, что это в самом деле он.
— Не уверен, что следую за ходом вашей мысли, мистер Холман.
— Узнав о гибели фотографа, они поняли — Терри солгал, что на вершину скалы Флер пришла одна. Кто-то встретил ее, он-то и получил фотографии, по его мнению, слишком ценные, чтобы отдать их Майклу только для развлечения. Фотограф погиб, потому что использовал снимки для шантажа того, кто встречался в тот вечер с Флер. Майкл его знал, и Монахан тоже.
Я закурил новую сигарету и ждал, что Линдерман что-то скажет. Затянувшееся молчание стало явным признаком того, что реакции на мои слова пока не будет, и я продолжал:
— Ребята, конечно, знали, что дали Олтмену прослушать поддельную запись голоса Флер, назначив свидание в Малибу. Почему же их так удивила мысль о Тео — убийце фотографа? Если только, — приостановился я на мгновение, — он не единственный, кто слышал эту фальшивку?
— Соблаговолите, пожалуйста, разъяснить свою мысль, мистер Холман!
— С удовольствием, — сказал я. — Они не могли быть уверены в том, кто пришел, только в одном случае — если звонили нескольким людям и не могли знать наверняка, кто убийца. Существовала альтернатива, поэтому, увидев Олтмена в моей гостиной, они пришли к выводу, что ошиблись в выборе.
— Вы проверяли, кому именно они давали прослушивать поддельную запись? С Монаханом, я имею в виду?
— Не было необходимости, — сказал я. — Это были вы, мистер Линдерман.
— Строберг, — прошептал он. — Моя фамилия — Строберг!
— Что вы сделали, отобрав ленты у Майкла? Раз за разом прослушивали их здесь, в этом офисе? Влюбились в бестелесный голос? Или впали в вуайеризм?
— Не знаю, — ответил он. — Да и какая теперь разница. Надо было вовремя догадаться, что Майкл утаил часть записей, а я, глупец, поверил ему!
— Что произошло той ночью на вершине утеса? — спросил я Линдермана.
— Конечно, я поверил, что со мной говорит Флер! У Майкла, должно быть, ушло немало времени на поиск сочетания нужных слов! Флер сказала, что у нее серьезные неприятности и она может обратиться только ко мне, только меня любит. Она звонит из дома, но звонить ей оттуда не следует, потому что ее могут заподозрить в чем-то другие. И назначила встречу на скале…
Он внезапно засмеялся, и смех прозвучал как-то скрипуче.
— Я испытал бурю чувств! Совсем недавно она меня ненавидела за попытки открыть правду о Майкле и вот прониклась моими истинными чувствами и ответила на них. Я пришел рано и расхаживал под дождем в приподнятом настроении. Наконец послышались ее шаги, и на фоне ночного неба появился силуэт. Я раскрыл объятия, она побежала прямо в них и прижалась ко мне. — Внезапно его голос изменился. — Уже в следующий миг она сказала: «Любимый, как я рада! Обещай, что больше меня не покинешь, Майкл!» Внезапно я ощутил приступ ужасного отвращения и инстинктивно оттолкнул ее. Она, наверное, поскользнулась на влажной траве, потому что вдруг потеряла равновесие и с ужасным криком упала с края скалы. И с того самого момента, как я оттолкнул ее, вокруг вдруг непрерывно стали взрываться яркие вспышки света.
Я был уверен, что она мертва, разбившись о камни под скалой. Оглядываясь теперь назад, думаю, что, сорвавшись в пропасть, Флер на несколько минут потеряла рассудок. Во всяком случае, я связал загадочные вспышки света с появлением адского огня. И знал, что стал невольным убийцей — только что по моей вине погибла любимая женщина… и эти огни я принял как должное возмездие. Мне стало невыносимо страшно, и я решил: если останусь стоять там, над обрывом, то в любой миг меня может настичь вечное проклятие! Поэтому я бежал, бежал со скалы не разбирая дороги, продираясь сквозь заросли, несколько раз тяжело падая, но поднимаясь снова и снова, пока спустя какое-то время снова оказался на шоссе…
— А потом фотограф запросил слишком дорого? — предположил я.
— Мы так и не дошли до обсуждения цены, мистер Холман. — Голос Линдермана словно сломался при одной мысли об этом. — Он послал мне отпечатки с первым письмом. Я посмотрел на них, и тошнота подступила к горлу. Там было запечатлено все до последней детали: слепая ненависть, исказившая мое лицо, когда я отталкивал Флер; ее полный ужаса взгляд, когда она теряла равновесие и падала с обрыва; и самый ужасный кадр — голый, бессмысленный страх на моем лице! И я решил, что никто из смертных не имеет права видеть лицо человека, попавшего в экстремальную ситуацию. Но этот ничтожный мелкий слизняк шантажист не только видел, но и запечатлел все своей камерой!
— И вы договорились встретиться в его квартире, чтобы обсудить цену выкупа? — спросил я. И, не дождавшись ответа, опять задал вопрос: — Чем вы убили Вуда?
— Фотоаппаратом. Первое, что подвернулось под руку. Позже, по дороге домой, я Доставил его в автомобиле на одну из свалок. Негативы и фотографии, конечно, немедленно сжег.
— Что вы собираетесь делать теперь, мистер Линдерман?
— Вы, мистер Холман, уже дали полиции объяснение, и, очевидно, оно вполне удовлетворило их. Может, теперь оставим все как есть?
— Нет. Это невозможно.
— Но поймите, даже если вы скажете правду, вряд ли вам поверят. Где доказательства?
— Монахан даст показания, — сказал я устало. — Он знает, что сфабрикованную ленту давали прослушать и вам, и Олтмену. Когда Флер придет в себя, она непременно вспомнит, с кем встречалась на скале. Если будет нужно больше, у Олтмена железное алиби на ту ночь: он был на приеме.
Линдерман, по-прежнему сохраняя невозмутимый вид, спросил:
— Вас интересуют деньги, мистер Холман? Любое количество денег. Пожалуйста, не стесняйтесь! Подумайте о сумме, которая вас устроит, и добавьте еще два ноля!
— На сей раз деньги меня не интересуют, — сказал я.
— Тогда остается только одно. — Он тихо вздохнул. — Думаю, это называется возмездием…
— Что-то вроде этого, — согласился я.
— Сколько у меня в запасе времени?
— Немного, — ответил я. — Совсем немного, если задуматься, мистер Линдерман.
— До утра?
— Не дольше, — подтвердил я.
— Сейчас это для меня целая вечность. — Он засмеялся. — Когда вы мне не позвонили, я понял: что-то идет не так. — Линдерман поднял правую руку, и я заметил, как тускло блеснул пистолетный ствол. — Даже подумывал убить вас, предчувствуя, что вы раскрыли мою тайну. Но потом понял, что это привело бы только к дальнейшим осложнениям. — Он поднял сигару, выпустил долгий клуб дыма, лениво поднявшийся вверх, и аккуратно положил окурок в пепельницу. — До свидания, мистер Холман. Пожалуй, не буду провожать вас к лифту, не возражаете?
— Нет, — сказал я. — До свидания, мистер Линдерман. Когда в следующий раз увидите мистера Строберга, передайте ему мои наилучшие пожелания.
Лифт уже ждал. Я вошел в кабину, дверь плавно закрылась. Когда мой указательный палец коснулся кнопки вестибюля, из просторного офиса в лифт проник глухой звук выстрела.
Я воспользовался одним из телефонов-автоматов в вестибюле, чтобы позвонить в дом на скале. Трубку долго не снимали, наконец кто-то ответил, но голос определенно не принадлежал очаровательной блондинке.
— Это Рик Холман, — представился я.
— Здравствуйте, мистер Холман. Это мисс Коллинз.
— Могу я поговорить с мисс Доннер?
— Нет, мистер Холман. — В голосе сиделки звучало сочувствие. — Приходил доктор Калпеппер и сказал, что мисс Фалез сегодня стало лучше. Настолько, что он сразу же перевез ее в частную больницу. Доктор думает, что в ближайшие дни мисс Фалез будет в состоянии провести психоанализ. Мисс Доннер ее сопровождает и пробудет в лечебнице по крайней мере всю первую неделю.
