— Нет. Так называемые друзья. Он неудобно пристроился, так же, как и ты, Грейс. Оставайся здесь, пока мы не дадим знать. И чтобы у тебя не было никого, никаких посторонних. Не подходи к окнам, иначе кое-кому захочется заставить тебя замолчать навсегда. У входа круглосуточно будут дежурить наши люди. Если захочешь сообщить что-нибудь, подашь сигнал лампой в ванной. Вопросы есть?
Грейс отрицательно мотнула головой. Сюзан подошла к Грейс и дотронулась правой рукой до левой щеки.
— Я знаю, тебе тяжко пришлось. Ты ждала, пока все решится само собой. Извини, я вела себя бесцеремонно, но, думаю, ты меня поймешь. Я расстроена, что ты работала с моим мужем за моей спиной, так же как была расстроена, думая, что ты с ним спишь.
Она наотмашь ударила Грейс по лицу.
— Сука… Пойдемте, джентльмены.
На глазах Грейс навернулись слезы. Она закусила губу, но не разрыдалась.
* * *
Олдрих показывал Сюзан портрет человека, держа рисунок обеими руками, как если бы он не был им полностью доволен, и не хотел нести за него ответственность.
— Портрет человека, покупавшего «Катти Спарк» накануне убийства бродяги Моргана, сделал художник по описанию хозяина винного магазина. Хозяин магазина приметил, что парень был левшой.
Сюзан аккуратно взяла портрет из рук Олдриха.
— Он был одет в трикотажную или матерчатую рубашку?
Надев очки, Олдрих внимательно посмотрел на рисунок.
— Трикотажная или матерчатая? Понятия не имею. Знаю только, что с коротким рукавом. В руках он держал куртку. Хозяин магазина описать ее не смог. Он сказал только, что это была спортивная куртка. По поводу рубашки ничего сказать не могу.
— На ней не было эмблем? Фигурки животного, значка фирмы?
— Не могу сказать. Хозяин магазина об этом не говорил.
Сюзан дотянулась до телефона на столе Олдриха и пододвинула его к нему:
— Позвони и спроси.
Сюзан вышла в холл и стала жадно пить стакан за стаканом холодную воду из автомата. Увидев сквозь стеклянную перегородку, как Олдрих положил трубку, она вернулась и встала у стола.
— Ну, что?
— Он не уверен, — сообщил Олдрих, — но на рубашке была эмблема с изображением какого-то животного. Ты не имеешь ничего против того, чтобы объяснить мне, почему это тебя интересует?
Сюзан, не слушая, уже направлялась к двери.
— Она всегда такая? — спросил Олдрих.
— Какая? — не понял Сейлес.
— Непоседливая.
— Счастливо оставаться, Чиф, — попрощался Аронсон.
— Опять вы, умники-федералы, за свое? — рассердился Олдрих.
* * *
Аронсон вел машину, Сейлес сидел рядом, сжимая дробовик, а Сюзан расположилась на заднем сиденье.
— Чарльз Фулер Нельсон, — произнесла Сюзан.
— Кто-кто, Сюз? — спросил Сейлес. — Ах, да, это псевдоним Пола.
— Странное имя, — задумчиво сказала Сюзан. — Старомодное. Вы не видели фильм «Гражданин Кейн»?
— Да, конечно. А ты, Генри?
Аронсон отрицательно покачал головой:
— В последние пятьдесят-шестьдесят лет я играл свою роль. Мне даже некогда было посмотреть кино.
— Главного героя звали Чарльз Фостер Кейн, — продолжала Сюзан. — Он был напыщенным, надменным и тщеславным человеком. Если Пол намекал на кого-то, то имя, им выбранное, только вносит путаницу. В нашей конторе и в Джорджтауне полно таких людей, как Кейн.
— Мне это имя напоминает другого актера. Он даже не актер, а так, участвует в разных шоу, в таких, как «Голливудские площади». Его зовут Чарльз Нельсон Рейли. Моя мать от него без ума. Ей многое нравится с его участием: «Семья Фойд», «Покупка века», «Верная цена», «Колесо фортуны»… Больше всего ей нравится передача «Голливудские площади», когда ее ведет Чарльз Нельсон Рейли. Ты знаешь, о ком я говорю, Генри?
— Нет, не знаю, — ответил Аронсон. — Когда играешь чужую роль, то телевизор нечасто смотришь.
— Расскажи мне о человеке-аллигаторе, Рэд, — попросила Сюзан.
— О ком? О да. Ты имеешь в виду бездомного Моргана? Как я тебе уже говорил, я отправился на его поиски по поводу солнцезащитных очков, но встретил его слишком поздно. К тому времени, когда я подъявился, он уже покончил с четырьмя бутылками «Катти Спарк». Один из приятелей Моргана сообщил, что тот боялся за свою жизнь и опасался человека, которого называл аллигатором. Я спросил Барнса, следует ли мне проверить эту версию. Но, по его мнению, она вела в тупик.
— Это его слова?
— Точно сказать не могу, его это слова или нет. Нужно вспомнить. У меня было два телефонных разговора с Барнсом о Моргане. Первый раз я позвонил ему в офис с улицы и попросил разрешения откопать что-нибудь из того, что сказал приятель Моргана, а он говорил, что Морган не любил шотландского виски. Барнс утверждал, что эта версия может завести в тупик. Именно так он и выразился. И тогда я сказал, что Морган боялся какого-то человека, собиравшегося его убить. Барнс вновь посчитал версию тупиковой. Я также доложил ему о паническом страхе Моргана перед человеком-аллигатором. Барнс велел мне возвращаться в контору, давая мне понять, что этим заниматься не стоит. В любом случае, почему мы не ищем Риту, Сюзан?
— Куда ты звонил во второй раз?
— Из конторы в ресторан, где Барнс обедал. Я звонил ему, чтобы сказать о звонке Олдриха и передать его информацию. Полиция выяснила, где Морган покупал выпивку и то, что он никогда не брал виски. Накануне смерти Моргана неизвестный мужчина купил в магазине четыре бутылки «Катти», его портрет показывал Олдрих. Ты, Сюзан, предполагаешь, что Морган называл мужчину человеком-аллигатором потому, что тот был одет в рубашку с изображением аллигатора?
— Крокодильчика. Рене Лакосте, — Сюзан произнесла это с чопорностью, — великий французский теннисист. Его называли крокодилом. Не диктует ли вам логика, что и эмблема на рубашке имеет изображение крокодила? Эти сведения я почерпнула из лекции Джона Барнса по мужской галантерее. В этих вопросах он хорошо осведомлен.
Сейлес хмыкнул:
— Джон подчас может ставить сложные задачи.
Некоторое время они молчали. Затем Аронсон произнес:
— Ты звонил Барнсу в ресторан «Роща»?
— Да, а что?
— А то, что на ленче вместе с ним был я, когда ты звонил, вот что. Когда Барнс сказал «встретимся в „Роще“», то мне послышалось «мощи», и я подумал, что он хочет встретиться на кладбище.
— Что вы там делали вдвоем? — полюбопытствовала Сюзан.
— Ели, говорили о делах. Мы встретились как раз после убийства Шираз, царство ей небесное, и Барнс хотел знать подробности об этом и о разладе между Лоркой и «Невозмутимым Д». Ушел он сразу после звонка Рэда. Не знаю, как я догадался, что звонил именно Рэд, — наверное, интуиция. Сам Барнс не сказал, что звонил ты, Рэд. Он извинился, сказав, что возвращается в офис. Из ресторана он ушел через запасной выход.
Сюзан наклонилась вперед: уперевшись руками в сиденье.
— Почему?
Аронсон пожал плечами:
— Не знаю, просто ушел и все. После разговора Барнс вернулся к столу, оставил деньги, чтобы я заплатил за обоих, и спросил официанта про запасной выход.
— Где находился телефон? — спросила Сюзан.
— В баре.
— Там еще кто-нибудь был?
— Бармен и один посетитель.
— Мужчина?
— Точно.
— Как он выглядел?
— Далеко за тридцать, загорелый, короткие каштановые волосы, зачесанные на правую сторону, усы щеточкой, светло-голубая рубашка с белым воротничком и такими же манжетами, темно-бордовый пестрый галстук, двубортный костюм с торчащим из кармана платочком под цвет галстука, коричневые ботинки из мягкой кожи, медный браслет на правом запястье, на левом — часы с белым циферблатом и черными цифрами, в позолоченном корпусе, возможно, марки «Мовадо».
Сейлес расхохотался:
— А ты к нему не приглядывался, а, Генри?
— Можно было этого и не делать, — сказал Аронсон. — Я его знаю, так же, как и Барнс.
Сюзан и Сейлес напряженно ждали продолжения.
— Алан Мэдден. — Аронсон назвал имя человека из бара.
Майами-Бич. Чертовски далеко. Далеко от застроенной современными отелями части города находился старый курорт — с изношенными, покосившимися, но замечательными домами. Для него не была еще потеряна возможность возродиться, он даже мог вступить в эпоху своего Возрождения, если бы люди этого захотели. Но люди есть люди, и в своем желании загрести побольше денег они были склонны сравнять все с землей, чтобы затем понастроить большие отели, виллы и жилые дома, доступные лишь сливкам общества.
Пока эта участь еще не постигла старый Майами-Бич. Здесь было несколько задушевных, как мелодия блюза, старых трех-четырехэтажных отелей, и в одном из них снимался фильм с участием Синатры. Это было очень давно, чуть ли не сто лет назад. Живописные места, прекрасные естественные декорации — все так красиво. Действие фильма происходило в гостинице напротив. За ней есть аллея, и именно там снимался для обложки своего диска Дон Джонсон. Это было в те времена, когда светлым костюмам он стал предпочитать темные. Его пластинка была далеко не худшей в истории музыки, если и по сей день она пользуется такой популярностью.
