Локтева. Ты просто юридически безграмотен. Не понимаешь, чем это грозит...
Звонит телефон, Локтева снимает трубку.
Локтева (не слушая). Совещание, звоните позже. (Кладет трубку.)
Сотников. Ты, я вижу, гроза грозой. Ругаться, что ли, пришла?
Локтева. Ох, стоило бы! Да вот беда — не могу на тебя злиться. И ругать, видно, бесполезно — не переделаешь...
Сотников. Верно, Марьяша, такой уж уродился!
Локтева. Нам нужно серьезно поговорить.
Сотников (со вздохом усаживаясь). Ну давай серьезно говорить.
Стук в дверь.
Сотников. Подождите малость!
Локтева. Только не здесь. Сможешь выбраться вечером?
Сотников. Не знаю. Как сложится.
Локтева. А ты сложи сам.
Снова звонит телефон. Локтева, опередив Сотникова, снимает трубку.
Локтева. Совещание, звоните позже... (Сотникову.) Так я буду ждать? Часов в восемь. А пока пойду, не буду давать пищу для разговоров... Ах да, одну минуточку, надо завизировать. (Вынимает из сумочки бумажку.)
Сотников. А что здесь? (Неохотно просматривает заявку; иронически.) Убрать мусор у парикмахерской... скамеечки, цветничок... Это какая же парикмахерская?
Локтева. Та, что в новом, восьмиэтажном. Ну, Максимушка, ну подпиши!
Сотников. Марьяна, а ты не злоупотребляешь нашими мм... добрыми отношениями? Эта заявочка по-честному должна была бы другим уступить очередь, а ты ее проталкиваешь.
Локтева обиженно надувается.
Сотников. Ты там стрижешься небось?
Локтева. А что — разве плохо? (Поворачивается, показывая прическу.) Подпишешь?
Кабинет Филиппова. Входят врач и Каталин. Последний поспокойнее, но очень удручен, некоторые вопросы доходят до него не сразу.
Врач. Показания давать может. Пробы все в норме. Вот справка.
Знаменский. Спасибо, доктор.
Врач уходит.
Знаменский. Ну, начнем сначала. Я — следователь Знаменский. Товарищ Филиппов — старшин инспектор ГАИ...
Каталин. Думаете, я совсем фю-фю? Я все помню, о чем говорили.
Знаменский. Вы садитесь. (Каталин садится.) Мы должны допросить вас. Фамилия?
Каталин. Каталин.
Знаменский. Зовут? Ваше имя, отчество?
Каталин. Олег Федорович Каталин... Докатился Каталин...
Знаменский. Год рождения?
Каталин. Пятьдесят второй.
Знаменский. Место рождения?
Каталин. Вязьма.
Знаменский. Комсомолец?
Каталин. Комсомолец.
Знаменский. К уголовной ответственности не привлекались?
Каталин молчит.
Знаменский. Я спрашиваю, раньше вы не судились, под следствием не состояли?
Каталин. Нет. (Дальше говорит не Знаменскому, а, скорее, сам с собой.) Жил себе тихо-мирно, никому ничего... черт меня потянул в это такси!.. Как можно ездить, когда под колеса кидаются? Если б я не тормознул, я бы того сшиб, другого.
Знаменский и Филиппов переглядываются, и Знаменский дает понять Филиппову, что он может вступить в беседу.
Филиппов. Тебе бы его объехать постараться, а не тормозить! Судя по всему, скорость была около пятидесяти. Асфальт скользкий, езди да оглядывайся.
Каталин. Если я по пустой улице буду на двадцати тащиться, чего заработаю? У пассажиров одна присказка: скорей, скорей! А машина старая, резина лысая.
Филиппов. Состояние машины эксперты определят.
Знаменский. Как он был одет? Этот перебежавший?
Каталин (пожимает плечами). Помню одну соломенную шляпу. Да ведь другие же видели! Вы людей спросите!
Знаменский (сухо). Спрашивали, Каталин. Никто его толком не видел. То ли был, то ли не был.
Каталин. Да как же так?!..
Пауза. Филиппов разводит руками.
Диспетчерская таксопарка. Широкое окно во внутренний двор. Знаменский беседует с начальником колонны Федченко, человеком, что называется, в летах, но сбитым крепко. В разговоре со следователем Федченко держится совершенно независимо. Кроме них в комнате девушка-диспетчер, перед пей микрофон-динамик. Стараясь не мешать допросу, она говорит: «1-32, запишите два заказа из Центральной диспетчерской. Готовы? Первый на 19.30. Улица Малая Калитниковская, дом 7, магазин. Столпер. Столпер. Второй на 21 час. Почтовый проезд, дом 53, квартира 4, Фиников... Водитель Синельников, сменщик заболел, вы выходите завтра с 6 утра».
Федченко (отвечая Знаменскому). Как, вы сказали, фамилия? Каталин? Каталин... А черт его упомнит... Я новичков, откровенно говоря, не стараюсь особенно запоминать.
Знаменский. Отчего?
Федченко. Текучка. У кого нервы не выдерживают, а кто машины бьет. Да так, что и списывать нечего!
Знаменский. Но ведь бьются не только с непривычки. Бывает, тормоза отказывают или еще что-нибудь.
Федченко. Правильно. Но ведь не могу же я всех только на новые машины сажать. Не могут быть все машины всегда и только новые! У нас седина — у них ржа. Теперь вы возьмите вопрос с другого конца. Человек провел за баранкой десять лет. А есть и такие, что пятнадцать, двадцать пять! И все в такси. Кому я «Волгу» с иголочки должен дать? Новичку? За то, что ездить не умеет? А старик, значит, пускай на старье катается?
Знаменский (иронически). Безвыходное положение... Разве старая — обязательно плохая? Когда вы ее, изношенную, продаете, новый хозяин все по винтику переберет, отладит, оближет и еще десять лет преспокойно ездит.
Федченко (разводя руками). Ну-у...
Знаменский. Что «ну»? Просто слесарей и механиков надо заставлять работать добросовестно!
Входит 3-й шофер в форменной фуражке, кладет диспетчеру на стол путевой лист.
Шофер. Прошу отметить — возврат на ремонт счетчика.
Федченко (Знаменскому). Вот, пожалуйста, тоже юный кадр. Полчаса назад выехал. Тогда он счетчика проверить не мог...
Шофер (резко обернувшись). А как я его проверю? Включить, пусть пощелкает из моего кармана? Две недели работаю — каждую смену на новой машине. Иногда по три раза в парк возвращаешься: там заело, тут отлетело...
Федченко. Сперва ездить научись, а потом требуй «чайку»... это не на тебя ли вчерашний день жалоба пришла: заместо Киевского вокзала привез к Савеловскому?
Шофер (уже с меньшим запалом). А почему нам, молодым, справочники по городу не выдаете?
Федченко (твердо). Сегодня поступил — завтра уволился. Поэтому. А у меня справочников в обрез... Ладно, кончай митинговать. Тут следователь по серьезному делу. Катя, выпиши ему путевку на другую машину. Пусть возьмет 8-93.
Шофер (Знаменскому). Видите, как делается? Вот бы вам, товарищ следователь, разобраться! Думаете, для чего то одну машину, то другую? Это кое-кому в зарплату поллитровка, а мне — четвертинка слез...
Федченко. Иди, иди, не балагань.
Шофер (берет новую путевку, тычет себя в грудь). У нас возврат — из кармана: план идет, машина стоит. А у них (указывает на Федченко) прогрессивка растет. Для прогрессивки что важно? Количество машин, выпущенных на линию. А возврат там не предусмотрен. Два часа проездил, сменил рыдван — еще одна машина на линии. Эх! Будет собрание — все выложу! (Уходит.)
Федченко. Вот таких горлодеров дали в колонну пятнадцать человек! Ощущаете?
Знаменский. Ощущаю. (Без нажима, осторожно.) А он в чем-то прав?
Федченко. Во всем прав! И все время прав будет. Но пока сто тысяч не накатает — к хорошей машине не подпущу!
Знаменский. Я вижу, вы человек откровенный.
Федченко. Вполне. А не угожу кому — буду рад- радехонек.
Знаменский. В каком смысле?
Федченко. А вот в каком. У меня первый класс, пятнадцать лет был на «скорой помощи», в городе каждый переулочек знаю. Колонну принял потому, что пристали с ножом к горлу. И что я с этого имею? Любой таксист больше меня домой приносит. Я хоть сейчас обратно за баранку, с милой душой. Вот вы, к примеру, напишете: «В наезде виноват Федченко, не обеспечивший и тэдэ... снять его!» А чего мне бояться? Что обедать буду на машине ездить?
