тебе и ты молчишь. Я задал тебе вопрос: Дымов говорит правду?
– Смотря что иметь в виду под правдой, – буркнул Бельский.
Запахло грозой. Дымов с Коваленко почувствовали, что Карамазов вот-вот взорвется и тогда бросит в племянника не точилку, а что-нибудь повесомее. Коваленко даже напрягся, готовый перехватить этот предмет, дабы избежать беды. Но, к его удивлению, спустивший уже пары Карамазов жестко, но спокойно произнес:
– Ты уволен, Стас. Слышишь? И твоей ноги здесь больше никогда не будет. От матери можешь правды не скрывать, я сам ей позвоню. Владимир Семенович, проводите молодого человека к выходу и предупредите охрану, чтобы его сюда больше не пускали.
– Мне нужно вещи свои забрать…
– Забирай, они здесь больше никому не нужны. Да, Семеныч, проводишь его и снова зайди ко мне. Дело есть.
– Слушаюсь!
– Тебе, Дымов, я объявляю выговор и лишаю бонусов за этот месяц, – когда они остались в кабинете вдвоем, произнес Карамазов. – Сам сообщишь кадровику или мне позвонить?
– За что, Сергей Филиппович?
– За то, что бардак у себя развел. За то, что не докладывал мне о происходящем. Этого мало? Еще добавить?
– Я все понял, Сергей Филиппович.
– Хорошо, если понял. Тогда иди, работай.
Дымов продолжал переминаться с ноги на ногу.
– Что еще у тебя?
– А кого теперь вместо Бельского поставить?
– Да хоть, вон, Никитину поставь.
– Она же на логистике.
– И что? Если уж она логистику как семечки щелкает, то уж с маркетингом разберется элементарно.
– Но тогда с таможней нужно будет налаживать связи кому-нибудь другому, а вы же знаете, что это…
– Слушай, иди на хрен! Не морочь мне голову. Сам приготовь мне свои предложения…
Дымов уже взялся за ручку двери, но Карамазов остановил его:
– Слушай, Михаил, давай сделаем так: Парфенова переведи в отдел маркетинга, а Никитину – в начальники отдела логистики.
– Хорошо! – улыбнулся Дымов. – Я и сам вам хотел так предложить.
Карамазов нажал на кнопку селектора.
– Алена, сделай, пожалуйста, два кофе. Для меня и для Коваленко.
– Так он же вышел.
– Значит, сейчас вернется, – раздраженно ответил Карамазов.
– Хорошо, извините!
– Почта для меня какая есть?
– Да, я принесу вам распечатку.
Карамазов отодвинул кресло от стола, развернулся в сторону окна, как он любил это делать, откинулся на спинку и стал смотреть на Варварку. Зимой вид у улицы был совсем иной, нежели в теплую пору. Ветер продувал улицу насквозь, редкие прохожие шли, подняв воротники и поеживаясь от холода.
Помощница принесла кофе с сахарницей и конфетами трюфелями. Карамазовскую чашку поставила ему на стол, чашечку для Коваленко оставила на приставном столе. Со дна подноса взяла несколько листов распечатки карамазовской почты, также положила ему на стол.
– Я все принесла, Сергей Филиппович.
– Хорошо, спасибо. Появится Коваленко, пусть сразу заходит.
– Хорошо.
Когда помощница вышла, Карамазов развернулся к столу, придвинул кофе, положил в нее щипчиками три кусочка сахару, сдобрил маленьким пакетиком сливок, размешал все это ложечкой. Пока следил за круговоротом кофе в чашке, набрал сестру.
– Алло, Маш, привет, это я!.. Чем занимаешься?.. Хочешь стать еще более красивой? Ну, ну, – засмеялся Карамазов. – Слушай, сестренка, я тут твоего отпрыска выгнал на хрен. Пусть им твой Бельский занимается… Нет, просто он достал тут всех своей тупостью и угрозами уволить всех, если к нему будут приставать…
Вошел Коваленко, но, увидев, что шеф разговаривает по телефону, хотел было выйти. Однако Карамазов помахал ему, приглашая, и указал на ждущую его чашку кофе.
– Так что, если он будет тебе лапшу на уши вешать, не верь ему. И вообще, я в его годы уже сам себе бизнес делал, а он на всем готовом не может сосредоточиться. Короче, ладно, у меня переговоры начались.
Карамазов выключил телефон, отодвинул его в сторону, сделал несколько глотков кофе.
– Проводил?
– Так точно!
– Как говорится, в семье не без урода, – вздохнул Карамазов, снял очки, потер глаза.
Немного помолчал.
– Слушай, Семеныч, ты как к Достоевскому относишься?
– В смысле?
– Ну, в смысле, к книжкам писателя Достоевского как относишься?
– А! – Коваленко отхлебнул кофе. – В школе еще, когда учился, кажется, читал его романы. Это «Преступление и наказание» и «Братья» эти… ваши, – улыбнулся начальник службы безопасности.
Карамазов рассмеялся.
– Ну, ты даешь, Семеныч! Первый раз от тебя шутку юмора услышал. Молодец! – он перегнулся через стол и хлопнул Коваленко по плечу.
– Я вот тут, когда сейчас в Питере был, проехал по Вознесенскому проспекту, угловой дом с Малой Морской. Гляжу, вывеска какая-то. Остановился, вышел, прочитал. Оказывается, в том доме в свое время, годы я уж не запомнил, жил Федор Михайлович Достоевский. И дом, главное, сохранился, во как! Память, однако. А у меня совсем память отшибло. Я, когда в Куршевеле был на Новый год, с детективом встретился, ну, я тебе говорил, который расследовал убийство старика букиниста и кражу рукописи Достоевского, которую я хотел купить на аукционе.
– Ну?
– Что «ну»? Баранки гну. Как согну, дам одну… – Еще отпив кофе, он взял конфету, развернул золотистый фантик из фольги, положил трюфель в рот, смакуя. – Ты конфетки бери, Семеныч, угощайся.
– Спасибо! Вы же знаете, я не люблю сладкое. Для меня лучшая конфета – это кусок мяса.
– А, ну да, ну да!.. Слушай, Семеныч, у тебя в твоей службе есть какой-нибудь хороший в прошлом следак?
Коваленко почесал макушку кончиком указательного пальца.
– Если вы помните, Сергей Филиппович, я сам в областной прокуратуре важняком работал. За всю карьеру только одно преступление и не раскрыл, и то по молодости да по неопытности.
– Как же, помню. И почему ушел, помню – характером с прокурором не сошлись.
– Так точно!
– Кстати, с нынешним или с предшественником?
– С предшественником.
– И что, сейчас нет никакого желания вернуться?
– Проверяете, что ли, Сергей Филиппыч? Мне и здесь у вас хорошо. Я, как говорится, на своем месте. Или нет?
– Проверяю, проверяю, Семеныч. На своем ты месте, на своем. Поэтому ты мне нужен здесь, а для следака есть одно любопытное дельце.
– Так, может, к ментам обратиться? У меня там полный контакт.
– Да нет! Менты не подходят. Здесь нужно будет работать неофициально и очень серьезно.
Коваленко задумался, допивая кофе. Потом сам себе кивнул головой.
– Есть у нас такой. Как же я сразу про него не вспомнил. Порфирьев – бывший мент, майор в отставке, отличный опер был.
– Принеси мне его личное дело. Если подойдет, я у тебя его изыму на месячишко-другой.
– Слушаюсь. Разрешите идти.
– Работай, Семеныч!
Профессор Мышкин уже практически оправился от инфаркта. По крайней мере, на
