— Неплохо. — Медведь плеснул себе в бокал остатки водки. — А тут Ксюха и одна управится несколько часиков, без прикрытия.
— Не стоит лишать девочку развлечения. Возьмем с собой. Будет закусь разносить. Лады! Нам пора. Цыпа, уходим!
Топтавшиеся у двери боевики хмуро переглянулись, но расступились, давая нам дорогу.
Оказавшись в уютном салоне машины, я невольно перевел дух, расслабленно откинувшись на сиденье.
— Я тоже думал, что так просто нам уйти уже не дадут, — Цыпа улыбнулся, заводя мотор, но из-за нервно подергивающейся щеки вышла не улыбка, а оскал. — Лох все-таки Медведь! Ловко ты его на собственные похороны заманил. Голова! А я ведь сначала в натуре посчитал, что ты это для Тома так стараешься!
— И для него, — я щелкнул крышкой портсигара. — Но, решая чужие проблемы, не след забывать о собственных.
Наше малое предприятие «Приют для друга», как обычно, радовало душу и глаз затейливыми чугунными оградками и гипсовыми статуями представителей всех пород лучших друзей человека.
Кладбищем для животных заправлял старший брат Цыпы Василий. И довольно успешно, умудряясь в своем вечно плохо выбритом лице совмещать сразу четыре должности — управляющего, сторожа, землекопа и ваятеля могильных памятников. Не считая пятой, основной, профессии — хранителя арсенала моей группы, надежно скрытого в тайнике-могиле сенбернара.
Расшвыривая шипованными колесами прошлогодние еловые шишки, «мерс», покрутившись среди любовно ухоженных холмиков, остановился у бревенчатого одноэтажного «офиса» Василия.
Хозяин хибары был на месте. Обитая фанерой дверь распахнулась, явив на свет улыбающуюся физиономию с впалыми щеками, щеголявшими двухдневной щетиной. Улыбался он совсем по-собачьи, широко открывая пасть со стальными зубами и чуть ли не высовывая язык. Казалось, вот-вот слюна закапает от избытка чувств.
— Гости долгожданные! Вот уважили, слов нет! А то уж две недели ни одна живая душа не заглядывала!
— Зато в мертвых душах у тебя недостатка нет, — я окинул взглядом обширные владения «Приюта». — Приглашай в дом, хозяин. Цыпа, не забудь провизию в багажнике.
После второй рюмки тридцатилетнее лицо Василия, исполосованное ранними морщинами, заметно разгладилось, голубые глаза преданно следили за моей рукой, по новой разливавшей коньяк в емкости.
— Что-то ты больно неравнодушен к огненной водице, — я укоризненно покачал головой. — При твоей специальности противопоказано. Ну да ладно! Нынче можешь отвязываться наглухо, но завтра завязывай. Через несколько дней понадобятся верный глаз и недрожащие руки. Просекаешь?
— Ясное дело. — Василий кивнул на стену, где под иконой висел карабин с оптикой. — Чую, опять кто-то пулю у тебя выклянчил?
— В яблочко, братишка! Будет сразу несколько клиентов. Расценки прежние. Подписываешься?
— Без базара, Монах! Соскучился по риску. Будь спок! Уважу твоих клиентов. — Василий выпил и снова счастливо заулыбался, словно дворняга, случайно отыскавшая в кустах давно утерянный любимый мячик из каучука.
— Зачем орудие производства в открытую держишь? Форсишь?
— Ни, боже мой! — даже несколько обиделся на мое предположение снайпер. — Я легальный охотник. Винтовка в билете записана. Все совершенно законно.
— И напрасно! Это же зацепка для ментов… Ладно! Переходим к деталям твоего задания.
Пока мы разговаривали, Цыпа весь превратился в слух, ловя каждое слово. Даже прекратил черпать из банки паюсную икру. Понимая его живой интерес, я излагал дело подробно-обстоятельно. Таким образом изрядно сэкономил время и силы, зараз проинструктировав обоих.
— Место на берегу Балтыма сам выбери. Оборудуй удобную огневую точку. Пару дней даю на это. Послезавтра тебя Фрол навестит. Покажешь полянку, он там стол сколотит. Мы ведь не босяки, чтоб пикник прямо на земле справлять, — я разлил остатки янтарного «Матра» и поднял свою рюмку. — Ну, бродяги, хапнем на посошок и за удачу!
Уже в дверях, прощаясь, не утерпел и задал занимавший меня вопрос:
— А почему у тебя такое странное соседство — карабин и православная икона?
— Очень просто. — Василий гордо украсил физиономию своей коронной ухмылкой деревенского придурка. — Это же Георгий Победоносец. А он завсегда воинам покровительствует.
— Выходит, ты таким способом оружие освящаешь? — Я даже удивился. — Ну-ну. Будем надеяться, что в нужный момент карабин от осечки теперь застрахован!
— Будь спок, Монах! Иконе двести лет. Это не сегодняшнее фуфло!
По давно заведенной традиции на обратном пути в Екатеринбург свернули на поляну, где покоились Могильщик с женой.
Так как цветы еще не пробились на поверхность земли, просто положил под известную березку в качестве презента на тот свет искрение любимые боевиком при жизни штукенции — пачку сигарет «Прима» и чекушку «Русской».
Цыпа, как обычно, из машины даже не вышел, сосредоточенно-мрачно крутя на кассетнике наследство Кисы — песни группы «Лесоповал».
— Одно хорошо, — возвратившись к «мерсу», подвел я итог своим мыслям, — что отсутствие масла в чайнике часто компенсируется какими-то другими способностями. Природа обожает уравновешивать. Василий, как ни верти, все же классный стрелок по движущимся мишеням… А мозгами шевелить — наша прерогатива.
Предварительные мероприятия
На следующий день скатались к Фролу в Балтымку. У бывшего рецидивиста, а ныне процветающего свинофермера, дела шли полным ходом. Свиноматки не бойкотировали победу капитализма в отдельно взятом селе и поросились обильно и вовремя. Курировавшийся Фролом подпольный водочный цех бесперебойно выдавал на-гора все новые декалитры суррогата, еженедельно отправлявшиеся на реализацию в мои питейные «стекляшки».
Были и кой-какие мелкие нововведения — пол в сарае фермер недавно плотно зацементировал, вбухав туда целую машину раствора…
Я подробно проинструктировал Фрола, осветив создавшееся угрожающее положение в банде и заручившись его полным одобрением планируемой акции. А значит, и действенной помощью по претворению ее в жизнь.
— Не журись, командир! — стискивая мне руку на прощание, пробурчал Фрол. — Обтяпаем! Дельце выгорит в лучшем виде! Не было такого, чтоб наглые бакланы законным ворам солнышко заслоняли. И не будет!
— Когда ты прекратишь, наконец, меня командиром величать? Западло!
— Извиняй, Монах! Дурацкая каторжанская примочка.
Вечером того же дня мы с Цыпой катались по проспекту недалеко от парка-дендрария, высматривая участкового Пилипчука. Капитан в это время обычно совершал променад, собирая нехитрую мелкую дань с «комков». А если без лишних прикрас — подаяние. После безвременной смерти Анжелы участковый окончательно спился, и бутылка-две на ночь ему были уже совершенно необходимы.
Можно, конечно, просто звякнуть к нему на фатеру и забить стрелку, но я вовремя просек, что хитрый хохол вполне успеет цынкануть о встрече Медведю, а это в мои планы никак не вписывалось.
Наконец, его сутуловатая фигура, облаченная в штатское, нарисовалась из-за угла. Шаркающая тяжелая походка, неприкаянно-блуждающий пустой взгляд почему-то вызвали у меня нечто похожее на жалость. С годами, по ходу, становлюсь сентиментален не в меру.
Цыпа припарковал «мерс» на стоянке и, когда Пилипчук поравнялся с нами, мы вышли из машины на тротуар.
Но капитан продолжал идти, даже не заметив двух поджидающих его людей. И вечерний полусумрак здесь был явно не при делах. Видать, участковый уже успел изрядно принять за галстук.
Мы бережно подхватили алкаша под локотки и увлекли его в высокие кованые ворота парка.
— Посидим на скамеечке, капитан, — пояснил я немного ошалевшему от неожиданности участковому. — Разговор есть.
— Совсем оборзели, хлопцы! — возмутился Пилипчук. — Евген, я же еще не затарился. Идти мне надо.
— Успеешь! Цыпа, сваргань-ка пузырек водки. Мухой! Как говорится, тут без поллитры не разобраться.
Капитан, уловив магически-завораживающее слово ВОДКА, вмиг перестал трепыхаться и уже без хипиша поплелся за мной к пруду, где мы и устроились на скамейке.
Уткам, должно, еще не наскучили теплые южные края, и гладь воды была необжито-тихой.
Вскоре появился Цыпа, за его широким офицерским ремнем рукояткой гранаты торчало горлышко бутылки.
Пилипчук засопел, вожделенно уставившись на талию моего телохранителя. Цыпа по натуре не садист, и посему, махом свернув винтовую шляпку, сунул «Смирновскую» в суетливо подрагивающие руки. Капитан, даже не поблагодарив, жадно присосался к горлышку, как теленок к сиське мамаши, блаженно прикрыв глаза и весело побулькивая.
Я не стал прерывать священнодействия спиртомана, отлично понимая, что, пока он не пресытится алкоголем, разговора у нас не получится.
