– Хорошо! – обрадовалась Нина, и ее глаза заблестели. – Через три дня. Я позвоню. Утром, ладно?
"Эта птичка теперь часы будет считать до нашей встречи", – подумала Титова, выпроваживая Нину на улицу.
Деньги, которые уносила с собой в сумочке Нина Сычева, собственно, уже ей не принадлежали.
Кораблин был просто счастлив. По телефону он говорил очень громко, и, чтобы сохранить барабанные перепонки, Титова вынуждена была держать трубку подальше от уха.
– Я даже слушать не хочу о ваших срочных делах! Вы просто обязаны немедленно приехать ко мне! – говорил он, и Титова как наяву видела перед собой его чуть раскрасневшееся, широкое, с насечками мужественных морщин на щеках лицо.
Титова в самом деле не ожидала такой реакции от Кораблина. Да, он, конечно, должен был ее отблагодарить; она даже рассчитывала на сдержанное "спасибо" и букет цветов. А тут на тебе! Лавина благодарности! Словом, результат превзошел ожидания.
Титова немного поупрямилась для приличия и согласилась приехать. Она уже твердо знала, как будет действовать дальше, с чего начнет разговор и к какой идее его приведет. Одеваясь перед зеркалом, Титова с интересом рассматривала себя, в особенности лицо и глаза, будто отражение немолодой женщины возбуждало в ней профессиональное любопытство: и как это ей удается так ловко входить в доверие к людям? "М-да, подруга, ты делаешь поразительные успехи!" – подумала она и от такой лобовой лести в собственный адрес невольно рассмеялась.
Спутанные чувства, которые она испытывала перед тем, как впервые позвонить Кораблину, уже казались чем-то примитивным, ископаемым и наивным. Она словно долго решалась отправиться в плавание по бескрайнему океану, и ее терзали сомнения и страхи, но вот она решилась, и под килем ее судна заскользила водная гладь, и на душе сразу стало легко, и все, что осталось в прошлом, растаяло бесследно, как грозовая тучка на летнем небе.
Кораблин на пороге поцеловал Титовой руку, помог снять плащ и повесил его на гвоздик, вбитый в стену. Квартира была пуста, всю рухлядь, оставшуюся от прежних жильцов, Кораблин вынес, но от этого, как ни странно, комнаты стали казаться маленькими и неуютными. Но лицо Кораблина сияло как весеннее солнышко.
Перешагивая через дыры в полу – паркет во многих местах уже был взломан, – он говорил громко и торопливо, и гулкое эхо металось между стенами:
– Я сегодня получил свидетельство о праве на собственность. До последнего момента был уверен, что мою радость обязательно омрачит какая-нибудь бюрократическая закавыка, что чиновники придерутся к моим документам или кому-то не понравится моя физиономия. Признаюсь, я больше всего боялся, что в самый последний момент обнаружится еще какая-нибудь личность, прописанная в этой квартире. Сколько о подобных случаях писали в газетах и говорили по телевизору! К счастью, все чисто! Придраться не к чему, даже если бы я очень хотел это сделать. И в честь вашей замечательной работы прошу поднять бокальчик шампанского…
Он подошел к подоконнику, на котором был накрыт импровизированный стол. Фрукты, конфеты, шампанское. "Ишь, как расстарался!" – мимоходом и не без удовольствия подумала Титова. Она не стала ломаться и взяла бокал, который протянул ей Кораблин. Мелодично зазвенел хрусталь. Кораблин залпом выпил и с размаху швырнул бокал на пол.
– Я вижу, вы задумали тут основательный ремонт, – сказала Титова, разглядывая ободранные стены и взломанные полы.
– Да, – охотно подтвердил Кораблин и, закинув в рот шоколадную конфету, зашагал по комнате. – Эту стену я наполовину снесу и сделаю тут широкую арку. И получится огромный зал. Окна, разумеется, заменю на пластиковые. Потолки сделаю натяжные. Паркет перестелю заново. Стены покрою драпировкой…
Титова шла следом за Кораблиным, рассеянно следя за размашистыми движениями его руки. Она ждала удобного момента, чтобы огорошить его неожиданным и весьма интересным предложением.
Они зашли на кухню. Кораблин, не замолкая ни на минуту, с увлечением рассказывал, где он поставит плиту, где стиральную машину, где холодильник и посудомоечную машину.
– Кухня не так велика, как вам кажется, – сказала Титова, с трудом дождавшись короткой паузы. – И ванная мала для джакузи. Не лучше ли под кухню отгородить часть комнаты, которая выходит на лоджию, а это помещение объединить с ванной? У вас же полно полезной площади! Так используйте ее рационально.
Кораблин некоторое время думал и при этом с нескрываемым любопытством смотрел на Титову.
– Да, – произнес он. – Ваши способности трудно переоценить… Как же я сам не додумался до такой гениальной идеи? Вы совершенно правы! Здесь я поставлю джакузи, а кухню оборудую рядом с лоджией. Летом можно будет устраивать застолье на свежем воздухе. Представляете? Внизу – город, машины, буйная зелень, а на лоджии накрыт стол, дымится мангал… Сказка!
Он так сладко мечтал, что у Титовой даже жалость шевельнулась под сердцем. Правда, шевельнулась и тотчас затихла.
Они зашли в просторный холл. Кораблин уже хотел пригласить Титову во вторую комнату, чтобы показать ей, где он поставит бильярдный стол, как она, старательно играя напряженную работу творческой мысли, замерла посреди холла и посмотрела на потолок.
– Кстати, – медленно, словно делая великое открытие, произнесла она. – А вы знаете, что там, над вами?
– Что может быть надо мной, если я живу на последнем этаже? – усмехнулся Кораблин. – Наверно, крыша.
Титова взглянула на него строго, как учительница на глупого школяра.
– Нет, там не крыша. Там чердак. Огромный, совершенно пустой чердак.
Она сделала паузу и выжидающе посмотрела на Кораблина. Ей хотелось, чтобы он сам пришел к той мысли, которую она ему навязывала. Обычно мужики терпеть не могут, когда женщины учат их жить, и умная женщина всегда сделает так, что мужчина выдаст ее идею за свою.
Кораблин поднял голову и посмотрел на потолок, словно тот был прозрачным и можно было полюбоваться обширными пустотами чердака. Он прекрасно понял, на что намекает Титова, но посчитал, что разумнее будет дождаться, когда она не выдержит и сама выдаст ему свою идею. Заговорив о чердаке первой, Титова как бы обратится к Кораблину с предложением, то есть попытается навязать ему услугу, а такая услуга будет стоить дешевле, нежели Кораблин сам родит идею и обратится к Титовой с просьбой помочь эту идею осуществить.
Молчание не могло продолжаться бесконечно. Титова вынуждена была сдаться, хотя она прекрасно понимала, что немного проигрывает. Но у нее не было выбора.
– Да, там просторный, сухой и чистый чердак, – сказала она. – И было бы неразумно не воспользоваться таким редким и удачным преимуществом, какое имеет ваша квартира. Будь она моей, я бы не задумываясь отстроила наверху замечательную мансарду. Здесь установила бы винтовую лестницу, ведущую наверх. Хотя лучше поставить деревянную, из красной древесины, с полированными балясинами и перилами. Провести на чердак коммуникации совсем несложно. Врезать в крышу мансардные окна – тоже пустяк. Потом обшить внутреннюю часть крыши деревом… Конфетку можно сделать при желании!
– Но-о… но надо еще получить разрешение на приватизацию и перепланировку, – произнес Кораблин, выказывая скептицизм. Он хотел, чтобы Титова стала его уговаривать, то есть заняла бы позицию заинтересованного человека.
– Если вы хотите, я могу взять все на себя, – сказала Титова так, будто это предложение обронила случайно, походя, и подошла к двери, как бы желая выйти из квартиры.
– Хочу? – мягко удивился Кораблин. – Конечно! Какой разговор!
Титова повернулась к Кораблину, оперлась спиной о дверь.
– Тогда сначала вы должны дать мне доверенность с необходимым правомочием, и я добьюсь разрешения на приватизацию.
– У вас получится? – почти без сомнения спросил Кораблин.
– А вы сомневаетесь? – усмехнулась Титова.
– Чудо вы мое! И что бы я без вас делал! – воскликнул Кораблин, переполненный эмоциями, и чуть было не заключил Титову в объятия. Но она уже нахмурила лоб, вмиг превратившись в профессионала, для которого дело – важнее эмоций, вынула из сумочки блокнот, раскрыла его на первой попавшейся странице и, глядя на нее так, словно там был расписан план действий, произнесла:
– Мне понадобится… м-м-м… сколько же мне нужно, чтобы не сильно вас обременить… Мне понадобится двадцать тысяч долларов.
За мгновение до этого Титова готова была сказать "пятнадцать тысяч", но язык словно помимо ее воли произнес другое числительное. На слух оно оказалось не то чтобы страшным, но каким-то откровенно наглым, и Титова подумала, что Кораблин откажется или станет торговаться, но, к полному изумлению Титовой, Кораблин немедленно кивнул головой, пробормотал "Айн момент" и ушел в комнату.
