За пучком небольшого кустарника, вдали от основной битвы разворачивалось уже кровавое действие.
Макар, в окружении троих соратников, пятился спиной от наседавшего десятка кавказцев. Двое славян лежало на снегу, один из дагестанцев распластался на боку, держась за вытянутую ногу. Лужа крови из‑под седалища быстро пропитывала снежную корку, расходясь все дальше. Двое его земляков, что‑то гортанно выкрикивая, поднимали раненого. Леха впервые в своей жизни так близко видел положенца . Был он молод, не больше тридцати, костист. Посеченное оспинами лицо и темный тяжелый взгляд. Рыжая кожаная куртка пузырилась надорванным рукавом. Стриженая голова покачивались нервным ходуном, реагируя на каждое движение противника.
Пара ближайших к Макару гопников, безумно озираясь, дергали клинками обнаженных тесаков в сторону наседавших дагестанцев. Третий самый молодой, в длинном пальто, словно потеряв волю к сопротивлению, стоял, прислонившись к дереву. Сам же Макар сжимая в правой руке пистолет ТТ, направлял его в сторону Фарида. Тот же, не смущаясь, словно хищное животное, шел прямо на смотрягу, бросая что‑то злое в лицо.
– Э, быля, чэго за волыну взялся!? Нэ мужчина что ли, быля?
– Вы чего, черножопые, совсем охерели! – истерично выкрикнул Макар, – я положенец, я Вором поставленный!
Фаридовские бойцы, чуть растянувшись и покачивая железными трубами, но всё же очень осторожно пытались замкнуть окружение. Они, шипя, скалились, мешая русские слова с горской речью. Полянка была небольшого размера, и блатные уже отступили до самого края.
– Макар! – крикнул Харламов, – а Вору ты расскажешь, как Юфе команду давал патроны мне перед мусорским шмоном подбросить!?
Смотрящий на секунду исказился, но тут же швырнул в ответ:
– А ты, баклан, кто такой, чтобы с людьми в уровень тереть? Иди билеты на входе проверяй, шнырь сраный!
В этот момент Макар чуть оступился, угодив ногой в проталину около небольшого трухлявого пня. Он, дернулся, теряя равновесие и Фарид прыгнул.
Грохнул выстрел, дагестанец завыл, схватившись за лицо. Кинувшиеся, прямо на ножи, земляки, свалили трубами саблистов‑рапиристов на снег, забивая головы в кровавый фарш. Те же, кто был ближе к Фариду, закричали на своём наречии и потащили старшего, с залитым кровью лицом, следом за первым подстреленным.
Макар, которого в рывке умудрился свалить дагестанец, вскочил на ноги и, рванув через кусты, бросился в лес. Оружия в руках уже не было. Возможно, Фарид смог выбить ствол или же главшпан в падении сам выронил его в снег. Харламов побежал за положенцем. Малыгин, присевший от выстрела, чуть заторможено, но все же достаточно быстро, последовал следом за другом. Неясно, чем была обусловлена его скорость: желанием покинуть смертельно опасное пространство или четкое следование полученному поручению по прикрытию.
В три длинных прыжка Харламов оказался на другом конце поляны, Леха, немного отстав, летел следом. Спина в рыжей куртке отчётливо виднелась на белом фоне зимнего перелеска и сомнений в том, что двое спортсменов догонят сидельца с семилетним стажем, у Малыгина не было.
Вжавшийся в тулово березы, с отрешенным лицом, малолетка, доселе с тихим ужасом взиравший на скоротечную схватку, выдернул из‑под полы длинного пальто обрез одноствольного охотничьего ружья. Леха отчетливо успел разглядеть черное жерло оружия с заусенцами недавнего опила и точечные зрачки сумасшедших глаз.
Зажмуриться от страха Леха не успел, широкая спина Харламова заслонила страшную картину последнего кадра, а бахнувший в ту же секунду выстрел развернул старшего товарища вокруг своей оси. Леха, продолжая движение по инерции, запнулся за тело Харламова и влетел локтями в заросли колкого кустарника. В неплотной завесе серого дыма, Дмитрий поднялся и, схватив руками за ствол, дернул оружие из рук стрелка на себя. Тот безвольно, его опустил. Словно ожидая чего‑то, не двигался. Харламов сделал ещё шаг, отшвырнул от себя обрез и, сев на корточки, тягуче застонал.
Малыгин выбрался из кустов, подскочил к другу. Он не знал, что делать, какую помощь оказывать, а увиденная красно‑сизая слякоть просто парализовала способность к мышлению. В то же время, руки что‑то параллельно делали сами. Леха подивился этой особенности и сквозь глухоту, вызванную грохотом выстрела, понял, что завалившийся набок Харламов хрипло говорит.
– Н‑набок… – посиневшими губами шептал Дмитрий, – ч‑чтоб‑б… не… не захлеб‑нуться… Леха… Больно, бля…
– Сейчас, сейчас… – Малыгин аккуратно положил друга на снег, стараясь не смотреть на рану.
Сзади затрещали кусты, стрелок‑малолетка побежал вслед за Макаром. Шум драки стихал, слышались лишь отдельные выкрики. Трое кавказцев сдирали золото с побитых блатных, что‑то выговаривая матом и раздавая оплеухи. Своих раненых они уже унесли.
– Л‑леха… К‑кровь с‑струе‑й…? – сипел Харламов, – п‑посмотри‑и‑и…
– Нет, Димон, – Леха заставил себя посмотреть, – сочиться просто… Но там всё вперемешку…
– А‑а, бл… – застонал он, – д‑дав‑ай… курткой замотай м‑мне…и за «с‑скорой» надо…
Леха, не ощущая холода, скинул с себя куртку, олимпийку, под которой оказалась белая футболка. Он содрал её и, следуя отрывистым подсказкам Харламова, приложил к ране. Затем примотал получившийся тампон олимпийкой.
– В‑всё…, – Дмитрий закрыл глаза, – н‑ноги‑и согни‑и‑и мне и… за врачом… Есть еще врем…я… Бля‑я‑я… Сука… Б‑больно…
Леха вскочил на ноги и по пояс голый, перепачканный кровью побежал в сторону основной площадки.
– Пацаны!!! – заорал он, завидев раму Веселова, выбегающего на полянку впереди разгоряченной толпы победителей.
– Положили всех! Я Буче чавку сломал! – не понимая Малыгина, кричал амбал, – где Харлам!? Надо обозначаться! Речугу блатным толкать!
– «Скорую», Рома, надо «скорую»!!! – Лехе удалось перекричать, но тот сам уже все понял.
Красновский старшак подбежал к лежащему в позе эмбриона Харламову и быстро скинул с себя верхнюю одежду.
– Взяли аккуратно! – Ромыч расстелил исполинскую кожаную куртку.
Парни погрузили, потерявшего сознание, Харламова и понесли в сторону парковки.
– Уходим!!! – громогласно на весь лесопарк рявкнул Ромыч.
Леха смотрел на исход победившего в драке братанского воинства. Приехавшие наказать блатную армию, исчезали между деревьев: кто‑то кого‑то подволакивал, кто‑то своим ходом, группами или по одному. Двое побитых на поляне блатных тоже ретировались. У дерева остался стоять один лишь Леха. Он поднял свою куртку, натянул прямо на голое тело и увидел торчащую из небольшого сугроба рукоятку обреза. Малыгин поднял орудие убийства и, сунув себе за пазуху, чиркнул о палец окалиной неровного спила. Несколько капель крови упали на розовый, от харламовской крови снег, слившись в однотонной гамме.
Слезы непроизвольно хлынули из глаз и он побрел в сторону города. Мимо разбитых на парковке машин сегодняшних антагонистов. По лесополосе вдоль дороги, на которой ещё десять минут назад шелестели колеса «колонны решимости». Мимо заброшенной церкви без креста, меж аляповатыми ларьками конечной остановки. Параллельно течению тихой камерной Вологды – реки, скованной шугой неровного льда…
Сквозь надрыв безмолвной истерики, освободившей его от нервного напряжения последних дней, билась только одна мысль: «Только бы он жил, только бы жил…»
Глава 32
Больше Леха в «Джеме» не работал. Начавшаяся сразу после Нового года, сессия не оставила времени не только на подработку, но даже и на тренировки в боксёрской секции. После сессии же Малыгин уехал домой на каникулы и, вернувшись в марте в Вологду, полностью погрузился в учебный процесс. Выволакивать себя за уши на летней сдаче экзаменов, с горем пополам вытягивая «трояки», больше не хотелось. В апреле состоялся серьёзный разговор с Красновым. Тот, по – отечески обозвав его «говном в проруби», попросил воспитанника определиться: в боксе он или в охране ночного клуба. Малыгин выбрал первое и уже в мае уехал в Крым на сборы на базу украинской сборной. Так для федерации было дешевле, а для Лехи полезнее. Ну, а хохлам интереснее в формате развития. На подобные сборы приезжали боксёры со всего постсоветского пространства, которым по каким‑то причинам не находилось мест в родных базах спортивной подготовки. Соответственно, украинский тренерский состав на приехавших изучал изменения методик подготовки будущих соперников. С деканатом Краснов договорился об индивидуальной сдаче и лояльной приемке экзаменов, а Малыгин взял с собой тяжеленную сумку с учебниками. Через месяц Леха победил на международном турнире в Ялте, затем поучаствовал ещё в нескольких командных встречах, где практически везде выходил победителем.
