Гришка кивнул, ухмыльнулся во весь рот, взял трубку и ушел в коридор, плотно закрыв за собой дверь. Но голос его пробился даже сквозь хорошую, дорогую звукоизоляцию:
– Марк Соломонович, здравствуйте, чем могу быть полезен?
– Извините, – Лена повернулась к операм, развела руками, – бизнес. Клиент есть клиент.
– Да мы понимаем, Елена Сергеевна, – кивнул головой старший, хотя, судя по настороженной физиономии, ничему он не поверил. – Может, вернемся к нашим проблемам?
В течение получаса Андреевская, проинструктированная адвокатом, рассказывала все, что он ей разрешил рассказать, внимательно прислушиваясь к Гришкиным крикам за дверью. Но тот довольно быстро и благоразумно ушел в кабинет к Андрею, и уловить можно было только отдельные интонации. Потом Брайловский вернулся и, отдавая трубку Лене, сказал:
– Мне отойти надо минут на пятнадцать, – он подмигнул ей, – телефон нужный остался в машине.
Он исчез, а через несколько минут Абрамян попросил на выход и оперов.
– Вы убедились, что моя клиентка не имеет ни малейшего отношения к вашему происшествию? – произнес он, наставив на старшего свой длинный палец, который выглядел еще более уныло, чем его хозяин. – Что она не была ни свидетельницей, ни тем более соучастницей? Так что вам еще нужно?
Злобным ментам пришлось ретироваться, а из коридора показалась ухмыляющаяся физиономия Гришки.
– У него есть какая-то… – он оглянулся по сторонам. – Менты ушли?
– Что у тебя за манера, – раздраженно выговорила ему Андреевская и включила телевизор, на всякий случай, чтобы помешать возможному подслушиванию (где-то она читала, что так это делать труднее), – сначала ляпнуть, а потом спрашивать? Что Дорин сказал?
– У него есть какая-то очень важная улика, но ему нужен компьютер и Васька, чтобы с ней разобраться. Кто такой Маркиз?
– Друг Дорина. Чаю не хотите? – обратилась Лена к Армену Иосифовичу. – Или кофе?
– Мне кофе, – отозвался Гришка. – Андрей сказал, что смерть Маркиза, на его взгляд, тоже в цепочке последних событий…
– У вас еще одно убийство? – адвокат поднял голову от каких-то своих записей. – У меня создается впечатление, что я попал в гости к семье Медичи. Шутка, – сказал он своим заунывным голосом. – Так что случилось?
– И вы все эти вопросы по моему телефону обсуждали? – Лена от возмущения даже чайник чуть не уронила.
– Ну, как ты думаешь, я зачем делал вид, что вниз пошел? – обиделся Брайловский. – Конечно, по-моему, или ты считаешь, что я уже вообще ничего не соображаю?
– Так все-таки, господа, кого у вас еще убили?
– Армен Иосифович, я ничего не понимаю в том, что происходит, – в отчаянии сказала Лена, – и этот крикун, по-моему, тоже.
– Поэтому, – как ни в чем не бывало сказал Гришка, – предлагаю встретиться сегодня в шесть часов у меня.
– Андрей приедет?
– Обязательно. И еще, он просил тебя позвонить этому чиновнику, который с ним в передаче участвовал.
– Дудоладову?
– И передать, что он не сможет сегодня прийти. Эндрю сказал, что телефон этого деятеля у тебя остался.
Андреевская кивнула.
– А на меня возложена почетная миссия – привезти Ваську.
– Я все-таки предлагаю, хотя бы потихонечку, – опять занудил адвокат, – начать разбираться с этими убийствами. Должен же быть какой-то смысл в том, что преступление сначала инсценируют, а потом уже совершают по-настоящему? У меня два вопроса сформулировались: кто знал о том, что там в деревне якобы произошло, и где теперь эта знаменитая библиотека?
На экране телеведущий в умных очках брал интервью у Маленького.
– Алексей Севастьяныч, – сурово спросил он, и даже казалось, что он никогда не видел прежде этих вопросов и ни копейки не получил за этот «непростой разговор», – у нас есть информация, что вы в своей предвыборной программе игнорируете некоторые пожелания и наказы граждан.
– Ну, не все наказы осмысленны, – улыбнулся в объектив Маленький, Лену поразил красноватый оттенок его лица. – Если мне предлагают закрыть радиостанцию «Ухо Москвы», как я должен отнестись к такому наказу? Другое дело, когда…
Лене надоела эта игра в «шпионов», она убрала звук:
– Так, Гриш, давай вспоминать, кто действительно знал об инсценировке. Ты, я, Андрей…
– Петр Семенович, от него-то, как ты помнишь, вся эта история и пришла.
– Ну, здравствуй? – сказал кому-то голос Маркиза в диктофоне. – Давно не виделись.
Ответ прозвучал глухо и невнятно, слышна была только интонация, и похоже, Яшин собеседник был чем-то недоволен. Васька прибавил звук, что-то поменял в настройках и опять поставил запись сначала. Но все равно понятнее не стало.
Лена, Дорин, Гришка и Абрамян столпились вокруг Василия и компьютера, пытаясь расслышать слова.
Когда Васька, минут пятнадцать назад, появился здесь, Андрей с уважением смотрел на сына, когда тот, едва глянув на диктофон, пробурчал что-то вроде «избы», полез в привезенную сумку и достал оттуда серый недлинный провод с пластмассовыми разъемами на концах. Посвистывая, как заправский мастер, он приладил провод одним концом к диктофону, другим – к компьютеру и защелкал мышью.
– Я, Вась, – робко сказал Дорин, – батарейки новые купил, те уже совсем сдохли, но больше ничего не трогал.
– Я вижу, – отозвался сын, продолжая свое мудреное дело. – Ага, здесь четыре папки. Это – воспроизведение, это – стоп. Пауза… Громкость… Стереть…
– Стирать ничего не надо, – заволновался Дорин.
– Я тебя учу, как книгами торговать? – насмешливо спросил Васька.
Лена, обнимающая мужа за талию, щелкнула его по носу. Дорин-младший нажал еще какую-то кнопку, и из динамиков компьютера вдруг послышалась дикая какофония.
– Где это твой Маркиз в Москве хор лягушек нашел? – сразу узнала звуки Андреевская. – Я уж думала, они все повымерли давно, или у вас пикник был загородный?
– А это с диска записано, – сказал Васька, – есть такой диск – «Голоса живой природы» – птички, стрекозы, львы рычат.
Он убрал кваканье.
– Сейчас в других папках посмотрю. Вы посидите пока, я вас позову.
Когда Лена приехала к Брайловскому, Гришки не было, он уехал за Василием, а Дорин уже ждал ее. Умеющий, несмотря на свою шумность и кажущуюся грубоватость, быть тактичным, где надо, Брайловский увез с собой и унылого адвоката, дав возможность Лене с Андреем побыть вдвоем.
Ей так и не удалось дозвониться до Дудоладова – по записанному им телефону ехидный женский голос сообщил, что такой здесь больше не работает. Гришка, оставив ее с Абрамяном, уехал по своим делам, напомнив про шесть часов и спросив, надо ли за Леной заезжать? Она отказалась.
Они с «Занудой», как она окрестила про себя адвоката, часа два просидели на кухне, вспоминая все мельчайшие подробности ситуации. Потом Лена собственноручно покормила дочь, чего не случалось уже несколько дней. Сонечка, которая недавно поняла, что может делать это самостоятельно, во всю орудовала ложкой, раскладывая кашу на себя, скатерть, пол и стульчик, на котором сидела.
Не обращая внимания на слабые протесты «Доцента», которая пыталась напомнить, что горячей воды нет и убирать будет непросто, Лена позволила маленькой хулиганке разобраться с целой тарелкой каши и потом вымыла все сама. Настороженная внезапной тишиной за спиной, она повернулась и увидела фантастическую картину: Армен Иосифович сидел перед Сонечкой на корточках, в руке ложка с новой порцией каши, а гримаса на лице такая, что Лена открыла рот от изумления. То же самое проделала и дочь, а Абрамян быстренько отправил ей туда порцию каши.
– У меня двое внуков-близнецов, – не поворачиваясь к Андреевской, гордо сказал он, – и только я в состоянии их утихомирить.
Новая внешность Дорина так поразила Лену, когда она вошла в Гришкину квартиру, что исчезновения самого Брайловского и адвоката она практически не заметила.
– Тебе надо записаться в драмкружок, – сказала она.
Особенно поразил ее парик, хотя и за бородку она несколько раз больно подергала Андрея. Они не стали предаваться нежностям, только пообнимались чуть-чуть, зато подробно изложили друг другу новости. Лена всплакнула немножко по невиданному ею никогда Маркизу, она чувствовала, насколько близок стал Дорину этот человек за последнюю неделю.
Вскоре появился Гришка с Абрамяном и Васькой, и вот теперь они все вместе сидели перед компьютером и слушали.
– Ну, здравствуй… Давно не виделись…
В ответ было слышно что-то вроде ругательства, которое заканчивалось на «стый». Потом собеседник Маркиза что-то спросил.
– Что? – не понял Яша.
Тот повторил фразу. Видимо, эксперименты Маркиза с вареными батарейками вернули им силу только частично. Мощности не хватало, отчетливо записывалось только то, что было произнесено возле микрофона.
– Я не понимаю, о чем ты, – грустно сказал Яков.
Опять какие-то рыкающие звуки, потом какой-то грохот, и в конце очень ясно прозвучало – «политика». Потом новый поток речи, начинавшийся с тоже понятных слов «ты испортил».
