Алекса он разглядел в темноте дальше, возле БМВ, полностью съехавшего с дороги. Он сидел под дождем на мокрой грязной земле возле открытой дверцы и молча смотрел на приближающегося Киса.
Из дверцы свисала тонкая белая рука.
Капот машины был наполовину смят ударом о дерево.
Безжизненная голова Алины лежала на руле.
— Я был уверен, что найду тебя здесь!
Кис размашистой походкой шел по аллее больничного парка. Алекс встал со скамейки ему навстречу.
— Леша! Куда пропал, я тебя уже сто лет не видел!
— Дела, мой друг, дела.
— Лина вышла из комы!
— Я знаю, звонил в больницу. Поздравляю. Мне сказали, что она пошла на поправку?
— Мне тоже так сказали.
— «Сказали»? Ты ее разве не видел?
Александр странно посмотрел на него.
— Мм-м, — осторожно начал Кис, — что-то не так?
— Она не хочет меня видеть.
— Вот те на… Но почему, она что-нибудь объясняет?
— Она ничего не объясняет.
Алекс уселся обратно на скамейку, вытащил пачку сигарет, предложил жестом Кису. Алексей покачал головой, достал свои, сел рядом. И, не дождавшись продолжения, заглянул вопросительно в лицо Алексу.
Тот медленно выговорил:
— У нее амнезия, Кис. Почти полная. Она помнит только свое детство.
Кис присвистнул и растерянно замолчал.
— Да, после такой травмы не мудрено… — забормотал он. — Не расстраивайся, Алекс. Память к ней вернется… Не сразу, конечно, постепенно…
Главное, что она осталась жива. И цела.
— Проблема в том, что… Видишь ли, она ничего и не хочет вспоминать. Она согласилась узнать только свое имя. Никакой другой информации о себе — включая информацию о своем муже — она знать не желает.
В голосе Алекса звучала усталость и горечь. Кис внимательно посмотрел на него. С того самого дня, как Алина пропала, Алекс сильно изменился. Он оброс, отпустил бороду, одевался в джинсы и совершенно потерял свой холеный лоск, напоминая, скорее, то ли хиппи, то ли маргинального философа — тип, уже слегка подзабытый с советских времен.
Алексей решил сменить тему.
— Значит, теперь следствие полностью зайдет в тупик. Они там очень рассчитывали на показания Алины… Филипп бесследно пропал, Антон умер в больнице, Марго убита, а Гена выкручивается, смягчает краски, все валит на остальных… Моих свидетельств недостаточно, я сам мало что видел, Алина ничего рассказать не может — вот у Гены и выходит, что она к ним приехала добровольно, решив уйти от тебя… Письмо Алины к тебе у них оказалось… А ее побег через окно Гена объясняет тем, что она поссорилась с Марго.
Кис старался избегать подробностей о былых отношениях Алины и Филиппа — Алина сама не рассказывала мужу — стало быть, и не Кису вмешиваться в это дело. К тому же Алекс не слишком интересуется ходом следствия. Все, что его занимает — это настоящее, а не прошлое Алины…
Забавно, при их первой встрече отказ Алекса ворошить прошлое страшно раздражало Киса, казалось чистоплюйством; а вот теперь, по зрелом размышлении, он склонен признать, что каждый имеет право на неприкосновенность своего прошлого, и Алекс уважает это право… Кис тоже.
— Получается, — продолжал он, — что все ограничилось лишь попыткой со стороны Марго оказать моральное воздействие. Все остальное — и убийства, и драки — это, якобы, просто разборки между ними и к Алине отношения не имеют.
Филипп взбесился, и все тут, а отчего — Гена не знает. Напал на них и едва всех не перебил. Георгий был просто приглашен, по его словам, Марго в гости. Марго познакомилась с ним случайно, как именно — Гена понятия не имеет… Врет, конечно. Я думаю, что твой секретарь сам нашел Марго. Катя мне поведала: Алина жаловалась, что он подслушивает ее телефонные разговоры. Заинтригованный некоторыми фразами Кати о Марго, он, видимо, решил ее найти. Номер телефона Марго он увидел на определителе, позвонил, представился, заинтересовал: идея вытрясти из вас деньги принадлежала наверняка ему! Марго-то размаху не хватило, она выпрашивала подачки по малости: вещички да маленькие суммы на бедность.
Георгий, должно быть, из мстительных чувств подал эту идею Марго, да и сам в долю пристроился… А Марго эта мысль понравилась чрезвычайно, и она, пообещав ему долю, получила от него ценную информацию о распорядке дня Алины, о ваших привычках… Но только теперь этого не докажешь и у них, к сожалению, не спросишь… Жизни Алины они, якобы, не угрожали, оружия у них не было никакого, если не считать каттера, у милиции в распоряжении только синяки на ее лице — но после травмы, которую она получила в машине, не слишком понятно их происхождение, — да царапина на животе… — А к автокатастрофе Алины они не причастны. Или, скажем, очень косвенно. Дорога была мокрой, скользкой, скорость высокой…
— И Лина была без очков, — закончил Алекс. — Это я виноват, невольно… Я узнал машину, думал ты едешь. Стал сигналить фарами… Лина то ли испугалась, то ли свет фар ее ослепил… Она на моих глазах с дороги слетела и врезалась в дерево!
Голос его дрогнул.
— Я знаю, Алекс, ты мне это уже рассказывал, — дотронулся Кис до его рукава. — Кончай все заново перемалывать! Тебе надо сменить обстановку, — я не уверен, что тебе идет на пользу сидеть тут каждый день. Какой толк?
— Очень даже толк есть…
— Что, о смысле жизни размышляешь?
— Как ты догадался? Я и не представлял, что ты такие слова знаешь, — съехидничал Мурашов.
— Нечаянно сами на ум пришли. Глядя на твою физиономию философскую.
Алекс улыбнулся.
— Лина стала выходить гулять. А я на нее смотрю. Издалека. Пытаюсь приучить себя к мысли, что она меня не знает.
— По-моему, ты драматизируешь, Алекс. Постепенно память к ней вернется, вот увидишь! Нужно просто набраться терпения. Нельзя опускать руки и — нельзя самому опускаться! Посмотри на себя — на бомжа стал похож! Кончай хандрить, приведи себя в порядок, работой займись. Дела, небось, стынут?
— Я хожу на работу, ты чего? — удивился Мурашов.
— В таком виде?!
— Представь себе. Я только днем прихожу сюда, в перерыв…
— Ну ты даешь!
— Ты не правильно понял, Кис. Я не опустился — я изменился. Мне надоело делать то, что надо кому-то. Носить костюмы и галстуки, потому что так надо. Быть любезным со всеми и всем нравиться — потому что так надо. Даже бриться — потому что так надо! Посмотри, разве мне не идет бородка?
— Идет, — усмехнулся Кис.
— Вот видишь!
— Скажем прямо, будучи совладельцем и директором издательства — можно себе это позволить. Рядового сотрудника ты бы сам уже давно выгнал.
— Этим-то обстоятельством я и пользуюсь, — кивнул Алекс. — Вот думаю, не проколоть ли ухо, не носить ли мне еще и серьгу? — прищурился он хитро.
Кис рассмеялся.
— Ну и правильно.
— Ты насчет серьги? — осведомился Алекс.
— Нет, насчет того, чтобы всем нравиться. Пустое это дело. К тому же у тебя плохо получается, мне ты, к примеру, вовсе не понравился.
Алекс хмыкнул.
— Я заметил.
— Да я и не скрывал… Знаешь, я сторонник того, что все хорошо в меру. А когда через меру стараешься, то только хуже выходит, фальшиво. Слащаво.
Меня прямо затошнило.
— Ну ты любезный сегодня! Спасибо.
— Не за что, чего там, свои люди. Ладно, не обижайся, — ты прав: нужно быть самим собой. Помнишь сказочку про дедушку, мальчика и осла? Хоть ты так, хоть этак — а все найдется народ, который скажет: не годится, не нравится, не правильно… Я лично давно понял: нет смысла напрягаться — всем не угодишь.
Будь самим собой — по крайней, мере, себе понравишься, что уже совсем неплохо…
— Тебе удалось?
— Что? — не понял Кис.
— Самому себе понравиться?
— Ну… — смутился слегка Кис, — в целом, в общем…
— … даже очень! — закончил за него Алекс со смехом. — Ладно, чего стесняться, свои люди, как ты выразился. Мне ты тоже нравишься, если тебя это может утешить.
Кис сконфузился окончательно.
— Это, наверное, по теории твоего заместителя Севы, оттого, что я тебя невзлюбил… — пробормотал он.
Алекс, забавляясь, смотрел некоторое время с улыбкой на детектива.
— Или оттого, что ты этого не скрывал, честный малый!… Вечером свободен?
— В конце недели.
— Приезжай ко мне.
— Договорились. Пока, Алекс, я помчался, дела!
И смущенный Кис потрюхал по аллее, не оборачиваясь.
Конец недели выдался стылый и пасмурный, дождь бестолково и занудно барабанил по крыше дрессированным зайцем. Было довольно холодно, Алекс предложил растопить камин, и вскоре сереющий в неприветливых сумерках дымок потянулся над крышей.
… Сколько удовольствия и уюта ощутить зыбкую, тонкую плоть жара, исходящего от камина, где пламя сосредоточенно пляшет свой шаманский танец среди почерневших камней! Золотые отблески бегали по гостиной; Кис с Алексом удобно вытянулись в глубоких креслах; коньяк в рюмках ответно вздрагивал искрами огню, и к терпкому запаху поленьев примешивался изысканный запах дорогих сигар, которые Алекс предложил Кису опробовать.
