– Заявились, наконец! – Доходяга с искренней злобой уставился на Крутилина, который шел впереди своих подчиненных. – У меня что, блин, личной жизни нет?!
– Вам Александр Герасимы звонил? – мгновенно налившись краской гнева, спросил начальник управления, не привыкший к такому непочтительному обращению.
– Конечно, звонил! Иначе бы какого хрена я тут торчал?! Фамилия твоя как? – гробовым голосом осведомился главный, по-видимому, местный могильщик у совершенно потерявшего свой товарный вид полковника милиции.
– Крутилин, – едва шевельнул тот губами.
Вот именно что Крутилин, – произнес злобный кладбищенский гном столь же загадочную, сколь и бессмысленную фразу. После чего полез в нагрудный карман пиджака, вынул оттуда смятый листок бумаги и, с полминуты покрутив его перед глазами, кивнул: – Есть такой. – Он вновь вперил взгляд в начальника управления. – Слева на выходе – деревянная пристройка. Двери в нее не заперты. Справа от входа найдете тележку и две лопаты. Когда все закончите, инструмент положите на место. – И поскольку пребывавший в шоке полковник никак на его инструктаж не отреагировал, специалист по ритуальным услугам шикнул в сторону Крутилина: – Ну чего, блин, на меня уставился? Выметайтесь из помещения, пока охрану не позвал!
Бороздин, в отличие от полковника, уже «въехал» в ситуацию, и она его забавляла. Но в то же время ему по-человечески стало жалко Крутилина, вероятно, впервые в жизни испытавшего толь жестокий афронт со стороны какого-то мозгляка.
Во всем, конечно, был виноват заместитель городского прокурора, упомянутый Крутилиным, Александр Герасимыч». Видимо, именно его попросил полковник о протекции перед властями кладбища вскрыть могилу Фролова без ведома родственников усопшего и официального на то разрешения суда. Прокурор просьбу полковника выполнил, но не стал объяснять кладбищенскому начальству, для чего это нужно, что диктовалось конфиденциальным характером дела. Скорее всего, он просто попросил о некоем личном одолжении.
Но, похоже, у прокурора это получилось не слишком ловко. Кладбищенский бугор, с которым сейчас приходилось иметь дело, даже не догадывался, что передним находится высокое милицейское начальство, и счел всю эту историю со вскрытием могилы некоей темной махинацией, которую он вынужден прикрывать, чтобы на него не наехала под каким-либо предлогом прокуратура. Атакой предлог, понятное дело, всегда отыщется в криминогенном, можно сказать, по своей сути, кладбищенском хозяйстве.
Кроме того, содействие неизвестному ему Крутилину – и это, знамо дело, более всего травмировало психику замогильных дел мастера – он вынужден был оказывать совершенно бесплатно. Что вообще можно взять с городской прокуратуры? Разве что ордер на собственный арест…
И до начальника управления тоже наконец дошло, что Александр Герасимович его соответствующим образом не представил кладбищенскому начальству, и полковник в конце концов тоже решил не раскрывать свое инкогнито, тем более что и сам не был уверен, будет ли с этого хоть какой-нибудь толк. И потому, подавляя негодование хамским поведением собеседника и стараясь быть предельно корректным, Крутилин спросил:
– Федор Антоныч, а где же могильщики?
Именно к «Федору Антонычу» он должен был обратиться по наводке прокурора, но сейчас полковник вдруг засомневался: а к тому ли именно должностному лицу он попал?
Выяснилось, что к тому, поскольку это лицо ответило:
– Какие вам еще могильщики? В случае чего – разговора между нами никакого не было! Я вообще знать не знаю, для чего вы ночью приперлись на кладбище и что тут делать собираетесь! Я лишь по просьбе Александра Герасимыча закрываю на ваше присутствие глаза, и все! Считайте, что меня тут вообще нет! Всё, валите, мужики, отсюда! – И Федор Антонович демонстративно вытащил из кармана своей спецовки огромную связку ключей и направился к выходу.
Сотрудникам милиции ничего не оставалось, как последовать за ним. И Бороздин только сейчас осознал, что дело приняло неприятный для него и Колодкова оборот: кажется, придется самим исполнять роль могильщиков… Единственное, что его порадовало, и, конечно, не только его одного: внезапно начавшаяся гроза столь же внезапно закончилась.
– Придется самим копать, ребята, – хмуро констатировал, отводя глаза в сторону, полковник, когда их общество окончательно покинул жестокий и непреклонный, как сама смерть, начальник над всеми здешними покойниками. – Не в службу, а, как говорится, в дружбу.
Хранитель мертвецов, а также полагающегося к ним хозяйственного инвентаря не обманул: дверь в деревянную пристройку действительно оказалось не заперта. И в помещении сотрудники окружного управления внутренних дел обнаружили, в свете своих зажигалок, обещанных две – к сожалению, только две, отметил про себя Бороздин, – лопаты, штыковую и совковую, а также громоздкую телегу, которая предназначалась для перевозки гробов.
– В ней Фролова прямо в его ящике до «труповозки» и довезем, – уже вроде как вполне освоившись с нештатной ситуацией, давал установку своим подчиненным полковник Крутилин.
– А зарывать могилу будем? – осведомился Зайцев. – Когда наш патологоанатом аутопсию закончит? Ведь к утру, наверное, не успеет?
– Вряд ли успеет. Могилу придется закопать. – Полковник взял в руки одну за другой обе лопаты, вытащил их на улицу, осмотрел при тусклом свете отдаленного фонаря на столбе у входа на кладбище и постучал ими о землю. – Орудия производства в норме.
– А следующей ночью, значит, всю процедуру повторим в обратном порядке, – мрачно констатировал начальник отдела.
– Посмотрим, как дело пойдет, – неопределенно высказался Крутилин. – Тащите телегу, ребята. – И он аккуратно положил на эту самую телегу обе лопаты.
Полковник шел впереди в качестве проводника, а сотрудники «убойного отдела», будто владимирские битюги, кряхтя и сопя, волокли, толкая перед собой по размытой после ливня грунтовке увязающее в грязи тяжеленное и неуклюжее транспортное средство.
Фонарик взять с собой никому не пришло в голову, а Крутилин к тому же не очень четко помнил дорогу. Он то и дело подходил к надгробьям и чиркал зажигалкой, но каждый раз недоуменно покачивал головой и двигался дальше.
– Товарищ полковник, – взмолился вовремя одной из таких остановок взмыленный Колодков, вываливая поочередно из каждого башмака по стакану жидкой грязи, – может быть, перекурим?
– Дыми, коли приперло, – отозвался начальник управления, и в его голосе Бороздин уловил нотки обреченности.
Оба опера достали сигареты, а бросивший курить майор Зайцев неожиданно вытащил из кармана спортивной курточки бутерброд с варено-копченой колбасой и стал смачно жевать. Крутилин же шагнул куда-то в сторону и скрылся во мгле.
Вернулся он не скоро, но на его лице, несмотря на ночную пору, можно было разглядеть улыбку радости и даже счастья.
– Неужели могилку надыбали, товарищ полковник? – оживился старший лейтенант.
– Нет, – последовал неожиданный ответ, и лица милиционеров вытянулись.
– Чему же вы так радуетесь? – спросил, похоже, более других обманутый в своих надеждах Колодков.
– Я понял, куда надо идти! – торжествующе объявил начальник окружного управления. – Мы не в том месте свернули. Слишком далеко спустились вниз.
И действительно, они уже оказались едва ли ни на самом берегу речки Сетунь.
– Выходит, вверх теперь надо топать, – печально подытожил Сергей.
Дорога в гору оказалась, естественно, еще тяжелее, и каждый из тянувших и толкавших телегу подумал, что с трупом в добротном дубовом гробу – а именно на такое престижное ритуальное изделие тянул по своему социальному статусу покойник Фролов – будет совсем невмоготу.
Наконец полковник издал нечто вроде победного клича, и все остальные поняли: они добрались-таки до места назначения.
Колодков удивленно обозрел то, что должно было быть могилой:
– А что это тут ни надгробного камня, ни оградки? Как будто здесь бомжа второпях зарыли, а не зятя столичного министра. Вы уверены, товарищ полковник, что это то самое место?
– Вот! Какой-то мерзавец опрокинул. – Крутилин поднял с земли лежащий чуть в стороне небольшой железный крест. – Видишь, что написано? – Полковник поднес распятие поближе к глазам Колодкова. – Фролов Олег Никитич. А то, что могилка еще не оформлена, так это дело времени и воли его тестя. Когда Олег Фролов помер, Яков Михайлович Бондарчук был в загранкомандировке и не попал даже на похороны. Но вот теперь он вроде бы приехал, так что в скорости тут все заделают как надо. Беритесь, ребята, за лопаты. Как запыхаетесь, мы с майором вас сменим.
Колодков взял в руки оба орудия производства.
– Одной, значит, раскапывать, а другой – закапывать. – Он потряс в воздухе сначала штыковой, а потом совковой лопатой. – Одновременно обеими работать несподручно.
