— То-есть как это... Обычно, я извиняюсь.
— Нет не обычно! — рассердилась дикторша. — Вы меня раздеваете!
— То-есть как это? Когда вы там, а я того... Я вот он.
— Вы меня взглядом раздеваете, бессовестный! — вскричала она. — Видите, что наделали?!
И действительно, на ней уже ничего, ни того... Голая совсем, И груди, как эти... Как дыни. Тяжелые ага. Он до того испугался, что закрыл глаза. А когда открыл, то уже никакого телевизора ни того... Вместо него этот... Этот в кресле сидел. Взгляд мрачный. Бородка клинышком и все такое... И усмешка нехорошая ага.
— Пойдем! — сказал властно.
— Но я ещё не того... Не готов еще, — пролепетал Виктор Ильич.
— А мне плевать! — Этот схватил Сосновского сильной и твердой, как этот... как камень, рукой и они оказались в каком-то огромном зале. Здесь было душно и влажно. Все было, как на этих... Как на картинках... Он видел ага. И костры. И котлы. А в них эти... грешники. А рядом черти. Грешники кричали. А черти смеялись... Страшно!
— Нравится? — спросил насмешливо этот.
— Чего ж тут того-этого... — промямлил Сосновский, едва не теряя сознание от переживаний.
— Экий ты, Витя, жалкий! презрительно сказал этот. — Тьфу! Смотреть противно! Слизняк!
— Будешь тут... Когда такое... Такое тут. Страшно!
— "Страшно!" — смешно передразнил его этот. — А пакостить людям не страшно было, негодник? Удовольствие испытывал.
— Ну зачем вы так-то?! — слезливо проговорил Сосновский.
— Значит знаю, что говорю. Я тебя, архаровца, насквозь вижу. Все твое черное нутро у меня, как на ладони. И вооще. ты меня разочаровал.
— Но отчего же. Я очень того... Очень старался, — угодливо проговорил Виктор Ильич.
Но этот не обратил на его слова никакого внимания.
— Я думал, что из тебя получится приличный злодей. А ты так себе — мелкий пакостник и ничего более. Пойдем!
И они оказались в каком-то сумрачном зале не зале, а так... — не поймешь что. Здесь было много черных этих... Черных столбов. А на каждом... На каждом грешник ага висел. А на груди... Табличка на груди. Как у этих... Как у партизан. «Грешник такой-то». А тишина такая, что ничего ага... Безмолвие. Жутко! Этот подвел его к пустому столбу. А там на гвоздике... Табличка на гвоздике: «Грешник Сосновский В.И»
— Влезай! — приказал этот, указывая на столб.
— Не-е-ет! — закричал Виктор Ильич и проснулся.
Вспомнив сон, Сосновский заплакал. Измучился весь! Ну ладно, если чего там, то потом... Зачем же сейчас... Мучить зачем?!
Он лежал в мягкой и удобной постели, плакал и сильно страдал. Понимал, что надо бы того... Встать надо бы. Выпить там чего-нибудь... Таблетку какую и все такое... Но боялся. Вдруг из угла этот... Страшно! А это что?! Звук какой?! Будто в окно... В окно будто кто скребется! Виктор Ильич боязливо скосил глаза на окно. Ни чего, ни того... Не видно ничего. Ветки должно быть. А это что? Будто кто смеется! По телу Сосновского побежали мурашки. Или плачет?... Нет, смеется! Кто это еще?... Зачем? Смех громче, громче... Ох, Господи! За что ему это... Наказание это. А в углу этот в кресле. Это он того... Смется ага. Виктор Ильич видит, как горят его... Глаза его горят. Как у этого... Как у волка ага.
Цепенея от ужаса Сосновский нашарил на прикроватной тумбочки выключатель настольной лампы, включил. Никого. Ни в углу никого, ни вообще... Но смех продолжал... В ушах продолжал. Виктор Ильич растормошил жену. Теперь он никогда один... Спать один. Никогда.
— Ира, ты слышишь?
— Чего, Виктор Ильич? — отозвалась та спросонья. С некоторых пор она стала называть мужа по имени-отчеству, выказывая тем самым свое к нему уважение.
— Смех? Слышишь?
Ирина Сергеевна прислушалась. Но никакого смеха не услышала. Все было тихо. Она понимала, что с мужем твориться что-то неладное. Очень переживала и не знала чем помочь. Это она приглашала в дом известных всей стране экстрасенсов. Но ничего не помогло. По её настоянию на утро приглашены психолог, невропатолог и психоневролог. Может быть они чем помогут?
— Это ветер, Виктор Ильич. Ветер разбойничает за окном. Успокойтесь. Спите. — Она обняла его шею теплой рукой, прижала голову к мягкой груди. — Это вам показалось. Все будет хорошо.
Слова жены несколько успокоили Сосновского. Ее тело было таким теплым ага и... Как это? Надежным. Вот. Таким было теплым и надежным. Оно пахло французскими духами и ещё чем-то мирным... и ещё домашним. Нервы его постепенно успокоились и он уснул.
А утром Виктор Ильич попал в руки этих... Знаменитостей этих. Они его крутили, вертели, вопросы дурацкие... Задавали дурацкие.
— Не страдали ли вы, Виктор Ильич, в детстве рахитом?
Дураки! При чем тут этот?... Рахит этот? Это когда того... При чем тут... Дармоеды! Работать не хотят, вот потому и ага... Вопросы дурацкие потому. Ученость выказывают.
В конце-концов Сосновский не выдержал и выгнал всех троих. Пусть над другими... Издеваются путь. А он им ни этот... Он им не кролик ага.
В офисе в приемной его уже поджидал Варданян.
— Что у тебя? — недовольно спросил его Сосновский. В последнее время шеф слушбы безопасности отчего-то стал его того... Раздражать стал ага. Почему? Виктор Ильич и сам толком не знал — почему? Раздражал и все тут.
— Дело срочное, Виктор Ильич.
— А у тебя все эти... срочные. Проходи!
Прошли в кабинет. Сели. Сосновский долго смотрел на Варданяна, что-то вспоминая. Ведь о чем-то его... Спросить хотел о чем-то... Но вот — о чем? Ах, да. Вспомнил ага.
— Ты вот что... Там у меня длинный был... В доме был... Не люблю. Почему был?
— Вы, Виктор Ильич, очевидно имеете в виду Вакуленко? Так он из внешнего охранения. Подменял внезапно заболевшего Барсукова.
— Я не знаю чего там! — раздраженно проговорил Сосновский. — Но что б не было больше... Длинного этого не было. Не люблю.
— Не будет больше, Виктор Ильич.
— Что там у тебя?... Рассказывай.
— Помните, вы давали задание проверить того молодого?
— Ты никак память мою того? — нехорошо усмехнулся Виктор Ильич. — Проверить решил?
— Нет, это я к слову, — стушевался шеф безопасности.
— Ну и что он?
— Сейчас он проживает по подложному паспорту на имя Снегирева Максима Казимировича. А отбывал наказание в колонии особого режима под фамилией Потапов Виктор Игоревич.
— А что значит — особого режима?
— В данной колонии сидят лишь особо опасные рецидивисты.
— Вот оно как! — удивился Сосновский. — А молодой такой ага. Ну и что он? Как?
— Он якобы из этой колонии бежал вместе с известным авторитетом Ступой Афанасием Ефимовичем, убив охранника.
— Ну да. Это я знаю ага. Рассказывали. Я тебе давал задание, что б в институте его, где учился... Что б проверили. Его фотографию что б.
— Мы проверили, Виктор Ильич.
— Ну и что?
— Преподаватели подтвердили, что Потапов у них действительно учился, но был отчислен с четвертого курса за совершение преступления.
— Значит все правильно ага?
— Не совсем.
— Как это?
— Я решил ещё проверить его по прежней колонии, где он отбывал наказание и откуда, якобы, так же бежал, и направил своих людей в Архангельскую область.
— Ну и что?
— Администрация колонии подтвердила, что у них действительно сидел Потапов, но только... — Варданян сделал загадочное лицо.
— Что — только?
— Только он никуда не сбегал, а и сейчас содержится у них.
— Та-а-ак, — задумчиво проговорил Сосновский. — Значит нас кто-то того?... Дурачит кто-то? Кто?
— Трудно пока сказать, — пожал плечами Варданян. — Но только думаю, что он либо из ментовки...
— Откуда? — недовольно поморщился Виктор Ильич. Не любил он, когда его подчиненные словечки разные... Не любил. А тем более шеф безопасности ага.
— Извините, Виктор Ильич, — покраснел Варданян, досадуя на свою оплошность. — Думаю, что он либо из милиции, либо из ФСБ.
— Почему такие?... Выводы почему?
— Преподаватели института были предупреждены о готовящейся проверке и заранее ознакомлены с фотографией Потапова и его легендой. А это могли сделать лишь правоохранительные органы.
— Логично ага... А почему в колонии того... Не подготовили почему?
— Колония расположена далеко на севере. Они были уверены, что мы ограничимся его архивным делом, находящемся в УИТУ.
— Что это?
— Управление исправительно-трудовых учреждений.
— И что там?... С делом что?
— А там все соответствует легенде.
— Ага значит... Молодец. Премию выпиши... Заслужил. Скажи, что я велел. А сумму сам того... Только не очень.
— Спасибо, Виктор Ильич!
Сосновский выскочил из-за стола и стал бегать по кабинету. Шеф службы безопасности невольно отвел глаза. Слишком уж комично выглядел босс. Массивное тело, крупная плешивая голова и короткие, быстро-быстро семенящие ножки. Варданян боялся, что может не сдержаться от улыбки. А она (улыбка) могла напрочь перечеркнуть его карьеру.
Вдруг, Виктор Ильич остановился и, вперив в Варданяна острый взгляд, спросил:
