Вопрос был трудным.
— Вы же не знали.
— А если бы знала? Должна была выйти за него за муж? — спросила она с вызовом.
— Не волнуйтесь. Вспомните лучше об этом брелоке, — попросил Мазин.
— Да зачем он вам? Я же вам главное рассказала, а вы с мелочами такими.
— И все-таки мне хочется знать, откуда попала к Крюкову эта монета?
Наступила пауза.
— Вы очень деликатно ждете моего ответа, — нарушила ее Белопольская.
— Разве он затрудняет вас?
— Нисколько. Но я не люблю отвечать на вопросы, смысл которых мне непонятен.
Мазин уступил еще раз.
— Загадки тут нет. Шура Крюкова считает, что брелок подарили ее брату вы, а у нас есть сведения, что принадлежал он одному инженеру. И только.
— Которого вы подозреваете?
— Ну зачем вам наши служебные соображения? Уверяю, они не столь увлекательны, как обычно думают.
Лариса улыбнулась:
— А вы удивительно выдержанный человек! Но я знаю, о чем вы думаете.
— О чем же?
— Уверена: вас злит мое упрямство, хоть вы и виду не подаете. Ведь вам хочется узнать, почему я так настойчиво избегаю ответа на ваш вопрос?
— Хочется, — согласился Мазин миролюбиво. — Почему?
— Догадайтесь.
— Боитесь, что я заподозрю вас в убийстве?
— Нет. Для этого вы слишком проницательны, — польстила Лариса без нажима. — Я бы не рискнула водить вас за нос. Но я увиливаю, в самом деле увиливаю, потому что боюсь повредить невиновному человеку.
— Повредить? Разве я обвинял кого-нибудь?
— Пока нет. Но я не дура. По пустяку вы не придете. Значит, подозреваете, что Володьку убили. Как это связано с моей монетой, не представляю, однако связано, наверно, или предполагаете, что связано. Вам виднее. Вас интересует, откуда монета попала к Володьке? Мне легко ответить: я ему не дарила. Шурка выдумала по своей злобности на меня. Правда. Но не могу я сказать, что вижу брелок этот в первый раз. Вот и увиливаю, не знаю, что сказать. Врать не хочется.
— Говорите правду.
— Скажу. После того как вы упомянули инженера, можно, пожалуй. Раз вы сами о нем знаете. Вы о Горбунове говорите?
— О нем.
— И он не скрывал, что брелок его?
— Нет, конечно.
— Это другое дело. Не люблю людей в истории впутывать. О себе говорить легче. Это я подарила Горбунову монету. Понимаете? Горбунову, а не Крюкову. И я не представляю, как попала она к Володьке.
— Спасибо. Это уж наша забота. Вы дружны с Горбуновым?
— Не в сомнительном смысле. В самом прямом. Мы познакомились на юге. Знаете, как легко сколачиваются там компании? Вот и у нас была такая, «дикарская». Изобретательность Горбунова спасала нас от скуки, и я решила отблагодарить его, подарить на память какую-нибудь приятную мелочь. У нас монета валялась, я уж не помню с каких пор. Я подумала, что ее можно приспособить к колечку для ключей. Сейчас брелоки в моде, Славик был рад. Во всяком случае, рассыпался в благодарностях. Но он вообще дамский угодник. Вот и все.
— Итак, инженер Горбунов — человек приятный?
— Больше! Как гоголевская дама — приятный на всех отношениях.
— И умный?
— Ну, очень умный приятным, по-моему, быть не может. Но с ним было интересно, Он знает массу всевозможных историй.
— Какого рода?
— Разных. И уголовных в том числе, — сообщила Лариса, будто желая обрадовать Мазина. — Слава считал преступников большими дураками.
— Вот как. А милицию?
— Простите, о милиции он тоже невысокого мнения. Говорил, что умный человек любого сыщика обведет вокруг пальца.
— Благодарю.
— Это цитата. Про вас так не скажешь.
— Спасибо, — наклонил голову Мазин.
— Не беспокойтесь! Смешно, что Горбунов попал в такой переплет. Наказанный гордец. Но ведь ни в чем серьезном его не подозревают? Это невозможно. Я уверена, он потерял монету. Или ее забрал Володька, когда чинил ему машину.
— Украл?
— Нет, из ревности мог не отдать.
— А они были знакомы?
— Кажется, Володька помогал Славе с машиной.
— После угона?
— Понятия не имею.
Но Мазин уже понял, что беседа с артисткой оказалась не только приятной, но и полезной.
— Как жаль, что работа не дает мне возможности систематически бывать в театре. Мне очень хочется посмотреть вас в спектакле, — сказал он, прощаясь. — Что вы порекомендуете?
— Лучше всего сейчас смотрится «Одиссей».
— Это по Гомеру?
— Что вы! — засмеялась она снова, удивившись неосведомленности Мазина. — Это современная пьеса.
— Спасибо! Обязательно воспользуюсь вашей рекомендацией. Лариса протянула ему руку.
Ресторан «Мельница» был недавно открыт там, где еще до войны существовала настоящая мельница. Когда зимой сорок третьего наши войска форсировали замерзшую реку, немецкие батареи, установленные на высоком противоположном берегу, разнесли прочное здание, построенное в прошлом веке, и лет двадцать с лишком на его месте высились лишь обломки красных кирпичных стен, пока городские зодчие в погоне за модой не соорудили на развалинах экзотический «ветряк» с неподвижными, украшенными неоном крыльями.
Посетителей ресторан привлекал не оригинальностью архитектурного замысла, а своим удачным местоположением. Находился он отнюдь не на бойком месте, а совсем наоборот, как говорили в городе, «вдали от жен», и потому охотно посещался любителями развлечься за пределами семейной да и общественной видимости. Заезжал сюда народ, чьи расходы превосходили официально зафиксированную заработную плату, но о доходах здесь не спрашивали, излишнее любопытство было на «Мельнице» не в почете.
Мазин понимал, что узнать новое о Крюкове в ресторане будет трудно, и потому, не теша себя иллюзиями, не стал затевать бесполезных расспросов, а выпил спокойно бутылку пива и вышел на свежий воздух. Стояла редкая для октября солнечная погода. За длинным и узким островом, еще укрытым золотящейся листвой, виднелись коробки высотных зданий, но возвышались они достаточно далеко, чтобы не мешать, не отвлекать от размышлений. И Мазин с удовольствием шел пустынным берегом, переступая через корни старых сосен, змеившиеся то здесь, то там по сухой песчаной земле.
Подойдя к крошечной бухточке, где неподвижная вода открывала взгляду дно, поросшее бархатистыми зелеными водорослями, Мазин остановился. Отсюда, от места, где нашли мертвого Владимира Крюкова, лес тянулся до водной спортивной станции, летом многолюдной, теперь же притихшей, хотя несколько энтузиастов и продолжали гонять вдоль берега свои байдарки, энергично работая веслами. Взобравшись повыше, Мазин присел на пенек, оглядывая бухту и реку.
— Спички не найдется? — прервал его размышления женский голос.
— Не курящий, — ответил Мазин, не поднимая головы, недовольный неожиданной помехой.
— Здоровье бережете?
— И вам советую, — сказал он, но, подняв голову, понял, — что с советом поторопился.
Меньше всего могла оценить его девушка, что спрашивала спички. Была она из тех, что не отшлифованы природой, но крепко сколочены. Спортивная форма плотно облегала здоровое тело, а сохранившие еще летний загар сильные ноги прочно держали ее на земле, так что беглого взгляда было достаточно, чтобы понять — о болезнях она знает разве что из популярной литературы.
Но Мазина девушка послушалась.
— Ладно, — сказала и швырнула на траву пачку, в которой еще оставалось несколько сигарет. — Все равно намокли.
— Тренируетесь? — спросил Мазин, заметив за прибрежными кустами пустую байдарку.
— Нет уж. Для собственного удовольствия катаюсь.
Сказала она это серьезно, даже с вызовом.
— В чемпионки не выйдете, — откликнулся Мазин без осуждения. Девушка ему нравилась.
— Не стараюсь.
— Плох солдат, что не стремится в генералы.
— А генерал в спорте ничего не значит. — Без приглашения она присела рядом на высохшую траву. Капли воды поблескивали на смуглых икрах. Девушка стряхнула их ладонью и продолжала говорить. Видимо, Мазин затронул за живое. — Что вы о спорте знаете? Как все, конечно? Чемпионов? А вы на вторых, на третьих посмотрите! Человек не добрал долю секунды, а горюет, будто родную маму схоронил. Вся жизнь треснула! Нет, не для меня это. Характер не тот.
— Своеобразная вы спортсменка, — сказал Мазин о некоторым удивлением.
— Не спортсменка я. Физкультурница. Чтобы тело и Душа были молоды, ты не бойся ни жары и ни холода! Вот моя программа. А работать на износ не хочу. Жить хочу долго. Как бабушка моя. Ей девяносто, а умирать не собирается. Потому что рекордов никогда не ставила.
Девушка засмеялась, и Мазин не смог не улыбнуться в ответ.
— Как вас зовут?
— Ольга. А вас я знаю.
— Откуда?
