Ознакомительная версия.
— Простите, пожалуйста, — выдавил из себя Леля — Это следователь вас беспокоит. С которым вы сегодня виделись в кафе. Леонид Петрович.
Легкая заминка на том конце провода насторожила Лелю: похоже, девица отставила трубку, чтобы лишний раз хихикнуть.
— Слушаю вас, Леонид Петрович, — подчеркнуто вежливый голос фотомодели только укрепил Лелю в его подозрениях.
— Это касается ваших поездок во Францию с Радзивиллом.
— Я была там с Радзивиллом только один раз, — сухо заметила фотомодель.
— Я понимаю… Вы не припомните, Радзивилл заказывал авиабилет и на вас?
— А вы как думаете? Это была его идея, и он щедро эту идею оплачивал. Или вы решили, что я сама буду покупать себе билет?
— Понятно…
— Что еще вас интересует?
— Больше ничего. Спасибо за информацию, Ксения.
Леля положил трубку на рычаг и едва удержался от того, чтобы не сплюнуть с досады. Глупый вопрос он задал манекенщице. Глупее не придумаешь. Мужчина, увлеченный женщиной, просто обязан взять на себя все расходы, это и ежу понятно. А он в глазах этой надменной дряни выглядит хуже ежа, каким-то гребенчатым тритоном, честное слово.
Как бы то ни было, но идти к Гатти Леля раздумал. Во всяком случае — сейчас. Если уж эта желторотая девица Никольская с легкостью указывала ему на его место, то что можно говорить о прожженной бизнесвумен?
Девица из ресторана не давала покоя Леле. А может быть, девица была не одна, а орудовала целая шайка из представительниц модельного бизнеса. Одна в ресторане, вторая у офиса «Сплайн, Ltd». Плюс Никольская, имеющая самое непосредственное отношение к покойному. Кстати, о Никольской. Быть может, она намекала на то, что кто-то из девочек банкира сотрудничал с «Калипсо»? Но с этими хлипкими доводами к Гатти и соваться нечего, может и послать куда подальше. Хозяин — барин. Своя рука — владыка. И будешь ты, дорогой товарищ Леля, лапу сосать.
Из мрачных размышлений Лелю вывел Саня Гуса-лов. Он так экспрессивно рвался в закрытые двери кабинета, что едва не сломал декоративную ручку. Круглая рожа Гусалова сияла, и Леля понял, что кое-что выяснить ему все-таки удалось.
— Ты чего закрылся, Петрович? — хохотнул Саня. — Мастурбируешь в рабочее время? Смотри, эти модельки тебя до добра не доведут.
— Я тоже это подозреваю, — буркнул Леля. — Ну, выкладывай.
— Значит, так. Как ты знаешь, гражданин Радзи-вилл Герман Юлианович регистрацию не прошел. И в самолете, естественно, не появился. А появился он в багажнике своей машины «Ниссан-Премьера»…
— Да ладно тебе, кот-баюн, давай по теме.
— По теме. Кроме вышеуказанного гражданина, регистрацию на рейс авиакомпании «Эйр Франс» АР2657 не прошел еще один человек. — Гусалов сделал трагическую паузу. — Метальников С. Н.
— Спартак? — несказанно удивился Леля.
— Именно! Спартак Нисанович Метальников" твой приятель. Я уже созвонился с его женой. Она сказала, что Спартак действительно собирался во Францию, но на пути в аэропорт какая-то курва въехала ему в бочину. «Опелек» его всмятку, только что купленный, два ребра поломано, плюс разрыв селезенки, так что сам понимаешь, какая уж тут Франция!
Спартак Метальников, работавший когда-то вместе с Лелей, несколько лет назад ушел на вольные хлеба, юрисконсультом в одну из фирм.
— «Опелек», говоришь? Богато Спартак зажил.
— Может, его и потрясем? — захохотал Гусалов. — Так что версия твоя лопнула…
Лопнула не лопнула, а от Гатти ему не отвертеться, это точно…
Модельное агентство «Калипсо» находилось в самом чреве исторического центра, недалеко от Невского, в скромной подворотне на улице Марата. Леля решил внедриться в «Калипсо» без всякого приглашения: он уже знал все уловки жеманных дамочек, которые не желают сотрудничать со следственными органами. А формального повода вызывать Виолетту Сергеевну Гатти или кого-нибудь другого у Лели просто не было.
Адрес «Калипсо» затерялся в недрах управления еще с прошлого года, когда на таможне попалась с наркотой фотомодель Марина Бушнева. Впрочем, с тем же успехом «Калипсо» можно было вычислить и по справочнику «Весь Санкт-Петербург». Леля запасся только координатами, даже телефон брать не стал: телефонные разговоры в подобного рода деликатных делах противопоказаны.
Добравшись до Марата и прочесав улицу из конца в конец, Леля наткнулся на скромную вывеску «КАЛИПСО». ВХОД СО ДВОРА". Вот тебе и столп модельного бизнеса, черт возьми! Впрочем, подворотня оказалась довольно чистенькой и навеяла Леле мысли об итальянском дворике, в котором он никогда не был.
Вывеска при входе была побогаче, да и выглядела стильно: никаких особых излишеств переходного периода, тяжелое серебро на белом, силуэт виноградной лозы. Очевидно, именно так представляли создатели вывески общий фон любовных отношений Одиссея и нимфы.
Демократичность агентства приятно удивила Лелю. Он толкнул податливую дверь, отделанную суперсовременным пластиком, и оказался внутри. И тут же попал в объятия охранника. Но даже охранник в «Калипсо» был необычным: парень, похожий на всех мифологических юношей сразу — от Адониса до Полидевка и далее по списку. На поясе Адониса-Полидевка болтался пистолет, выглядевший удивленным такой опасной близостью с античным телом.
— Вам кого? — спросил у Лели охранник.
— Гатти. Виолетту Сергеевну. — Леля закатил глаза, на ходу придумывая более или менее достоверный предлог для посещения модельной дивы.
Но особых умственных усилий от него не потребовалось. И потертых корочек старшего следователя — тоже.
— Второй этаж, третья дверь налево.
— Она у себя?
Охранник пожал плечами. Завидное равнодушие, граничащее с тупостью.
Небольшой холл был забит стильными скульптурами, стильными картинами, стильным фонтанчиком с таким же стильным бассейном. Леля мог поклясться, что в бассейне плавают такие же стильные рыбки. Мурены, пираньи, морские черти и электрические скаты. Кроме того, в холле пахло морем: очевидно, работал кондиционер. А палас был такой ослепительной чистоты, что Леля с трудом подавил в себе желание снять ботинки. Он поднялся на второй этаж, в отличие от холла выдержанный в строгом стиле публичного дома: экзотические деревца в кадках, приглушенный свет, плакаты с хорошенькими девушками на стенах. Справедливости ради нужно отметить, что все девушки одеты, иногда даже чересчур одеты — несколько плакатов были посвящены рекламе мехов.
Леля не удержался и заглянул в первую дверь.
Фотостудия.
Фотостудия кишела людьми, только навскидку Леля насчитал пятерых: две умопомрачительные девушки на подиуме, один осветитель возле умопомрачительных софитов, один фотограф за умопомрачительным оборудованием и одно худенькое существо на побегушках.
— Закройте дверь, болваны! — не поворачивая головы, заорал фотограф.
Подчиняясь окрику, Леля прикрыл дверь и побрел по коридору — в сторону третьей по счету комнаты.
На искомой двери висела табличка «ГАТТИ». И больше ничего — ни имени, ни должности: модельный аналог Наполеона без всяких приставок. И тот же дизайн — тяжелое серебро на белом и виноградная лоза. Леля робко повернул ручку и оказался в небольшом предбаннике, заставленном креслами, диваном и несколькими журнальными столиками. В предбаннике никого не было. А из приоткрытой двери в кабинет доносилась музыка. Ничего будоражащего аппендицит и язву двенадцатиперстной кишки — мягкий джазовый саксофон.
Что ж, это знак свыше. Если Виолетта Гатти пребывает в хорошем настроении, Леля сможет поговорить с ней и о Чарли Паркере, и о Поле Десмонде. Главное — правильно построить беседу. Никаких наездов, доброта и кротость молочного поросенка. Глубоко вздохнув, Леля пересек водораздел, отделяющий кабинет от предбанника.
— Добрый вечер, — сладко-фальшивым тоном начал он и тут же осекся.
У окна стояла девушка лет двадцати пяти. Ничего общего с Гатти у нее не было. Взгляд Лели приклеился к девушке, а Ксения Никольская, с недавнего времени стервятником терзавшая отдельные части его тела, моментально вылетела из головы.
Сказать, что девушка у окна была красива, значило не сказать ничего. Она была совершенна. Мертвенный медальный профиль, копна вьющихся стриженых волос, влажно мерцающий глаз и губы, как будто вырезанные из плотного темного картона.
— Простите, — голос Лели безнадежно заблудился где-то в области трахеи, и его пришлось волоком тащить на поверхность. — Мне нужна… Мне нужна Виолетта Сергеевна.
Девушка повернулась к Леле, и все ее смертельное совершенство рассыпалось в прах. Но от этого она стала еще привлекательней. Через всю правую щеку девушки шел чудовищный шрам. Впрочем, взнузданный и укрощенный удачно наложенным макияжем, он совсем не портил девушку, наоборот, придавал ей необъяснимую прелесть. В этом шраме была заключена странная притягательная сила — почти как в стриптизерше, которая сбрасывает с себя последние крохи одежды.
Ознакомительная версия.
