Стас был спокоен, и все, что он говорил, Рябов уже слышал и в чем-то был согласен и с Томкой, и с Геней, но признать, что Стас действительно так уж обеспокоен фирмой, не мог.
Стас замолчал, махнул рукой:
— В общем, хотел я фирму на себя переписать, понимаешь? Нинку уломать, с Томкой договориться, типа инвестора нашел, ну, в общем… А Нинка уперлась, ну, ты сам все слышал… Честно, не знал, что делать, а тут вдруг приходит предложение о сотрудничестве, понимаешь?
— Я-то тут при чем? — перебил Рябов.
— Да ты погоди, — отмахнулся Стас. — Я же тебе про новые обстоятельства, про сотрудничество! — Он повел головой в сторону Лимана и его дружков. — Предложили мне сотрудничество…
— Эти, что ли? — усмехнулся Рябов.
— Ну, ты спокойно послушать-то можешь? — спросил Стас. — Эти только одно дело сделают, а будут еще и юристы, и… Ну, не важно…
— Сотрудничество — это если ты что-то получаешь в обмен на что-то, так? — спросил Рябов.
Стас неожиданно замялся, посмотрел на Рябова, в сторону Лимана, потом сказал:
— В общем, ты им отдаешь карту кладов, найденных Денисом…
— Чего? — спросил ошарашенный Рябов.
— Того! И не прикидывайся, будто ты ничего не знаешь, — ответил Стас.
— Я о таких картах, о кладах в первый раз слышу, — убежденно сказал Рябов, но тут же вспомнил рассказ Ромы и, что было особенно важно, упоминание о Люде, которая была связана с какими-то…
Ах ты черт!
Рябов повернулся к Лиману:
— Тебе-то Людка натрепала?
Двое стрельнули взглядами в сторону Лимана, но промолчали, а тот на вопрос ответил вопросом:
— А ты сам-то с Людкой давно… работал?
— Никогда не работал, — отрезал Рябов. — Но то, что таким шалавам, как она, веры мало…
Их разговор был прерван звуком мобильника, и Лиман после короткого разговора сказал:
— Ладно, сейчас посмотрим…
Послышался шум подъезжающей машины, застучали дверцы, затопали шаги, и в комнату вошла Нина в сопровождении еще одного парня, по виду близкого к дружкам Лимана. Одета она была странно: заношенный спортивный костюм и какая-то столь же нелепая шапочка. Видимо, ее разбудили и заставили надеть то, что попало под руку на пути к дверям, ничего не объясняя. Но для Рябова ее внешний вид был совершенно не важен. Он понимал главное: сейчас произойдет что-то страшное, а он не в состоянии этому помешать. Нина посмотрела на Рябова, и были в ее взгляде тревога и боль! Потом скользнула взглядом по троице и спросила Стаса:
— Это что такое?
— Ты садись, красавица, — вмешался Лиман. — Твое слово — Восьмого марта, — и — заулыбался.
Нина посмотрела на Стаса и кивнула в сторону Лимана:
— А это — что?
— Ты за базар-то отвечай, — посоветовал Лиман. На лице его сверкала улыбка, но видно было, что приклеенная.
— Тут у нас происходит, можно сказать, производственное совещание, — буркнул Стас. — Решаем вот, кому жить счастливо, а кому, может, и вовсе… — Он сделал паузу, которая должна была Нину озадачить.
Но Нина будто ничего и не поняла или, в крайнем случае, не оценила. Она посмотрела на Стаса так, будто только сейчас его узнала, и спросила:
— Ты-то, Стасик, при каких тут делах? — И было в ее голосе столько вопросов и оценок, что Стас не сразу нашел что ответить.
Ответил только после паузы, стараясь говорить спокойно, уверенно в себе, рассудительно:
— Мы все тут при делах, которые связаны с Бутылёвом…
— С кем? — спросила Нина. И выглядела она растерянно…
Стас обвел взглядом всех и ответил, будто всем давая пояснения:
— Твой отец так называл свой домик… в лесу… а сегодня ночью мы там поймали Рябова.
Нина неожиданно заливисто захохотала. Смеялась долго, а успокоившись, сказала:
— Он много чего говорил…
— Ну давай, начнем с Бутылёва, — предложил Стас.
— Ну чтобы ты знал, — перебила его Нина тоном преподавателя, читающего лекцию. — Ты, Стасик, верхогляд! Ты услышал слово, произнесенное папой, и решил, что понял его.
— А чё? — прорвалось в Стасе что-то изначальное.
Нина снова смерила его взглядом и продолжила, будто на уроке:
— А то, что в немецком языке есть такие слова… как бы сказать…
Она всем своим поведением демонстрировала превосходство, и Рябов испугался, что она сейчас переступит границу, за которой…
— В общем, ты слышал не «бутылёво», как тебе показалось, а слово «бюттель». В немецком языке оно обозначает некое… как бы лучше сказать… поселение, отнесенное за пределы поселения главного… Ну, не знаю… ну как, например, у нас районы города называют. Не те, которые по управам, а как всегда называли. Ну… Зарека, например, понимаешь? — Она посмотрела на Стаса, потом обвела взглядом всех присутствующих и сказала почти обреченно: — Ну, короче! Бюттель — часть слова, означающая «поселение», но оно — просто слово. А вот первая часть обозначает главное в его содержании, то, из-за чего это место называется именно так.
Нина посмотрела на Стаса и спросила с надеждой:
— Понимаешь? — Потом разочарованно сама себе ответила: — Вряд ли…
— Ну, а это главное слово знаешь только ты? — послышалось от дверей.
Рябов не поверил своим ушам, повернулся в сторону, откуда доносился голос, и не поверил своим глазам: в дверях стоял Онисим Васильевич Ворга. Входя в комнату, он мельком глянул на Рябова, а все свое внимание сосредоточил на Нине. Постояв перед ней, сказал, не повернув головы:
— И ради этой сучки ты бросил мою Зофийку, а, Рябов?
— Так это все твои игры? — почти радостно спросил Рябов.
— Уж какие игры, — не согласился Ворга. — Ты ведь даже не подозреваешь, что на карту поставлено!
— Твоя должность? — уточнил Рябов.
— Да хрен с ней, с должностью! — усмехнулся Ворга. — Ты-то мне сразу надоел, конечно, но я не спешил, а сейчас так карта легла, что через тебя я и этого твоего жидомасона уделаю! А за такое мне многие будут благодарны!
— Так ты, чтобы Штейнбока устранить, и дочку под меня стелил? — перебил Рябов.
Ворга
